Лучшие люди города - Катерина Кожевина
– Нравится, необычно так. И бубен, и травы, и пиявки в банках. Никогда их не видела раньше.
– Да, красавицы мои, отдыхают. На этой неделе люди шли и шли. Кто – с сердцем, кто – с давлением. Вот им поработать пришлось, пиявочкам.
– А я думала, для каждого человека свои пиявки, индивидуальные.
– Э, нет. Так на всех не напасешься. Они крови напьются, их потом надо в соленую воду поместить, чтобы они всю кровь выблевали. И тогда снова их в дело можно.
Лену замутило. Она решила больше не смотреть на пиявок-красавиц и сделала вид, что очень увлечена сворачиванием фольги в бантик.
– А вы с детства людей лечите?
– Я – нет. Только в сорок лет начал, когда мать моя умирала. Сказала, что, пока мне все не передаст, не сможет спокойно уйти. До этого она всех принимала, но так, из-под полы. При Советах нельзя же было. Очень сильная была, все руками делала. Вон она, видите, на фотографии? И я маленький.
– Красивая какая.
– Да, красивая. Только муж ее первый от нее отказался. Она ему надоела. И он отдал ее младшему брату. И вот тогда уже я родился. Она у меня неграмотная была. Когда Советы в двадцатые пришли сюда, стали всех детей в интернаты забирать. И мать мою забрали. А она сбежала. 40 километров по лесу шла, девчонкой десятилетней. Так домой тянуло. Ее духи леса вели. Отец ее спрятал и больше уже не отдавал учиться.
– Вартам Олегович, может, мы всё же немного про стройку поговорим? – Ваня как будто чувствовал, что разговор сворачивает в опасное русло.
– Что говорить-то? Нам до ваших дел какая разница? Землю нашу уже давно отняли, людей в города согнали, оленьи стада истребили. Мы уже не люди, а так – КМНС. Теперь-то что на стройке работать, что по домам спиваться. Какая разница? – Переговоры были на грани провала.
– КМНС? – Эту аббревиатуру Лена не помнила.
Вартам брезгливо отчеканил:
– Коренные малые народы Севера. – Посмотрел на нее в упор, как на допросе. – Вот вы свой завод где строите? Лес-то, поди, рубите?
– Рубим, но стараемся плохой только. – Лене показалось, что сейчас он их прогонит.
– Плохой. Это люди плохими бывают, а лес – никогда. Не простят вас духи леса, все это вам аукнется.
– Но, может быть, им подношение нужно? Мы готовы через вас передать. – Ванёк чуть наклонился вперед и потер запястье с часами.
Лена его поддержала:
– И уэльменам помогать готовы. С праздниками, с газетой, чтобы все это жило.
– Некому читать уже газету эту. Еще сто лет не прошло, как нас в колхозы сгонять стали, а язык только горстка стариков и помнит.
Вартам оглядел комнату. Посмотрел на своих гостей, остановил взгляд на Лене. Он уже не казался стариком, а как-то вытянулся, смотрел на них сверху вниз, на лице не дернулся ни один мускул, оно было абсолютно обездвиженным. Лена заметила, какие черные у него глаза.
– Ладно. У меня снегоход барахлит. Надо бы мотор поменять. – Он «выставил цену» неожиданно быстро, и Лена благодарно улыбнулась. – И вот еще что. Ты, Вань, уйдешь сейчас. А нам с Леной нужно будет один обряд провести. Только на таких условиях я соглашусь вам помочь.
Что еще за обряд? На всякий случай Лена прикинула пути отступления, расположение дверей, тяжелые предметы, чтобы разбивать окно. Это ерунда, конечно. Ни в какую магию она не верит. Ну помашет на нее травой, ну водой побрызгает, все закончится быстро и безболезненно.
– Иди, Вань. Всё в порядке.
– Я тут рядом. Во дворе тебя жду.
Вартам велел Лене снять носки и встать в центре комнаты.
– Глаза закрой и руки вытяни вдоль тела.
Лена почувствовала, что на плечи легло что-то тяжелое вроде одеяла.
– Отец твой попросил меня помочь тебе. Говорит, что ты места себе не находишь. Живешь как не в своей шкуре.
Лена остолбенела. Что он несет, откуда он знает про отца? Хотела спросить его, но не смогла открыть рот.
– Я буду слова говорить, а когда руку тебе на голову положу, ты шкуру скинь и на колени падай. Поняла?
Он начал произносить какие-то звуки, значение которых невозможно было разобрать, то громче, то тише, вдруг перешел на хрип. Лене показалось, что она не стоит на месте, а как будто села в лифт и проехала уже несколько этажей. Да что за черт. Вдруг Вартам издал крик, похожий на вороний, и резко толкнул ее в лоб. Дыхание сбилось, покрывало стало невыносимо тяжелым. Она скинула его на пол и завалилась рядом. Открыла глаза. Перед ней лежала медвежья шкура, к счастью без головы.
– А откуда вы… Что вообще это было?
– Ты ведь сомневалась, что я настоящий. Теперь вот убедилась. И в себе теперь не сомневайся. Ты на своем месте.
Лена вышла во двор на негнущихся ногах. Ванёк явно нервничал, дожидаясь ее.
– Ну, ты, Ваня, сам все видел через окно. Всё в порядке с твоей женщиной. Пока. А дальше может всякое случиться. – Он открыл калитку и пропустил их вперед. – С людьми со своими я поговорю. На телефоне будем. – Вартам улыбнулся, поднял на прощание руку вверх.
Коля завел мотор. Когда отъехали от дома минимум на километр, Лена выматерилась.
– Это что вообще было, Вань? Откуда он мог узнать, что у меня отец умер?
Ванёк пожал плечами.
– Да не бери в голову. Просто совпадение.
Они кое-что пересказали Коле. В их описаниях все эти пиявки, травы и шкуры казались просто бутафорией.
– Ну, вы так не веселитесь. Я в это во все верю. У нас тут много непонятного на Сахалине творится.
– Ага, – Ванёк подхватил тему, – к нам даже «Битва экстрасенсов» приезжала. У нас тут в деревне одной три мужика за неделю умерли.
– И что, непонятно отчего?
– Да кто тут разбираться будет. Похоронили их, и всё. А экстрасенсы, когда снимали, говорят, у вас тут аномальная зона. Это они не сами умерли, это их души инопланетяне высосали, а тела оставили за ненадобностью.
– Ого.
– Ну, потом, когда экстрасенсы к себе в Москву с камерами улетели, что выяснилось. У них там бабка одна была, самогонщица. Все к ней на опохмел ходили. Короче, пришел к ней дед. А у него коронки железные. Она ему чего-то в стакан плеснула, он отхлебнул. У него все коронки-то и перекорежило. Он понял,
