Разрыв - Джоанна Уолш
Почему ты бежишь прочь от меня?
(Прочь от меня!)
Когда я онлайн, я то место, куда ты сбегаешь. Когда я офлайн (когда я с тобой), я место, откуда ты хочешь сбежать. Размышляя о том, чего я желаю, я по-прежнему думаю о тебе, возможно потому, что тебя никогда у меня не было. Какое-то время мы были очень близки, пусть и нечасто во плоти. Когда я принимаю дистанцию между нами, ты хочешь быть на связи, но чем дольше я за тобой следую, тем дальше ты отступаешь, тем незауряднее и таинственнее становишься.
Ты написал тогда:
Я бы хотел услышать твой голос.
Но когда мы созвонились по скайпу, было плохо слышно: мои слова отдавались эхом, перебивали твои, ложились на начало твоих ответов. На твоей стороне было так же?
Тогда я задала его, старый-добрый суицидальный вопрос:
Почему ты меня любишь?
Но в ответ услышала только эхо:
(Ты меня любишь?)
Какой мелкий вопрос. Бывают моменты, когда голос отделяется от плоти, срезает ее до самой кости. Голос и есть кость. Как долго я могла биться над нашими голыми словами? Наверное, недолго: чуть после ты меня выключил, твой размытый аватар исчез из моего списка контактов. Несвойственная тебе решительность, подумала я, но что я вообще понимала? Может, дело было в том, что я сказала, или, может быть, в том, что я стала говорить всё меньше и меньше. Затем настал момент, когда я не знала, что еще тебе сказать.
(Еще тебе сказать!)
Если я смогу заставить исчезнуть то, что я не могу не желать, — я тоже исчезну.
Гаятри Чакраворти Спивак. Эхо.
Ты покончил со мной, но я и так уходила, мой голос не больше, чем эхо. С тех пор, как я в Греции, я не сказала ни слова. Здесь я такая тихая, что больше не знаю, как звучу.
Я погрузилась в видимое молчание: некоторые называют это письмом[42].
Гаятри Чакраворти Спивак. Эхо.
И я по-прежнему не понимаю, как может человек быть не равен своим словам.
(Не равен своим словам.)
× × ×
Оплачиваю счет, встаю из-за стола, закрываю компьютер. Если путешествие пассивно (меня куда-то везут, не просят ничего выбирать, делать), то туризм — противоположность: бесконечный список задач, призванный подтвердить предбудущее время[43], предшествующее поездке: к тому моменту это свершится.
Существует ли радикальное контрфактическое будущее предшествующее?..
Гаятри Чакраворти Спивак. Эхо.
Как мне решить, как гулять по этому городу в Реальной Жизни, где пересечение реального пространства требует реального времени? Алгоритм может генерировать мой нарратив, но какие решения его направляют? Алгоритм «Нить Ариадны» вслепую исчерпывает все поисковое пространство. Устроенный так, что к решению можно идти разными путями, он позволяет возвращаться к предыдущей развилке, к предыдущей ветви. Если бы я могла вбить свои движения в программу, смогла бы она сказать, что я здесь делаю и что мне делать дальше?
Выбираю направление на перекрестке в зависимости от дерева на пути, или падающего на здание света, или телеграфного столба на фоне незнакомо безоблачного неба. Иногда сходных элементов столько, что цепь предсказуема: избегаю памятников, музеев, уже закодированного, но я не очень требовательна. Иногда я ограничиваю прогулку несколькими улицами, иногда нет. Всё зависит от того, на что у меня хватает сил после дороги. Всё зависит от того, чего хотят от меня городские системы.
Если же путешествуешь без особой надобности и не выполняя никакой миссии, то идешь наобум, махнув рукой на всякие методы; порой увидишь что-нибудь такое, чего другие не видят{36}.
Сёрен Кьеркегор. Повторение.
Этот город — собачий лай вдалеке. Рабочие здесь используют кирки, чтобы вскапывать улицы: современный асфальт против древних орудий труда. Неравный бой. Ожидающие реставрации церкви оплетены разноцветным пластиком. Из такого же материала сделаны большие прямоугольные сумки, которые продают в уличных ларьках на каждой площади, сумки, сообщающие о выселении, или бездомности, или статусе беженца. Зачем я гуляю в городах? Возможно, чтобы нащупать форму. Настоящая карта пространства лежит у меня в кармане. На ней подписаны главные улицы, другие оставлены без названий. Некоторых поменьше так и вовсе нет. Это туристическая карта, которую я взяла в вестибюле хостела, и она показывает тот город, который, по ее мнению, я хотела бы увидеть. Стараюсь не слишком на нее рассчитывать. Не напрягая глаз, скольжу глазами по ее поверхности в надежде найти свой путь, узнать буквенный паттерн в названиях улиц, но смысл скомкан.
Надписи на футболках — немногое из того, что я могу прочесть.
Какой-то турист и его девушка держатся за руки. На ее груди: ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛ. На его: ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ.
Мужчина (местный?) идет от вокзала, на нем розовая футболка-поло — ЖЕНЩИНА ЛЮБИТ ОРГАЗМЫ, — в руке роза.
«Плавали, знаем», — сказал ты мне тогда в старом городе, и ты не имел в виду, что бывал в Афинах или в том городе, где мы были с тобой тогда, или где-то еще.
Иначе говоря, любовь последовательна… не автономна. В ней — узлы, испытания, искушения.
Ален Бадью. Похвала любви.
Похоже, ты очертил мои контуры, перенеся их с карты других отношений. Ты предвидел определенные повороты, отказываясь признать существование других маршрутов. Но ведь нельзя передвигаться по городу с картой другого в руках. «Я не те, кого ты знал раньше», — сказала я тебе.
Всё так же вижу тебя в других людях. Провела всё утро, влюбляясь в мужчин на другой стороне улицы, в твоем пальто, с твоей сумкой, твоей стрижкой. В Афинах полно похожих на тебя мужчин: темные волосы, темная кожа, то же телосложение… Я смотрела на тебя, и
