Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
- Ищите! Ищите!... Может быть, это ваше?
- Да нет, это я сама тебе отдавала, - уже неуверенно возражала соседка, женщина разведенная и треснувшая по многим швам.
- Или это...
- И это сама дарила...
- Так что же вы ждете? Вы ведьминских знаков ждете? Вы кикимору желаете узреть?
"Желаем", - дышало собравшееся общество; желавшие ведьминских знаков точно так же, как частых и далеких катастроф, аварий, знамений, тиранов, истечения елея...
Ангелина, сновавшая меж ними, менялась ежесекундно, одновременно успевая остаться собой: казалось, что разом пораскрывались двери десятка зеркальных шкафов.
- Вам будут знаки! - кричала она. - Вы поищите, поройтесь! Вы обязательно найдете, что ищете - жаб, ужей, летучую нечисть, рукокрылых собак. Котлы для варки зелья... Приворотные амулеты...
Ангелина сорвала с себя одежду.
- Голубушка! Прости меня, дуру, я запамятовала, я сама же и отдала...
- Нет, ищите родимые пятна, - Ангелина облизывалась ногой. - Они бывают здесь, - Ангелина развела волосы на темени, - они бывают здесь, - она встала раком и развела ягодицы, - здесь, - она провела ладонями по внутренним поверхностям темноватых бедер.
Двери стали с треском захлопываться.
Ангелина почувствовала, как по ноге ее струится светлая кровь: укус украденного перстня.
Она легла на пол и стиснула жидкие, низкие груди. Из них брызнуло серое молоко.
Глава 4
Лежа в лужице, где смешивались то самое молоко, кровь, пот, свет дальних окон и осовелой луны с катарактами кратеров, Ангелина подумала, что быть двойником и селиться в ужиных расселинах судеб - не самое печальное состояние инакобытия.
Другие ведь живут тем, чем понарошку существует она, по-настоящему. В масшабах, если задуматься, планеты и государства.
"Все эти сторожкие разговоры о ваших и моих желаниях - пустопорожние. Ваши желания - мои желания. Мои желания - чтобы желали вы. Желали жрать и взрывать, желали править и подчиняться. Это я делаю? Этим я занимаюсь? Нет, этим вы занимаетесь. Вы сами отдаете все в руки тем, кто может сделать за вас то, чего вы желаете. Сама наша власть - откуда она появилась такая, болотная чудь, опутала всех, держит, угадывает желания, потягивает кровь? Но только - людей, по собственному почину подставляющих свои шеи для укуса. Сережа Есенин про Анну Снегину: "Кто Ленин? - Он - вы!"
Ножка во рту встрепенулась, по эрогенной пяточной зоне пробежали волной микроскопические мурашки.
"Может же повезти обернуться универсальным двойником-соглядатаем. Жить жизнью целой страны, не имея собственной жизни. И это особенно остро, когда тебя возносит на самый верх, и ты угадываешь живые желания подданных. Человек чувствует, что его мысли выражаются повсеместно, и все вообще сделались его двойниками".
"Ведь все мои предложения всегда находят живейший отклик в жертвах. Они бы и сами так сделали, но их никто не надоумил. Да, я питаюсь их любовью, но к той себе, которую люди имеют к себе самим через меня. Мое зеркало реализует таланты и подспудные желания, я подсаживаюсь к людям в кафе, прихожу к ним в гости. Мне же надо жить! Люди доверяют мне, как себе, дают ключи. У всех у нас где-то есть двойник. И если нам плохо, ему хорошо. Идет перераспределение - делись, брат. Сестра, прошу прощения.".
Ангелина поднялась с пола; взяла, как выяснилось, подаренное полотенце, вытерла молочную лунную кровь, обернулась, захватив его верхним краем груди. Порылась в сброшенной одежде, вытряхнула добытые деньги и документы; с ними - визитную карточку доктора Мзилова. Очень хорошо. Не поздно ли? Половина двенадцатого, почти полночь. Не поздно.
- Алло? - спросил не особенно довольный, но достаточно заинтересованный доктор Мзилов - лысый, внимательный человек, способный впечатлиться достижениями хирургической стоматологии. У доктора Мзилова - Королева-Жена. В годах, но Ангелина понимала толк в королевах. Ножка во рту задрожала от предвкушения, и Ангелина любовно примяла ее кончиком языка.
"Прогуляйся по сосочкам, - попросила ее Ангелина мысленно. - Вот здесь бывает горько, а здесь - сладко. Тебе, наверное, они что камушки, о которые можно пораниться. И твоя пяточка затвердеет, покроется мозолями - я ведь часто ем грубую пищу. Возможно, через свою прозрачную кожищу ты впитываешь всяческую отраву - спиртное, от которого заплетаешься; никотин, кислоту, кофе, кокаин - да мало ли чем тебя угораздит полакомиться и отравиться. Может быть, ты боишься, что я вздумаю колоть тобою орехи - не беспокойся, я не сошла с ума. И не такой уж дурацкой идеей был мой хрустальный башмачок. А не то у тебя вздуются варикозные узлы, похожие на морошку-бруснику; маленький тромб оторвется и закупорит мне, скажем, артерию сетчатки. Тогда я ослепну и не увижу мою Королеву с болотной фамилией, да и смышленого короля, который с годами пресытился и разочаровался в драгоценностях..."
- Но говорите же, - призвал доктор Мзилов.
- Это Ангелина, доктор, - хриплой скороговоркой произнесла Ангелина, показывая, что просит прощения за поздний звонок. - Простите, актеры и режиссеры не ведают часов.
- Не наблюдают, - расположенно подхватил доктор Мзилов.
Мзилов отвлекся, его окликнули из комнаты. "Ангелина", - не соврал доктор, и разговор продолжился.
- Мне нужно попасть к вам на прием, - потребовала Ангелина. - Все дело, видите ли...
- В вашем необычном выросте...
- Это нога, уважаемый доктор. У нее между пальцами застревают икринки. Вы ведь сталкивались с такими делами: кусочки пищи застревают в зубах? Лохмотья?
- Конечно...
- Вот и здесь, но только - икринки. Пять пальчиков - четыре икринки. Черные. Но если постараться, если поупражняться, то и красные. Солененькие, - засмеялась Ангелина.
На другом конце провода молчали.
- Кроме шуток, - Ангелина заговорила серьезно. - Вы доктор, правильно?
- Я стоматолог, - мягко уточнил Мзилов.
- Это неважно. Мне очень трудно, и мне нужна помощь.
- У вас между пальцами застревают икринки.
- Не смешите меня. Мне больно смеяться. Я не такой веселый человек, каким кажусь.
- Хорошо, - доктор Мзилов не собирался перечить. - Вас устроит завтра в пять тридцать?
- А
