Семья как семья - Давид Фонкинос
Я написал ему, и он ответил через несколько минут, наверно – на перемене. Видимо, Лола его предупредила, так как он тут же согласился увидеться в кафе недалеко от школы. Но что мне, собственно, ему сказать? По идее, он должен меня убедить, что его намерения относительно Лолы достойны всяческой похвалы. Теперь я хорошо понимал, зачем Лола это устроила. Я должен сыграть роль судебного исполнителя, подтверждающего законность действий, или свидетеля того, что все происходит в рамках морали. Но что конкретно мне делать? Пригрозить ему на случай плохого поведения? «Если, переспав с ней, ты ее бросишь, обещаю изобразить тебя в романе так, что не обрадуешься!» Лола хотела, чтобы я внушил парню что-то такое.
Нет, неправильно я описываю эту историю. Так, словно отношусь к ней недостаточно серьезно, словно речь идет о каком-то мелком поручении на фоне прочих важных. Я решил ввести в книгу этот эпизод, поскольку мне кажется, что он заслуживает самого серьезного внимания. Я мог бы написать целый роман на тему «первого раза» в любви. Воспоминания о нем преследуют неотвязно; это один из тех редких важнейших моментов жизни, когда нельзя поступить начерно. Конечно, можно и ошибиться, но какое напряжение при этом испытываешь! Лола вела себя непринужденно и несколько высокомерно, но это поведение скрывало хрупкую и тревожную натуру: с одной стороны, ее тянуло к парню, с другой – она боялась за свою репутацию. Налицо была борьба тела с разумом. Мне бы следовало вместе с Лолой попробовать разобраться в этой задаче. Вот только я сам, когда речь идет о чувствах или связанных с ними поступках, бывает, мечусь мысленно из стороны в сторону; как если бы вегетарианца послали разрешить конфликт в мясной лавке[19].
61
Немного позже я опять вспомнил фразу Валери «У нас все в порядке». Я верил ей все меньше и меньше. Такие слова торопливо пишут утром, чтобы успокоить свидетеля вчерашней катастрофы. Я подумал: главное, она хочет, чтобы я внес эту фразу в книгу, – ведь надо поскорее изменить впечатление читателя. Мне следует быть настороже: мои персонажи могут фальсифицировать реальность, чтобы предстать в лучшем виде.
Я не хотел звонить Валери, чтобы не выглядеть навязчивым. Я должен их исследовать, но не преследовать. Пока же я томился, не зная, чем заняться. Чтобы убить время, стал собирать чемодан. Я давно уже не путешествовал. Невольно вспомнил Мари. Багажная бирка на ручке чемодана осталась от нашей последней совместной поездки. Неопровержимое свидетельство былого счастья. Тогда мы ездили в Будапешт, и вместе с воспоминаниями о Будапеште на поверхность тут же поднялись образы других городов. Пока я собирал вещи для Лос-Анджелеса, на меня нахлынули Венеция, Вена и Рейкьявик. Всего этого мне ужасно не хватало, и я надеялся, что мы еще поедем куда-нибудь вдвоем. Пока что мы всего-навсего собирались вместе выпить кофе, но я мечтал, что за этим кофе укроется Стамбул.
Когда мы увидимся? Во время нашего ночного разговора детали не уточнялись, каждый из нас просто сказал, что хочет встретиться. Кто первый должен написать другому? Теперь все казалось мне сложным. Я первым начал диалог, значит на сей раз очередь за ней? После того как мы расстались, прошло довольно много времени, и я уже не надеялся увидеть на экране телефона ее имя. А теперь, вернувшись к нашим отношениям, я вернулся и к адскому состоянию – ожиданию посланий.
62
К счастью, у меня больше не оставалось времени на колебания – надо было идти на встречу с Клеманом. Чтобы не жить собственной жизнью, нет ничего лучше жизни других людей. Хорошо, что наша встреча будет в кафе, а не на выходе из лицея. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, будто я выслеживаю девочек-подростков. У меня часто возникает впечатление, что окружающие подозревают меня в дурных намерениях (у каждого своя паранойя). Едва я успел заказать пиво, как заметил направляющегося ко мне молодого человека. Наверно, он видел мою фотографию в интернете. Клеман пробормотал, что он Клеман, и уселся напротив. Я спросил, что он будет пить. По-моему, ему хотелось ответить: «То же, что и вы», – но ведь следовало выглядеть серьезным, поэтому он отказался от соблазна алкоголя и скромно удовлетворился стаканом газировки.
Кажется, он чувствовал себя не в своей тарелке. Ситуацию можно было счесть забавной или странной, однако Клеману не удавалось скрыть неловкость. Как будто он в чем-то себя упрекал. Правда, меня больше удивило другое: я ожидал увидеть этакого красавчика, который играет на гитаре или занимается серфингом, – вроде тех, что в мои лицейские времена покоряли девушек, называвших меня всего лишь своим лучшим другом. А передо мной сидел юноша весьма заурядной наружности, которому к тому же было явно не по себе. В какой-то момент я даже подумал: что, если Клеман отправил ко мне кого-то из своих приятелей? Но нет, это был он сам. Как такой парень может быть губителем сердец? Почему Лола в него влюбилась? Мне хотелось расспросить о его методах. Можно было бы нарисовать великолепный портрет молодого человека, который внешне ничего из себя не представляет, но обладает секретом обольщения.
После нескольких минут наблюдения, в основном с моей стороны, он решил, что необходимо подробнее выяснить, что происходит.
– Вы пишете книгу про Лолу и ее семью, да?
– Да.
– Но зачем? – Он недоуменно вытаращил глаза. – Неужели это будут читать?
– Не знаю. Увидим.
– Значит, я тоже буду в книге?
– Да. Вернее, может быть.
– Не представляю, кому это нужно. Не понимаю. А вы Лоле кто?
– Никто. Я ее знаю очень мало. Я пишу книгу, и она попросила меня с тобой встретиться.
– Зачем?
– Чтобы обсудить вашу ситуацию.
– Какую еще нашу ситуацию?
– Я думаю, тебе это известно лучше, чем мне.
– Не уверен. По-моему, она сама не знает, чего хочет. Один день хочет быть со мной, а на другой я вроде как отставлен.
– А ты сам что об этом думаешь?
– Да чего тут думать, известно – девчонка.
– Тебе не кажется, что у нее есть причины для сомнений?
– Какие причины? Нам хорошо вместе. В чем проблема?
– Она боится, что ты поступишь с ней, как с другими девочками. Так она мне сказала.
– И как же это я с ними поступал?
– Ты их бросал.
– Ну и что? Это преступление? Я их
