Успех - Игорь Фомин
Попутно шла поставка оборудования. Олег закупил итальянские и немецкие столярные станки у одной разорившейся фабрики под Воронежем. Планировалось изготавливать недорогую корпусную мебель: от табуретки и полок до шкафов-купе.
В октябре начался набор персонала. Для начала требовалось семь человек. Желающих было много. Кто-то уже пустил слух по деревне, что на фабрике обещают высокие заработки. В сельском клубе, куда пришли мужики на собеседование, уже с утра наблюдалось столпотворение. Актовый зал – битком. Здесь и стар, и мал. Каждый пришёл попытать счастье.
– Кто умеет работать на столярных станках? – спросил Олег у деревенских.
Лес рук.
– Хм…– усмехнулся Олег. – Есть одно условие. Пьющих брать не будем. Есть здесь непьющие?
И вновь – лес рук. Мужики, искоса поглядывают друг на друга. «Авось проскочу» – думает каждый. Парамонов с ехидцей оглядывает зал, уж ему-то известно, who is who. Особенно строго он смотрит на Ладыгина, который что ни день, то «под мухой», да и сейчас сидит «веселенький», развалившись в кресле. Шапка набекрень, нога на ногу. Для полноты картины еще папироски в зубах не хватает. Мужики его подзуживают, что-то шепчут на ухо, по секрету.
– Сколько платить будут? – наконец выкрикивает Ладыгин, озвучивая тайный коллективный запрос. – Может, овчинка выделки не стоит. У меня сейчас в городе «тридцатник» выходит на руки. Я же выскококвалифи…выскококалифици…тьфу, бляха! Опытный плотник. Так чего я попрусь на вашу фабрику, если меньше предложат? Начальник, просвети народ для начала. Чё, здесь высиживать зря? Время – деньги. Сейчас вот встанем и уйдём, если мусолить будете. Ты главное скажи.
– Иди, никто не держит! – окоротил его Парамонов. – Баламут чертов!
– Вопрос оплаты решается индивидуально – сказал Олег. – Точная сумма будет озвучена позже, по итогам собеседования. Опять-таки только тем кандидатам, кто будет отобран в штат.
– Уууу…– махнул рукой Ладыгин, сделав кислую мину. – Пошла плясать губерния! Не собрание, а шапито какое-то…«шоу слонов»! Мужики, айда отседова! Проваландаемся до ночи с этими деятелями. Кто со мной? Магазин уже открылся, угощаю!
– Проваливай! – крикнул Парамонов. – Сам шальной, так еще народ подстрекаешь. С утра уже надрался, паразит.
– Ну, слушайте этих «кашпировских»! – сказал Ладыгин на прощанье. – Богата Россия на дураков. Эх, жалко мне вас ребята. Уж больно вы доверчивые. У нас же как? Главное – прокукарекать, а там хоть не рассветай.
После чего встал, и напевая песенку, пошёл из зала блатной походкой:
А на суде я брал всё на себя,
Откуда ж знать им, как всё это было.
Я в хате был, и не было меня,
Когда мента Натаха замочила.
Провожая смутьяна колючим взглядом, Парамонов сказал, обращаясь к залу:
– Вот всегда так – при всяком добром деле вечно какой-нибудь баламут найдётся!
– Палыч, ну его! – крикнули из зала. – Давайте собеседуйте!
К Новому 2010 году фабрика выдала первую продукцию. Начинали с простых табуреток и тумбочек. Потом взялись за изготовление столов.
Олег объяснял мужикам:
– Многие частники стремятся взять покупателя «дешевизной», забывая о качестве. На той же столешнице можно очень легко экономить. Взять ДСП, сделать кромку и 0,6-ой шпон, покрасить недорогим лаком. Ставишь кружку горячего чая на такую столешницу – остаётся белое пятно. Или чуть задел кухонным ножом – вот тебе и царапина. А можно сделать столешницу по-другому. Взять МДФ, сделать срез двухмиллиметровый, массивообвяз, покрыть качественным паркетным лаком, тем же Sayerlack – такой лак не царапается, не убивается, служит года. Наш покупатель – простой человек из «глубинки», которому подавай европейское качество по очень доступной цене. Мы рассчитываем на массовой спрос. К счастью, рынок потихонечку оживает…
В 2010 году российская экономика начала выбираться из кризиса. Цены на нефть, рухнувшие в конце 2008-го опять поползли вверх и через несколько лет достигли исторического максимума.
Вместе с ростом заказов, начала расширяться фабрика Олега. Штат вырос до 20 сотрудников. Увеличился ассортимент. Теперь они выпускали широкую линейку: журнальные столики, этажерки, стулья, комоды, кухонные и компьютерные столы, столы-книжки, шкафы-купе, прихожие.
Перспективы у фабрики были большие, кабы не вмешалась в дело чужая глупость…
Запустив успешный бизнес, Олег стал местной знаменитостью, и деревенские бабы принялись чесать языки, сватая «богатого мужичка» к разведенкам да молодухам. Среди заядлых сплетниц, самой языкастой была Катька Назарова – смазливая толстушка из сельского магазина. Она-то и пустила слух по деревне, что Олег не ровно к ней дышит. Разумеется, приходилось многое сочинять – а заливать Катька умела:
– Вчера, значит, стою, товар приходую. Тут вдруг Олежик в магазин забегает. Ну, «здрасте-здрасте». Спрашивает меня: «Нет ли у вас хорошего вина с конфетами?». Я ему: «У нас всё есть, смотря кому, по какому случаю?». Он мне: «Да мы тут еще один миллион заработали, хотим отметить вечерком, пропустить с коллективом по стаканчику». Я, значит, наклоняюсь за конфетами – они у меня на нижней полке, дорогие-то – смотрю в зеркальную витрину, а Олежик на мою задницу таращится. Стоит как завороженный. Прям остолбенел мужик. Ой, дурной…
– Так он может и приходил, на твою большую задницу поглядеть! – хохотали бабы. – Исподтишка-то.
– Давно я этот «грешок» за ним заметила – хохотала вместе с ними Катька. – Да вроде взрослый мужик, не мальчишка. Объяснился бы, раз уж так сильно любит. Пришёл бы как положено: в костюмчике, с цветами. Долго он еще мяться будет? Хоть бы вы, бабы, его надоумили. А то снасильничает прямо в магазине, стыда не оберешься.
– Пускай насильничает. Чего тебе Катька, жалко, что ли? Он же по любви. Потом припрём его к стенке – женись или в тюрьму «посодим». Куда ему деваться, голубоглазому? По осени свадебку сыграем. Ох, бабы, давно мы на свадебке не гуляли!
Так и пошла молва по деревне – что за Катькой-продавщицей богатенький директор увивается. Дошли эти слухи до Федьки Родионова, который недавно освободился из колонии, где отбывал срок за нанесение побоев средней тяжести. Как-то по весне подрался он в городе с одним «мажором», когда пошёл обмывать «получку» в летнюю кафешку. Федька еще со школы любил Катьку. Сватался пару раз, по пьяни – да никто его всерьез не воспринял. Послала его катькина мать куда подальше. Еще и полицией пригрозила.
Потом Катька неожиданно вышла замуж за какого-то городского хлюпика, которого через три месяца бросила, когда поняла, что квартира – не его личная, а всего лишь «съёмная». Федька, окрыленный этой новостью, опять решился посвататься к своей зазнобе, думая, что та с радостью согласится, лишь бы заткнуть рты деревенским бабам. В ту пору они каждый день судачили о её скороспелом браке, представляя инициатором развода городского мужа, которому «не глянулась» простоватая Катька.
– На что ему наша «тюха-матюха»? – вопрошали сплетницы, от души подсмеиваясь над «брошенкой».
Федька кинулся спасать любимую от злых языков. Напялил новую рубаху, нарвал цветов в саду, и
