Все живы - Анна Морозова
Дописываю, пока помню. Ну и ночевка же у меня получилась! Все-таки со мной что-то не так. Не знаю, стоит ли рассказывать А. С.? Вроде как и надо, но и стремно что-то. Еще думаю.
Короче, всё было отлично: мы плотно поужинали, я поиграл на планшете. С Никитой интересно. Он мне рассказывал о своем детстве. Потом я лег спать. А потом во сне ко мне пришла женщина. Я смотрел на нее во все глаза, а она смотрела на меня, так ласково и грустно. Взгляд как у Никиты, когда он задумается. Долго она сидела. Потом она сказала: «Привет передавай», вот. Мне почему-то баба Галя вспомнилась, как она у меня тогда спросила, мол, папе привет передать? И во сне я это вспомнил. Или я не спал, может? Сам не знаю. Потом женщина встала и пошла в дальний угол, и я как-то не заметил, куда она делась. Как глаза отвели, что ли. Раз – и нет ее, будто и не было. Но я-то знаю, что она была! Сижу в кровати, и мне так не по себе от всего этого. Телефон взял – три часа. Уже светает потихоньку, рано ведь сейчас. Так мне жалко было Никиту будить, ему сейчас выспаться – первое дело. Но я не выдержал. Пришел, растолкал его и говорю, что сон приснился, можно я здесь посплю? Ну, он и разрешил, а сам туда пошел досыпать. А утром я рано проснулся, потому что занавески в этой комнате еще не повесили. Никита уже на кухне. Я к нему, мол, давай показывай гренки-то, технологию, как говорится. Ну да, в молоке с яйцом, я так и думал. Только не догадывался, что их можно не только сладкими делать, а еще и с чесноком, и с приправой. Вот не хотел я сначала Никите сон рассказывать, но он сам спросил, и я не удержался. А у него с лицом что-то такое сделалось, что я сразу об этом пожалел. А он давай расспрашивать, как она выглядела да во что была одета. Я и не разглядел-то особо, все-таки еще мало света было. Говорю, темные волосы до плеч, глаза вроде как серые, грустные и добрые одновременно, губы так печально опущены. Одета в серый спортивный костюм или в домашний, не знаю. На нем сбоку котенок с клубком нарисован, и сердечко будто из нитки сделалось. Я эту картинку внимательно разглядел. Не хотел ей в лицо смотреть, вот и пялился на котенка. У Никиты тут глаза такие большие стали, и он даже есть перестал. Сидит, молчит, на меня смотрит, как на чудо какое. Я не выдержал, спросил: знаешь ее? А он ответил, что это его мама.
Ну что, говорю, привет тебе передает. Тут он вообще чуть со стула не упал. Еще бы! Потом стал расспрашивать, было у меня такое раньше или нет. Я сначала хотел сказать «нет», а потом вспомнил бабу Надю, и еще раньше тоже. Да и Александр мне снится. Я думал, что это просто так, сны. Мало ли что приснится, особенно после чтения его тетрадок!
А теперь даже и не знаю. Вот так мы и сидели, как два остолбенела. Есть такое слово? Ну, в смысле, тот, кто остолбенел. Гренки даже остыли. Вот так вот. Скоро приедет за мной А. С. И что теперь делать? Если я расскажу, то он меня к врачу оттащит, а то и запретит дальше вводить тетрадки. А они ведь на меня надеются. Я это точно знаю. Кто еще? Больше некому, только я и есть. Для этого дела. – Боря.)
12 сентября
Я в танковом училище! Нагрузка просто огромная, и поэтому мне кажется, что идея делать записи протухла сама собой. Как говорится, по техническим причинам. Я засыпаю теперь даже не на лету к подушке, а когда начинаю снимать второй ботинок. Наклоняюсь, кровь приливает к голове, и меня выключает, как лампочку. И вообще у меня такое ощущение, что мозг вот-вот взорвется. Нам дают столько информации, что он не справляется. И всё важное. Нам сказали, что не будет как такового разделения на кафедры (вооружения и стрельбы, эксплуатации и ремонта вооружения, тактики боя и других), а все будут изучать всё, а что-то одно углубленно. Нас разделили на два потока – совсем новичков и тех, кто имеет какие-то знания и навыки. Я во втором, потому что у меня военно-учетная специальность – механик-водитель танка. Учат нас серьезно. Я понимаю, что это не просто сдал и забыл, ведь от усвоения может зависеть моя жизнь и жизнь моих товарищей. И мне все-таки легче, чем многим другим. Я ведь уже получил начальные знания в армии, и еще я просто люблю танки. Курсанты здесь все очень разношерстные, но уже виден тот костяк крепких и надежных бойцов, на которых я пытаюсь равняться. Я, как член партии, должен быть особенно беспощадным к своим слабостям. Но как же мне сейчас трудно справляться с нагрузкой! Ну ничего, справлюсь, куда я денусь. Никто и не думал, что будет легко. Пишу под прикрытием учебника геометрии, как будто самоподготовка. Так и не решился бросить записи. Наоборот, понял, что должен продолжать хотя бы пару раз в неделю. К тому же ведь было сказано, что нежелательно, а не запрещено. Погода летняя, днем жарко. Пью много воды, потом пот градом. Надо посоветоваться с опытным человеком, как лучше. Обезвоживание тоже плохо, но так надоело ходить в мокрой гимнастерке! Написал Наде и Сеньке, у них теперь есть мой адрес на ближайшие полгода.
(Долго искал письмо от сентября 1941, но все-таки нашел. Оно оказалось не в пакете с военными письмами, а почему-то в папке с фронтовыми письмами Сени. Письма Наде я не нашел. – Боря.)
«Здравствуй, Сеня! Пишу в перерыве между занятиями, во время самоподготовки. Это адрес
