Френдзона - Ася Лавринович
На обратном пути, уже вновь сидя в машине, я негромко произнесла:
– Спасибо за приглашение в дельфинарий… папа.
– Я знаю, как ты неравнодушна была к дельфинам в детстве. Помнишь, когда мы ездили на Черное море, могли с тобой часами караулить на берегу с биноклем, не покажутся ли из воды их гладкие темные спины с плавниками? – Отец усмехнулся.
– Конечно, помню. У меня еще сильно обгорел и облупился нос, который торчал из-под этого самого тяжелого бинокля, – поддакнула я.
Папа засмеялся.
– Ты всегда была необычной девочкой, Инна. В то время, как твои ровесницы лепили куличи на пляже, ты высматривала дельфинов… – Отец помолчал. – Как же я мог так в жизни оступиться, дочь?
О, нет. Только не вновь эти разговоры с раскаянием и самобичеванием! Дабы вновь не чувствовать себя неуютно, я продолжила:
– А помнишь, как я набрала на пляже булыжников и заставила их везти с собой домой в чемодане?
– Я боялся, что в аэропорту придется доплачивать за перевес!
Я громко захохотала.
– А помнишь, – в свою очередь сквозь смех продолжил папа, – как в детском саду одна девчонка хвасталась перед тобой, рассказывая, как научилась садиться на шпагат. И ты потом неделю донимала нас с мамой, чтобы мы купили тебе этот самый шпагат и ты тоже могла на нем хоть немного посидеть.
Вновь раздался наш с папой дружный хохот.
– Ой, не могу, – отсмеявшись, сказала я. – Слушай, ты всегда так ездишь?
– Как? – удивленно спросил отец.
– Как черепаха Тортилла. Ну серьезно! Мне кажется, будь на дороге «Запорожец» без колес, он и то бы дал нам фору.
– Инна, я же сказал, что хочу, чтобы тебе было комфортно и безопасно… Но, если ты настаиваешь… – отец коварно ухмыльнулся и резко развернулся на ближайшем светофоре. – Знаю я тут неподалеку одну свободную дорогу… Сама напросилась.
И вот мы мчим на огромной скорости, и сердце мое уходит в пятки. Адреналин играет в крови. Я машинально хватаюсь за сиденье двумя руками.
– Ну как? – слышу я довольный голос отца сквозь рев мотора.
– Обалдеть! – кричу я и вновь громко смеюсь. Уже скорее от перемешавшихся во мне страха и восторга.
В городе уже давно наступили мрачные сумерки. Мимо нас мелькают темные голые деревья, сердце одновременно встревоженно и сладостно замирает. Кажется, что в последний раз я испытывала нечто подобное в семь лет, когда мы с папой катались в одном из южных городков на американских горках. Тогда мы так же время от времени обменивались восторженными взглядами. Мы с папой обожали страшные аттракционы. Правда, не на все меня пускали. Но так как я всегда была рослой девочкой, порой мне удавалось пробираться на взрослые «качели». Мама все это время дожидалась нас с отцом внизу и всегда жутко переживала. Стояла испуганная и бледная, будто это она пару минут назад взмывала на какой-нибудь тарзанке под облаками, а не мы с папой.
В кармане завибрировал телефон. Колька. Что ему нужно от меня вечером?
– Алло?! – прокричала я в трубку, продолжая вжиматься в пассажирское сиденье. Отца так захватил азарт… Кажется, он даже не заметил, что мне кто-то звонит.
– Инна, ты там где? – озабоченно поинтересовался брат.
– Я с папой, Коль! – беспечно ответила я, вновь почувствовав себя ребенком.
– А-а-а-а! Инн, ну я по нашему с тобой делу. Поговорил с твоим Королевым.
– Кораблевым! – машинально поправила я.
– Ага. С Кораблевым.
– Спасибо, Коляся! – облегченно выдохнула я. – Узнала бы у тебя подробности, но пока не до этого.
– О’кей! Ах да! Когда там у тебя олимпиада твоя?
– Совсем скоро, в декабре.
– Отлично! Ну, на нее он не пойдет.
– Ох, Коля! – Я ликовала. – Спасибо огромное, ты спас мое светлое будущее.
Коля прерывисто засмеялся.
– Ну ладно, пока. Веселитесь! – напутствовал брат.
– Угу! – Я машинально сбросила вызов, глядя на освещенную пустую трассу. Господи, как же мне хорошо. Хо-ро-шо!
– Инна, кто звонил, Колька? Что там у вас за мероприятие в декабре намечается? – не отрываясь от дороги, спросил папа.
– А, да ерунда. Городская олимпиада по обществознанию.
– А ведь я тоже кое-что приготовил тебе на конец первого зимнего месяца…
Я непонимающе уставилась на отца.
– Инна, мне таки удалось выхватить билеты на «Щелкунчика».
– Пап, ты серьезно? – заорала я, представляя себе, как это сложно было сделать. Обычно на этот новогодний спектакль билеты разлетались уже в сентябре. Я обожала балет. Наверное, потому что с «Щелкунчиком» у меня связаны самые теплые детские воспоминания. Перед каждым Новым годом мы с папой ходили на балет, и ничто не могло посоперничать с этим в номинации «Лучший создатель праздничного настроения».
– Папа, а у меня ведь даже на телефоне есть «Танец феи Драже», – счастливо рассмеялась я, водя пальцем по сенсорному экрану. – Внимание!
Я сделала громкость на максимум. В машине заиграло знаменитое произведение Чайковского.
– Тара-рам, пам, тара-рам… – начал подпевать папа.
– …Тара-рам, тара-рам, трам-пам-пам-пам-пам, – присоединилась я.
И вот в салоне дорогого автомобиля мчу по трассе вместе с папой я – восьмилетняя восторженная девочка, а не занудная старшеклассница Инна Зырянцева. Кажется, для полного счастья не хватает только падающего снега. Но я знаю: все будет.
* * *
– Ну, как вы с отцом провели день? – спросила мама, не отрываясь от ноутбука. Сегодня она решила поработать за компьютером дома.
Я стояла в проходе, привалившись к дверному косяку, и счастливо улыбалась.
– Мы были в дельфинарии, – ответила я.
– Вот как! – удивилась мама. – Здорово! А то мы с тобой вечно не могли до него дойти…
Я смотрела на маму. Красивая она у меня: добрая, милая, самая любимая. Очки съехали на нос, на голове небрежный золотистый пучок волос. Я подошла к маме сзади и обняла ее. Мама, в свою очередь, погладила мою руку.
– На улице холодно, а у тебя руки горячие, странно, – сказала мама. – Ты ведь вечно ходишь без перчаток.
– Да мы же на машине, – ответила я.
В голове тут же всплыли картинки из прошлого, когда мы остались
