Божий контингент - Игорь Анатольевич Белкин
За час до озера на склоне сопки был привал с костром. И у Сашки взорвалась фляга с чаем – положил на тлеющую головешку погреть, а крышку отвинтить забыл. Хлопок переполошил всех так, что подумали – граната. А капитан Иванов оказался мужик с реакцией и юмором: сразу просёк, что к чему, скомандовал "Газы!" – не пропадать же даром такому случаю! И до берега со склона бежали с лицами, обтянутыми горько пахнущей тесной резиной, надрывно трубя в гофрированные хоботы. И рядовой Сажин – быстрее всех. Только в самом низу, на льду уже, поступила команда противогазы снять. Паренек из Питера, что был у них за художника, намалевал на следующий день в боевом листке карикатуру – атомный взрыв из разорванной пополам зеленой фляжки, а рядом Сашкин портрет: воротник бушлата, над ним помидорами щеки, над щеками – испуганно вытаращенные глаза, и поверх – шапка. А вместо ног – лягушачьи лапы с перепонками, на одной из лап часы и подо всем подпись – Амфибия.
В довершение, в понедельник на разводе на плацу поглумился Демченко:
– Нам, – говорит, – даже в штабе слышно было, чуть гарнизон в ружьё не подняли! Пару нарядов бы тебе, Сажин, вне очереди, но, паразит эдакий, лучшее время показал, и всю роту за собой на первое место вытянул…
Сашке бы в самый раз на дальнюю линейную заставу, чтоб там, рядом с природой, как в деревне было – распахивал бы на тракторе контрольно-следовую полосу, в сопки бы в дозор ходил – лыжню после снегопадов прокладывал… Возили их на две недели на стажировку – понравилось. Собаки, коровы были на заставе, ребята деревенские, простые служили там и между собой и с начальством общались хоть и без особого устава, но и без дедовщинной гнили – по-хорошему, по-семейному. Помогал Санёк кочегару баню топить и парил всех подряд – своих, заставских, офицеров, – березовыми вениками. И еще – корову доил. Старшина советовал ему: "Будут распределять – просись у замначштаба к нам. Скажи – от Грачева поклон. Вместе афган прошли."
Да на беду, Демченко рядового уже приметил и виды на него имел по другому поводу: приглянулись Сашкины физкультурные успехи – особенно в сдаче нормативов – намотал на черный ус и своему другу капитану Маслюку, не так давно разжалованному из майоров за пьяный дебош в офицерской столовой, посоветовал крепкого парня взять к себе в комендантскую роту. Грядет весенняя проверка – авось снова выйдет личный состав на первые места, хотя бы по спортивным показателям – тогда глядишь, и восстановят друга в звании.
Майор Маслюк иногда сильно запивал – службе это, как он думал, не мешало – рота в периоды его возлияний держала, как могла, свой внутренний порядок, и днем, со стороны, казалось, что всё как всегда – молодцеватые, вымуштрованные солдаты, всегда опрятны, сами ходят в караул: охраняют гауптвахту, выставляют дежурных на КПП, часовой у знамени недвижим и не моргает, а рыжие тулупы в валенках и с автоматами неизменно вперевалочку двигаются – хоть часы сверяй – по периметру вдоль колючки. Майор-капитан пьёт, в ус не дует – служба идет, хороший солдатский костяк в роте подобрался – сами за порядком следят. Одни Салгалов, Сидоров и Хватов чего стоят – орлы! И теперь еще молодого да румяного Сажина из учебки подогнали – загляденье, а не солдат! Десяток бы таких!
Старослужащим "орлам" тоже хотелось, чтобы молодых было хоть с десяток, а то Сажин после того, как в каптерке растоптали его часы, вдруг вздумал "зашарить" – слушаться перестал и наотрез отказывался выполнять всё, что исходило не от офицеров.
Даже Маслюку донесли, и "капитан-майор" построил роту в казарме и принялся не то орать, не то лаять, как лают, огрызаясь, побиваемые хлыстом овчарки на спецдрессуре. Ничего было не разобрать, но общий смысл и так понятен: Салгалов – командир отделения, Сажин – подчиненный. Изволь, салага, выполнять, что прикажут!
– Слыхал, что Маслюк сказал? – "гармонист" цвёл от счастья, от собственной значимости и от предвкушения сержантских лычек.
Сашка сглотнул горечь:
– Поживём – увидим!
– Ну-ну…
Ночью его пинком разбудил Сидор:
– Иди к Салгалу, зовёт.
Сажин в полусне поднялся, пошел к салгаловской кровати:
– Чего разбудили?
– Расскажи, Сажин, дедушкам сказку на ночь, мы послушаем… – главарь садистски улыбался, подмигивая кому-то невидимому, кто притаился у Сашки за спиной.
– Не буду.
Последовал тычок в спину. Кто там озорует – Сидор или Хват? Окружили…
В селе к Сажину подойти боялись – дураков побивал, а умные не лезли. А эти – не поймешь, дураки или умные. Что подлецы и трусы – это понятно. Что делать-то?
– Расскажу, – согласился он нехотя, – Сказок я не знаю, расскажу другое…
– Давай, только чтоб интересно было.
– Про свою первую бабу расскажи, – гыгыкнул кто-то из темноты.
С подушек начали поднимать головы и другие солдаты, – послушать, что молодой говорить будет, угадать, чем весь спектакль закончится.
– Нет, про бабу перебьетесь, – огрызнулся Сашка, не к месту пожалев, что никакой бабы у него ещё и не было.
Он рисковал совсем вывести дедов из себя, но стало почему-то всё равно, что произойдёт дальше.
– Про белого бычка расскажу… Или про трёх поросёнков с комендантской роты…
– Ты чё сказал, боец? Нюх потерял? – у Салгалова получилось шепотом зловеще завизжать.
И началось…
Сзади его пихнули сапогом под колено и попытались свалить на пол, но Сажин, отмахнувшись, удержался на ногах, устоял.
