Анастасия Вербицкая - Иго любви
Но Мосолов уже вскочил и выбежал за Надеждой Васильевной.
Он догоняет ее у двери уборной.
— Здравствуйте… Позвольте ручку!
— Сашенька, вы опять пьяны? — с кротким укором говорит она.
Раскачиваясь перед нею на каблуках, с мутным, воспаленным взглядом Мосолов цинично смеется.
— Эх, хороша Маша… да не наша…
Сзади шепчутся, хихикают рабочие. Шедшие мимо актеры останавливаются.
— Вы с ума сошли?
Она хватается за ручку двери, чтоб не упасть. Какие у него страшные глаза!
— Вы хоть кого с ума сведете… Зачем манили?.. Зачем обещали?..
— Что я вам обещала?.. Вы пьяны…
Она вся дрожит. Подбегает режиссер.
— Будет вам дурить, Александр Иванович, — осторожно обнимая Мосолова, просит он. — Уходите, Надежда Васильевна… Уходите скорей!
Но Мосолов с налившимися кровью глазами старается оттолкнуть режиссера.
— Я ему голову размозжу… Этому столичному прохвосту! — бешено на весь театр кричит Мосолов. И лицо его страшно.
Его окружили. Его уводят. Он вырывается… Его хватают опять за руки. Уговаривают… Увели, наконец.
— Что за шум? — спрашивает Садовников, выходя с антрепренером из его кабинета. — Кто здесь кричал?
Все смущенно переглядываются.
Надежда Васильевна заперлась на ключ в своей уборной. Она плачет. Не от обиды, нет… Разве может обидеть женщину такая страсть? Ей жаль Сашеньку. Она сама не знала, что ей будет так жаль его… Но разве думала она когда-нибудь, что он ее любит серьезно… что он способен любить?..
Режиссер увозит к себе Мосолова. Он боится скандала. Он поручает артиста жене. Это миленькая, добренькая, женственная блондинка. Целый день ухаживает она за Мосоловым, словно за больным. Реакция наступила. И Мосолов плачет, как дитя, на плече молодой женщины. Его укладывают в кабинет, на софу, дают ему лавровишневых капель. До рассвета он спит без просыпу.
На другое утро Надежда Васильевна пьет чай. В передней звякнул звонок. Так робко, так жалобно… Это не Глеб Михайлович. Он звонит всегда сильно, нетерпеливо, как власть имеющий.
Сердце ее екнуло. Неужели Сашенька?
Так и есть. Он… Но Боже, какой жалкий, робкий, несчастный!..
Она хочет встать с кресла ему навстречу. Но он рухнул перед ней на колени, схватил ее руки, припал к ним губами.
— Сашенька… встаньте!..
— Богиня моя… Царица моя… На всю жизнь ваш раб!.. Прикажите мне умереть… умру, исчезну… Никогда больше не оскорблю. Люблю вас без памяти…
Он рыдает, как дитя.
И в мужественной душе артистки дрогнули какие-то ответные струны на эти женственные рыданья, на прелесть этих покорных слов, этих ласкающих интонаций… Господи, да как же это случилось, что он целует ее колени, платье, обнимает ее, целует ее лицо?.. Она силится встать, оттолкнуть его… Как сильны и цепки эти мягкие руки!.. Что-то знакомое в полузакрытых голубых глазах!.. «Хованский…» — словно пронзает ее воспоминание, полное блаженства.
Вдруг она в ужасе хватает его руки.
— Встаньте… ради Бога, встаньте!.. Александр Иванович… вы с ума сошли?.. Ведь я замуж выхожу… я другого люблю… не вас…
А он смеется… так тихо, так вкрадчиво, так обаятельно смеется. Словно хочет сказать: «Сама ты не знаешь, кого любишь… Может быть, именно меня…»
Она встает с последним усилием воли, отталкивает его. В глазах темно. Она шатается.
— Уходите, ради Бога… Да не целуйте вы меня!.. Будет вам безумствовать… Сейчас войдет Глеб Михайлович…
Он ушел.
Она падает в кресло…
Что?.. Что случилось сейчас?.. Как могла она допустить эти поцелуи?.. Насилием этого не назовешь… Она не сердилась, не гнала. Она только умоляла… Но ведь она его не любит. Почему же так опьяняюще подействовала на нее его близость, его какая-то туманящая, засасывающая ласка?.. Она его всегда слегка презирала. Почему же так бьется сердце и пылает лицо?
— Эт-то что такое? — раздается гневный окрик. — О чем эти слезы?
Садовников стоит перед нею с ревнивой гримасой.
Он только что в переулке встретил Мосолова. Тот, улыбаясь, взмахнул цилиндром и, чуть не приплясывая, побежал дальше.
Надежда Васильевна растерялась.
Вышла жестокая сцена…
Он бегает по комнате, сжимая кулаки, ругается, запрещает ей принимать Мосолова. Грозит избить его, грозит разорвать с нею и немедленно уехать… Она смиренно слушает и не пытается оправдываться. Она сама находит непростительным свое поведение. И в эту минуту ей так сладко чувствовать над собой господина; чувствовать грубую руку, которая сумеет посадить на цепь темные силы, которых она боялась еще в ранней юности, которые смутно грозят ей в тревожных снах и бессознательных порывах. «Я — подлая, грешная…» — думает она.
Вдруг она слышит:
— Да, впрочем, чего от тебя ждать?.. Сама ко мне пришла… Завтра сама пойдешь к Мосолову…
Она встает, словно под ней пружину дернули. Глаза точно вдвое больше стали… Что он сказал сейчас? Это он ей говорит? За ее бескорыстный порыв? За то, что отдалась, не торгуясь, измученная любовью?
Молча поворачивается она. Идет в спальню и запирается.
Дверь подъезда хлопает так, что стены дрогнули.
— Батюшки! Вот так хозяин! — срывается у Поли. Она бежит в переднюю. Потом в спальню.
Барыня сидит, как каменная. Не шелохнется… Точно прислушивается к чему-то, расширив удивленные глаза…
Что-то уходит из души, оставляя за собой кровавый след… Уходит медленно, но безвозвратно… И хотелось бы крикнуть: «Подожди!» Но чувствуется, что все бесполезно…
Уходит Любовь…
Это случилось за день до нового спектакля.
А наутро, перед генеральной репетицией, Садовников звонит к невесте. Он пьян, и пугливо шарахается Поля, которой он бросил на плечи шубу.
Верочка в гостиной играет на ковре с котенком. Она до странности боится почему-то Садовникова… Увидев его красное лицо и воспаленные глаза, она испуганно вскрикивает.
В непонятном, казалось бы, бешенстве артист пнул ее ногой…
— Барин… Барин… Да что вы? Побойтесь Бога! — вопит нянька…
Девочка падает на ковер, закатив глаза, в нервном припадке.
Вбегает Надежда Васильевна.
— Что?.. Что здесь такое?.. Верочка!..
Садовников стоит среди комнаты подбоченясь и хрипло смеется.
— Шуму-то… шуму-то сколько из-за какого-то щенка!..
— Ка-кого щен-ка?
Надежда Васильевна хватается за стул, чтобы не упасть.
— Да из-за твоего… ублюдка…
Она выпрямляется, как развернувшаяся пружина.
— Вон! — говорит она, почти шепотом, почти потеряв голос, но жестом королевы указывая на дверь.
— Что т-т-ак-кое?
— Вон! — вдруг бешено кричит она, словно проснувшись. И, как дикая кошка, прыгает к нему на грудь…
— Проклятый… проклятый… уйди… задушу…
— Ппо-слу-шай… Надя, — бормочет он, испуганный ее исказившимся лицом, ее безумными глазами.
— Вон!.. Вон сию минуту… Нянька… Поля… Хозяина кликните… будочника… Вывести этого мерзавца!..
Она хватает на руки Верочку.
— Да ты с ума сошла?
Хмель соскочил с него. Он с кулаками кидается на любовницу.
Она ждет, держа ребенка у груди, глядя на него с ненавистью, стиснув зубы.
С визгом Ненила и Поля бросаются между ними.
Садовников запнулся о ковер и грузно падает.
С истерическим криком Надежда Васильевна выбегает из гостиной.
В театре переполох. На стене висит анонс, что, по внезапной болезни гастролера, трагедия Шекспира заменяется любимой пьесой публики Лев Гурыч Синичкин. Дочь Синичкина Лизу играет дублерша Нероновой. Большая часть публики вернула билеты в кассу.
На самом деле Садовников пьет, бушует и безобразничает в трактире.
А Неронова больна. У нее жестокая мигрень. Поля прибегает за кулисы. Барыня головы поднять не может с подушки. Просит Мосолова зайти к ней вечером, после спектакля. С прыгающими глазами она по секрету передает всем, что барыня прогнала жениха…
«Может ли это быть?..» — спрашивает себя Мосолов, гримируясь перед зеркалом в уборной. Руки его трясутся.
Он входит в полутемную спальню Надежды Васильевны еще со следами грима на лице, с большими, сверкающими от черного карандаша глазами. Он подходит к постели и опускается на колени.
Надежда Васильевна протягивает ему слабую, влажную руку. Она раздета. Голова ее завязана полотенцем. Пахнет уксусом.
— Спасибо, Сашенька, что пришли, — слабо, печально говорит она.
Он покорно целует ее руку.
— Приказывайте, богиня моя!.. Я слушаю…
— Сашенька, голубчик… теперь я ваша… на всю жизнь…
— Надежда Васильевна!!!
— Вы добрый человек… знаю… Вы будете Верочке настоящим отцом… Полно… не плачьте!
Она гладит его по голове, как ребенка. Он поднимает на нее сияющие прекрасные глаза. Потом страстно прижимается щекой к ее груди.
