Сибирский папа - Наталия Михайловна Терентьева
– Очень шума много вокруг, – сдержанно сказал отец.
– Да черт побери!.. – Губернатор вдруг изо всех сил ударил обеими руками о стол, так что упала рюмка, в которую ему только что подливали красного вина. К нам тут же подбежали обе девушки, стали молча и тихо убирать.
Рядом нарисовался Вартан, пододвинул второй стол, так быстро, словно у него выросли еще четыре руки, переставил туда все тарелки и приборы, сдернул грязную скатерть, красивую, с настоящей вышивкой, ловким движением бросил на стол новую, снова уставил яствами стол, улыбнулся, поклонился, сложил руки у лица, как будто извиняясь… За что? За то, что губернатор – безобразник? А тот продолжал негодовать, при чем как-то неискренне, мне казалось, что не так он сердится, как хочет это показать, чтобы отец отстал от него. Или еще для чего-то, я не могла понять.
– Ты что мне раз в день поесть не дашь! Хорошо, садись. Говори. Да. Давай. Давай-давай! Или лучше напиши. Всё, что считаешь неправильным, напиши и приноси завтра. По электронке не посылай. У нас теперь все пишут, даже кто школу не окончил, пошел по этапу в четырнадцать лет, все везде всё пишут. Если что про кого знаешь – пиши, если совсем борзеют по части загрязнения. Надо показательно кого-то наказать. Чтобы громко и больно было. Всё. Договорились. Иди! – Губернатор отмахнулся от нас обеими руками.
Отец молча кивнул, сразу же повернулся и пошел прочь, крепко держа меня за здоровую руку.
– Подожди! – вдруг крикнул губернатор нам вслед. – Как звать?
– Меня? – удивилась я.
– Не меня же! – забулькал тот. Он как раз успел что-то пихнуть в рот и запить из высокого бокала.
– Маша.
– Мария!.. Так и скажу: студентка из Москвы, Мария Анатольевна Сергеева, заметила, как хреново у нас в области выполняют указы президента по утилизации мусора. Потому что некоторые нехорошие дяди саботируют указ президента и обманывают губернатора. Так? Хорошая формулировка?
– Да, – сдержанно и вежливо ответил за меня отец, хотя мне показалось, что губернатору не очень нужны были наши ответы.
Поэтому я лишь пожала плечами и даже не стала уточнять, что у меня другая фамилия. Я не могла понять, где кончалось его фиглярство и начинался серьезный разговор. То есть он хочет сказать, что вот так решаются серьезные дела? В ресторане, со ртом, до отказа набитым мясом, петрушкой и хрустящим лавашем, свернутым в трубочку, начиненную белым сыром? Ну да, а почему нет… Многие императоры и правители решали дела за столом, на котором были не бумаги, а еда и горячительные напитки. Может быть, поэтому и решения такие были, рожденные в разгоряченной голове.
Отец, едва заметно хмурясь, вернулся за наш стол.
– Доедать будешь? – спросил он меня.
– Да как-то аппетит почти прошел…
Я взглянула на губернатора. Он уже разговаривал с кем-то по телефону, развалившись на стуле. Или на двух… В таком ракурсе, сбоку, было видно, что ему подставили второй стул, чтобы он поместился. Я невольно фыркнула.
– Ты что? – поднял брови отец.
Надо же… У меня есть похожая фотография, с «турбазы», как выражается он. Папа на отдыхе сфотографировал меня в тот момент, когда я чему-то удивлялась. Одна бровь выше, другая ниже. Родителям почему-то так понравилась эта фотография, что они отпечатали ее и повесили в коридоре, где на металлической дверце, закрывающей электрощиток, множится целая коллекция моих фото. Зачем они их туда вешают? Ведь они видят меня каждый день. Для меня это загадка. И я так похожа на него на этой фотографии. Интересно, а мама этого не замечает? Я, оказывается, вообще ничего не знаю про свою маму.
Нам принесли чай – когда отец его заказал, я не успела заметить. Целый чайник ароматного травяного напитка. Я не очень люблю чай без чая, без нормальной заварки. Но этот мне понравился.
– Наши, горные травы, из Армении, самые лучшие, – объяснил Вартан, который подошел к нам вместе с официанткой.
– Поедешь домой летом? – спросил отец.
– Да здесь уже дом, Толя-джан, – ответил, улыбаясь, Вартан. – Все приехали, и сын средний перевелся в университет, и дети младшие в школу пойдут с осени. У старшего бизнес здесь, магазин открыл, молодец.
Я внимательно смотрела на хозяина ресторана. «Наши травы», а «дом» – здесь. Как это увязывается у человека? А у меня как увяжется теперь то, что у меня есть и папа, и отец? И это два разных человека… Я не думала, когда решила с ним познакомиться, что буду испытывать хоть что-то к этому человеку. А на самом деле всё сложнее. И для того, чтобы я вдруг так заволновалась, ему даже не надо ничего делать, не надо стараться. Тем более, я догадываюсь из всех недомолвок – он ничего плохого моей маме не сделал, не поэтому они расстались. Всё было как-то наоборот.
Когда Вартан отошел от нашего стола, я спросила отца, чтобы отвлечься от своих таких сложных мыслей:
– А губернатор всегда был такой толстый?
– Нет, – засмеялся отец, – размордел в этом кресле, раньше был поменьше. Ты зря, кстати, так уж категорично к этому относишься. Это вообще не показатель, Маша. Мусоргский, к слову, тоже был не самый худенький. Или, скажем, Крылов.
– Показатель! – не хотела так просто сдаваться я. – А Крылов и Мусоргский – исключение. Не были бы такими толстыми, больше бы сделали. Они ведь невероятно талантливыми были, а творческой продукции – раз-два и обчелся. Ты помнишь, отчего умер Крылов? Съел слишком много блинов.
– Интересная ты девочка… – проговорил Сергеев. – У тебя же хорошие отношения с матерью и… гм… с ними обоими, правда?
– Очень, – кивнула я. – Они сами по себе, а я ими восхищаюсь.
– Чем именно?
– Тем, что они понимают то, чего не понимаю я. И еще тем, что они живут в каком-то другом мире, в который мне не попасть, я даже пробовать не стала. Я не поджигаюсь от потусторонних формул. Меня волнует то, что вокруг меня.
– Мне кажется, что это поза, Маша. А на самом деле у вас хорошая семья, правда?
Я промолчала. Зачем он это говорит?
