175 дней на счастье - Зина Кузнецова
– Я считаю, что мы всегда пожинаем плоды своего выбора. Во всем. Вот, например, у меня ужасно болит временами шея. Это просто следствие того, что я выбрал не спортом позаниматься, а фильм посмотреть. А моя мама так плохо себя чувствовала тогда… Ты помнишь, когда ты ее впервые встретила? Это все потому, что она решила пропустить прием у врача.
– Иными словами, ты считаешь, что я получила то, что заслужила.
– То, что создала сама.
– Но ведь я никакого отношения к увольнениям не имею.
– Посмотри честно на ситуацию. Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что не это первопричина ненависти ребят.
– Ты веришь в справедливость?
– Я не называл закон причины и следствия справедливым.
– Ты себе противоречишь. Звучит очень справедливо. Что-то сделал – получил результат.
– А если сел в машину, попал в аварию и умер? Причина и следствие. А справедливого мало.
У Лели зазвонил телефон. Он лежал на столе треснутым экраном вверх, поэтому оба без труда увидели, что звонит отец. Леля перевернула телефон и отключила звук.
– Не ответишь?
Леля помотала головой и продолжила прерванный разговор:
– А я вот раньше верила в справедливость. И в то, что все, что ни делается, все к лучшему. Даже когда было, казалось, хуже некуда, в груди сидело это убеждение. Родители орут друг на друга из-за количества детей, я кутаюсь в одеяло и повторяю: все к лучшему. В очередной раз приступ мигрени, от которого ничто не спасает, значит, так нужно. Все к лучшему. А вот недавно я поймала себя на том, что не верю в какую-то жизненную справедливость, в то, что непременно все к лучшему. Так глупо думать, что нас кто-то – жизнь или… Бог – пытается привести к счастью. С нами просто что-то случается – и все. Без всяких там «к лучшему».
– Аж тоскливо стало, – улыбнулся Илья и потянулся на стуле. – Но я в общем-то всегда примерно так мир видел.
– А меня это убивает. Не делает сильнее, понимаешь, а втаптывает, втаптывает, втаптывает… Куча проблем! Но раньше я хоть думала, что это ради чего-то, для моего какого-то будущего счастья. А сейчас это просто проблемы. И я не знаю, для чего их преодолевать, ведь потом будут еще и еще. Просто потому, что жизнь такая, а не из-за какой-то там великой цели. Ни во что не верю. Безверие. Тотальное безверие. Так невозможно жить!
Леля не знала, понимает ее Илья или его глубоко поражает ее неуместная чрезмерная откровенность. Вряд ли их отношения находились на таком уровне, что он готов выслушивать все, в чем она признается. Но иногда одиночество доходит до такой черты, что необходимо просто выговориться, даже если не поймут, потому что держать в себе уже невыносимо.
Илья ничего не ответил. Порылся в карманах школьных брюк, вытащил конфетку и протянул Леле.
– Мне Соня как-то дала. Я забыл и вспомнил вдруг.
Леля подняла уголки губ.
– Сонечка замечательная.
– Это правда, – серьезно сказал Илья.
– Она верит в то, что человек должен прерывать круг зла. Подставлять вторую щеку. И она ведь и впрямь так живет. Как я ей завидую. Она во что-то верит.
– Я вот как думаю, – помолчав, сказал Илья, – каждому человеку нужна какая-то утешительная мысль. По сути, долгое время ею были религия и идея загробной жизни, в которой будет хорошо, если страдал в этой. Но вот утешительная религиозная мысль в наше время уходит на второй план. А людям она по-прежнему нужна, не религия, в смысле, а утешительная мысль. Вот все и ищут, во что верить, чтобы выдерживать трудности. И каждый находит что-то свое. Подгонять всех под одно утешение бесполезно. Кто-то вот, как Сонечка, верит в силу второй щеки. Кто-то в карму, или как она там называется. Кто-то в то, что все к лучшему и имеет замысел. Я вот верю в причину и следствие и в то, что, если приложишь усилия, получишь результат, что все в наших руках. Я поэтому много учусь. Мне нужен результат в будущем. Если ты разочаровалась в одном утешении, тебе нужно обрести другое. Приложить усилия и найти, потому что без опоры жить невозможно.
– «Обрести другое», – передразнив его, протянула Леля, а потом, вдруг став серьезной, вздохнула: – А как? Ни во что не верю. Ни во что!
Илья пожал плечами. Лелин телефон снова завибрировал, она не обратила на него внимания.
– Ты вот в стол веришь? – вдруг спросил Илья. – Или в чашку чая?
Не понимая, к чему он клонит, Леля осторожно подтвердила, что верит:
– Но я ведь их вижу. Было бы глупо отрицать то, что можно потрогать.
– В том-то и дело! – победно сказал Илья.
Леля хотела попросить его прояснить мысль, которую он пытался донести до нее, потому что она ровным счетом ничего не поняла, но тут в третий раз зазвонил телефон.
– Ты бы все-таки ответила, – сказал Илья.
Леля промолчала и положила руки на чашку – чай уже остыл и пара не было.
– Отец наверняка звонит, чтобы в чем-нибудь меня снова упрекнуть. По-другому он со мной общаться не умеет.
– Зря ты.
– В смысле?
– На звонки близких надо всегда отвечать. В жизни всякое случается.
На Лелю накатило раздражение, какое всегда бывает, когда чувствуешь, что твой собеседник прав и, что бы ты ни сказал против, все будет выглядеть жалкой детской попыткой не согласиться.
– Ответь сам, если так переживаешь за моего отца.
Илья протянул руку к телефону.
– Как папу зовут?
– Андрей Петрович.
Илья поднес телефон к уху:
– Андрей Петрович, добрый вечер, меня зовут Илья Аверин, я Лелин одноклассник. Леля сейчас со мной, не переживайте, с ней ничего не случилось… – Илья замолчал, до Лели донесся голос отца, слова она не могла разобрать. – Да, она в порядке, не переживайте, – еще раз повторил Илья. – Нет, мы не в школе… А ей что-то передать? Да, хорошо. До свидания, – Илья положил телефон на стол. – Он сказал, что освободился пораньше и приехал за тобой в школу, а тебя нет, и на звонки ты не отвечаешь. Охранник сказал, что все давно разошлись. Потом он позвонил какой-то тете Тане, она сказала, что дома тебя тоже нет… Отец испугался. Говорит, время неспокойное. – Илья помолчал, а потом добавил: – На будущее, не бери меня на слабо́. Могу быть сколько угодно рассудительным, но конкретно в таких ситуациях почему-то готов согласиться на что угодно. Один раз даже чуть не попытался на спор перепрыгнуть овраг на разогнавшейся машине. Хорошо, друг остановил.
Леля кивала в
