Школьный двор - Вера Кимовна Зубарева
– Дракон, положи мне, пожалуйста, немного оливье, – донеслось до меня сквозь гомон.
Очень приятной наружности молодой человек, полноватый и излучавший мягкость, передал оливье красавице, в которой я с трудом разгадала ту, в бигуди и с замазанными щеками.
– А тебе что ещё дать? – спросил он меня, улыбнувшись неровным рядом чуть выпирающих и поставленных далеко друг от друга зубов.
Тут я поняла, откуда у него такая кличка.
Потом начались танцы под какую-то невообразимо прекрасную музыку не отечественного производства. Она была просто создана для того, чтобы сманивать воображение в запретную зону под кодовым названием их нравы. Танцующие проплывали мимо меня в полузабытьи, то сближаясь, то отталкиваясь. Какая-то пара забыла оттолкнуться, и сближение переросло в непрекращающийся поцелуй. У девушки на плечах была полупрозрачная шаль, что делало её похожей на бабочку, и она ёжилась, как от холода, а парень пытался её отогреть.
– Они подают документы в загс сразу после окончания школы, – донеслось от проплывшей мимо меня пары.
Вздохнув, пара тоже погрузилась в длительный поцелуй.
Ничего подобного не было на вечеринке Восьмого марта. Я сидела в полупустой комнате с двумя парнями, похожими на телохранителей, и они не вымолвили ни слова. Мы с Риткой обменялись взглядами – мол, не пора ли сматывать удочки? – но тут вошёл голубоглазый, невысокого роста молодой человек и мягким голосом сообщил, что Казак немного задерживается и уже совсем скоро будет.
– На разборках, – смекнула Ритка.
Мне совсем уже стало муторно, но из комнаты выйти было нельзя – всё равно бы остановили и попросили обождать.
Примерно через полчаса Казак заявился. Одет с иголочки, в глазах вопрос.
Поздоровался, извинился за опоздание и пригласил меня на очень учтивый танец. Комната сразу опустела. Я даже не поняла, куда все подевались.
– Ну что, – сказал Казак, остановившись, – давай поговорим.
Я кивнула.
– Ты не против, если мы будем с тобой ходить?
Имелось в виду «встречаться».
– Ходить? Куда? – с иронией спросила я, прекрасно понимая, к чему он клонит.
Он опустил голову:
– Значит, так. Я понимаю, что я тебе не пара, но я обещаю, всё будет в лучшем виде. Понимаешь? Ты не пожалеешь, что связалась со мной. Сделаю всё возможное для этого. Будешь довольна. Ты мне веришь? Веришь? Я слов на ветер не бросаю и лапшу на уши не вешаю. – Его глаза всё ещё отсверкивали сталью недавних разборок.
Я прикусила язык и ответила затяжным молчанием.
– Слушай сюда. Ты должна мне верить. Всё будет в ажуре, вот посмотришь. Всё будет ништяк. Никто тебя пальцем не тронет. Шпану отгоню, пыль сдувать буду. Тебя будут встречать и провожать. Будешь королевой. Слово даю. – Он занервничал. – Не молчи! Ну не молчи же ты!
Я продолжала молчать. Сказать «нет» было нельзя – он достиг взрывной точки. Сказать «да» было невозможно. Не сказать ничего было уже неприлично. На помощь пришла магическая формула ответа вопросом на вопрос.
И тогда я произнесла единственное, что вписывалось в этот диалог:
– Слушай, зачем тебе этот гембель?
Он прошёлся по комнате взад-вперёд, потом резко остановился и взглянул на меня:
– Так. Я понял.
Он стремительно вышел, хлопнув дверью.
Через пару минут вошёл тот самый парень, что принёс известие о Казаке:
– Можно тебя на минутку?
– Да, конечно.
Мы вышли из комнаты и направились к выходу. Как хорошо! Это облегчает дело. Больше я сюда не вернусь. Я оглянулась, ища Ритку. Её нигде не было. Наверное, уже смылась. И правильно!
На лестничной клетке мой провожатый остановился и вдруг ни с того ни с сего стал мямлить какие-то банальности о том, как я ему нравлюсь. Поначалу я не могла понять, в чём дело. Но как только он сделал робкую попытку приблизиться, гнев обуял меня не на шутку. Не помню, что я там ему орала, но снизу из пролёта на помощь бежали парень с девушкой из нашей компании – на помощь не мне, а этому шлимазлу, который беспомощно озирался по сторонам. Меня почти насильно втолкнули в квартиру, чтобы я не скандалила на лестничной клетке. Но и там я всё ещё продолжала орать на осевшего, как снег весной, и утирающего пот с лица бедолагу.
Все наблюдали за этой сценой. Никто не вмешивался.
– Кончай базар! – наконец послышалось за спиной.
Из боковой комнаты нарисовался Казак.
– Как? Ты не ушёл?
Он хмыкнул.
– Ладно. Всё равно! – Я снова повернулась к бедолаге, который стоял на моём пути к выходу. – Пошёл вон! Уберите же его отсюда!
– Да успокойся ты, – понизив голос, сказал Казак. – Он здесь ни при чём. Это была проверка…
– Что?!
Пелена моментально спала у меня с глаз. Казак устроил весь этот цирк, чтобы поддержать своё реноме. Все ведь знали, что сегодня я должна была дать ему ответ. Вопреки его ожиданиям ответ оказался отрицательным. На своём хуторе он отказа не знал, и это не только ударило по его самолюбию, но и пошатнуло его авторитет. Ему нужно было во что бы то ни стало исправить эту ситуацию, изменить счёт в свою пользу. А это было возможно только при условии, что отказ будет исходить от него. Вот он и придумал эту дешёвую инсценировку, поставив «свидетелей» на лестничной клетке. И это, конечно, взбесило ещё больше. Но чего можно было ожидать от того, кто вместо дома имел хазу, а вместо семейных традиций – волчий закон? Для него и город ограничивался сферой влияния на его замухленной Пересыпи, и понятия чести ему были неведомы. Всё, что он хотел, это выставить меня шалавой и выйти сухим из воды. Но и на сей раз его план рухнул с большим треском.
Я рванула дверь и выбежала из квартиры.
– Постой! Уже поздно, – бежал он за мной, пытаясь остановить меня. – Да стой же, возьми деньги на такси!
– Есть у меня деньги, – огрызнулась я.
– Да ни черта у тебя нет!
У меня действительно были деньги только на общественный транспорт.
Он схватил меня за руку, тормознул такси, объяснил, куда ехать, расплатился с водителем и отправил меня домой.
«Интересно, откуда он узнал, что у меня нет денег на такси?» – думала я по дороге. И вдруг вспомнила, как однажды ехала в автобусе и какой-то молодой человек нечаянно толкнул меня. Я обернулась.
– Простите, девушка, – вежливо сказал он, став рядом. – А вы далеко едете?
– Не очень, – уклончиво ответила я.
– К парню?
Я промолчала.
– А я сейчас выхожу – сказал он.
Я кивнула.
Автобус подъезжал к его остановке.
– Ну, пока! А сумочку лучше впереди держать, – посоветовал он напоследок и спрыгнул со ступеньки автобуса.
– Девушка, девушка, – дёрнула меня за пальто сидящая передо мной женщина. – Это вор был. Он деньги у вас из кошелька вытащил, а потом всё-таки назад положил. Совесть, видно, проснулась. А вы будьте в следующий раз бдительнее!
Всё это проносилось в памяти вместе с тёмными улицами за окном. Впереди маячил строящийся массив, тоже тёмный и необжитый. Подумалось, что, наверное, так выглядит будущее, которое только предстоит обжить.
С Казаком мы больше никогда не пересекались.
Роза ветров
Природа спятила. Конец марта, а на улице грязь, дождь, оттепель. Это после недавнего обледенения. Комната во сне вдруг превращается в платяной шкаф, в чьи загробные потемки я отправлялась в детстве в надежде отыскать потайной ход в пространство теней и шорохов. Шкаф остался, воспоминания остались, а детство ушло, и с ним и дом, в котором всё это жило. Теперь другой дом – ничейный, с какой-то общей историей, не имеющей ничего личного, своего. Это особенность высоток, в которые никто так и не сумел вдохнуть душу живую. То ли дело старый дом, с его охами и вздохами, закутками и ветрами, вальсирующими на чердаке.
Раз-два-три, раз-два-три…
Во сне всё
