Глазами ребёнка. Антология русского рассказа второй половины ХХ века с пояснениями Олега Лекманова и Михаила Свердлова - Виктор Владимирович Голявкин
За мальчиком стояла толстая женщина, вернее, когда-то она была толстой, теперь кожа на ней висела, как пустой мешок.
– Это не выйдет, – сказала она, – он, может, ещё полвагона вперёд пропустит.
– Вы не волнуйтесь, – сказала кудрявая женщина, – мальчик уйдёт, я вместо мальчика.
Но толстая женщина, видно, была сильно обозлена, что её не пустили без очереди. Она перегородила коридор рукой и сказала:
– Неплохая замена. Мальчику туда на пять минут, а тебе на два часа…
– Как вам не стыдно, – сказал старик, – война, люди жертвуют собой… Мать этого мальчика, например, в партизанском отряде…
– Какого? – спросила кудрявая женщина. – Этого? Да что же ты врёшь, – сказала она мальчику, – твоя ж мать умерла позавчера в больнице…
Мальчику стало очень жарко, и сильно зашумело в ушах.
– Горя своего стыдится, – сказала толстая женщина.
Мальчик быстро пошёл назад и полез на полку. У него опять начало давить в горле и болеть над бровями, и, чтоб не всхлипывать, он крепко закрыл глаза и крепко стиснул зубы. Он лежал так долго, и полка скрипела, и снизу гудело, и над головой что-то постукивало. Потом сразу всё стихло, мальчик открыл глаза и увидел в окно перрон, по которому бегало много людей. Дяди в купе не было, а кудрявая женщина кормила “маленького дядю” с ложечки сгущённым молоком. Мальчик подумал, что это сладкое, сгущённое молоко можно кушать и кушать, целый день можно кушать, если не набирать его на ложечку, а макать ложечку и облизывать.
Кудрявая женщина посмотрела на мальчика, и мальчику вдруг стало страшно: без дяди она высадит его на перрон, и он опять останется один.
– Деньги у тебя есть? – спросила кудрявая женщина.
– Есть, – торопливо ответил мальчик, полез в карман и вытащил деньги.
Кудрявая женщина взяла деньги, пересчитала и сказала:
– О чём люди думают, когда пускаются в такую дорогу? О чём твоя мать думала… Тут ведь на тебя одного не хватит.
– У нас ещё была кошёлка с урюком и лепёшками, – сказал мальчик, – но она потерялась. И ещё есть отрез, – сказал мальчик, – его можно продать.
Он хотел вскрыть грязный, сплющенный узел, но мать зашила его крепкими, суровыми нитками, и мальчик поцарапал палец. Он посмотрел на задравшуюся кожицу, на набухающую капельку крови и всхлипнул.
– Ты чего там? – спросила кудрявая женщина.
– Я порезал палец, – ответил мальчик.
– Ревёшь, – сказала кудрявая женщина, – не стыдно, такой большой бугай?
– Я не реву, – сказал мальчик, – а когда дядя придёт, я расскажу ему, как вы на меня говорите.
Тогда кудрявая женщина начала смеяться и сказала:
– Ты лучше застегни ширинку, герой…
В это время поезд дёрнул, и кудрявая женщина начала кричать:
– Ой, он отстал, он отстал!
А “маленький дядя” заплакал. Мальчику стало жалко “маленького дядю”, и он сказал:
– Ты не плачь, папа догонит поезд на самолёте…
Тогда женщина крикнула:
– Ты, дурак, молчи… Приблудился на нашу шею. – И начала ломать руки.
Но тут появился дядя с полной кошёлкой, которую он прижимал к груди, и кудрявая женщина сразу начала ругать дядю, а он молча выкладывал из кошёлки на столик хлеб, дымящиеся картофелины, огурцы и большую жирную селёдку.
Мальчик повернулся лицом к стенке и закрыл глаза, но всё равно не забыл жирную селёдку с картошкой и огурцами. Он ел бы всё это отдельно, чтоб было больше. Сначала огурцы, откусывая маленькими кусочками, потом селёдку с хлебом, а на закуску картошку. Он даже пошевелил губами, повернулся лицом навстречу вкусному запаху и вдруг увидел прямо перед собой большую тёплую картошку и половинку огурца и хлебную горбушку с довеском мякоти.
– Кушай, мальчик, – сказал дядя, – обедай…
Мальчик съел картошку вместе с кожицей, под кожицей она была мягкая и жёлтая, как масло. Огурец он сначала обкусал со всех сторон, а серединку оставил на закуску. Потом осторожно глянул вниз, не смотрит ли кто, и обрывком жирной газеты, на которой дядя подал ему еду, натёр горбушку и мякоть. Получился хлеб с селёдкой, и мальчик ел его медленно, маленькими кусочками.
После еды мальчику стало тепло, весело, и захотелось сделать для дяди что-нибудь хорошее.
Он вспорол зубами крепкие нитки на узле, вытащил пахнущий нафталином коричневый отрез и сказал:
– Дядя, пошейте себе костюм.
Дядя удивлённо поднял брови, но кудрявая женщина быстро вскочила и протянула руку.
– Это не вам, это дяде, – сказал мальчик и отдал дяде отрез.
К полке подошел старик в пенсне, теперь он был не в рваном пальто, а в короткой женской кофте.
– В такое трагичное время, – сказал он, – трудно быть взрослым человеком… Трудно быть вообще человеком…
“Маленький дядя” посмотрел на старика и заплакал, а кудрявая женщина сказала:
– Проходите, дедушка, вы испугали ребёнка.
Но старик продолжал стоять, покачиваясь, часто моргая красными веками, и тогда дядя вскочил, взял его за воротник кофты и толкнул в глубину прохода.
Мальчик рассмеялся, потому что старик смешно взмахнул руками, а пенсне его слетело и повисло на шнурочке, и подумал: “Хороший дядя, прогнал старика”.
Поезд шёл и шёл, полка скрипела, снизу гудело, сверху постукивало, и вскоре мальчик увидел за окном среди снега чёрные, обгорелые дома. И танк с опущенным стволом. И грузовик кверху колёсами. И ещё один танк, и ещё один грузовик…
Поезд шёл очень быстро, и всё это летело назад, мальчик ничего не мог разглядеть как следует. Потом кто-то опять подошёл и остановился у полки, и мальчику стало страшно, потому что он узнал инвалида с плоским рукавом.
Инвалид держал об руку военного в шинели без погон, ушанке и с гармошкой на плече. Лицо военного было в тёмно-зелёных пятнышках, а на глазах чёрные очки.
И дяде тоже стало страшно, мальчик увидел, как дядя поперхнулся селёдочным хвостом – хвост теперь торчал у дяди изо рта.
Дядя кашлял, а инвалид с военным молча стояли и смотрели.
Наконец дядя засунул пальцы в рот, вытащил селёдочный хвост и сказал инвалиду:
– Здравствуйте, – как будто инвалид никогда не давал дяде дули и никогда не плевал ему в лицо.
– Здравствуйте, – вежливо ответил инвалид, – мы где-то с вами виделись.
– Конечно, конечно, – сказал дядя, – может, вы перекусить хотите, так присаживайтесь.
– Спасибо, – ответил инвалид, – у нас своё есть. – И выложил на столик алюминиевую флягу и завёрнутый в газету пакет.
– Кисонька, – сказал дядя кудрявой женщине, – погуляй с ребёнком, пока люди пообедают.
Кудрявая женщина сердито посмотрела на дядю, взяла на руки “маленького дядю” и вышла в коридор, а дядя торопливо порылся в корзине и выставил на столик два покрытых никелем
