Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
– Да ладно уж, спасибо, не надо, – невнятно пробормотал я что-то в ответ, нашел в себе силы и пошел.
Что ж, это многое объясняло. Кажется, позабыв даже попрощаться с сердечной старушкой, я спускался вниз по лестничному пролету, понимая уже, что и сам в каком-то смысле пролетел, и в то же время, не понимая еще совсем ничего.
Минула неделя. Я продолжал посещать службу и притворяться руководящим разводящих, дела в конторе снова ладились, счета полнились, внутренние манагеры работали как швейцарские часы. И все это не доставляло мне ни малейшей радости, не представляло никакой ценности – то были чужие деньги, чужие цели, чужие успехи. Я же без этих двух девушек, по ощущениям, словно бы овдовел, понес непоправимую потерю, не находя себе места ни тут, ни там: и пускай наши отношения в итоге как-то не сложились, как бы оборвались на полуслове, все-таки, необходимо признать, мне их крепко не хватало в те странные дни. Ни с кем кроме них не хотелось мне общаться на работе, до и после нее, не о ком стало поразмышлять на досуге, некого разгадывать, не от кого ждать неожиданного звонка или надушенного письма в белом конверте; вновь я погружался в полную пустоту, точь-в-точь как в те памятные дни, когда покончил со своими писательскими прозябаниями.
Потому, наверное, я и принялся наполнять пустоту попытками развязать этот клубок: меня совершенно не устраивала значительная неясность, оставшаяся после девушек; обе исчезли бесследно, как дым на ветру, не прощаясь и не оборачиваясь, однако вопросы-то остались…
Ладно, анализировал я ситуацию, обе они были ко мне безразличны – тут я не усматривал никакой фантастики, потому как в данном смысле они не слишком-то отличались от еще нескольких миллиардов девушек с этой планеты. Понятно: меня использовали в каких-то своих целях, и опять же, увы, ничего сенсационного – и подобное сплошь и рядом на этой планете. Так, выдвинув меня в боссы, Афина подсунула мне ордер на обыск, и когда ей это удалось, тут же ретировалась – здесь все более-менее очевидно. Но зачем же тогда Моника предупреждала меня… отчего же и она в таком случае столь несолидно пропала? Вот это понятно мне не было напрочь. А вдруг они и не сестры вовсе, а просто у Моники есть сестра, другая, и по каким-то непреодолимым причинам она вынуждена была съехать… но почему же тогда она не оставила хоть какую-нибудь весточку?
Тогда я перестал себя обманывать – слишком уж много совпадений, несовместимых со случайностью. Обе они жили в одном районе, а теперь, выясняется, что наверняка еще и в одной съемной квартире. Никакие родители в той квартире не проживали, первое впечатление меня обмануло едва ли. Своими глазами я видел в прихожей пальто Афины, а самое-то главное – внешнее их сходство, столь удивлявшее меня поначалу, чуть позже полностью размытое разностью их характеров (или исполняемых ролей?) и сложившимися ассоциациями. Многое мне становилось ясно в мелочах, в деталях, в том числе и то, почему Моника так твердо стращала меня строгим папой, не пуская к себе, когда мы посещали клуб, хотя все к тому располагало. А на самом деле, похоже, в квартире ее поджидал вовсе не строгий папа, а наша общая хорошая знакомая Афина, и ее, по всей видимости, сестра, может, двоюродная… черт их знает…
Мое лицо наливалось краской, когда я представлял как, должно быть, они хохотали, разворачивая этот спектакль со взаимными обвинениями, ссорами и упреками. С другой стороны, я хохотал теперь вместе с ними, совершенно не понимая, зачем было разыгрывать такое затейливое представление ради заурядного обыска «Расчетного центра» KGB. К тому же, насколько мне было известно, ничего серьезного те все равно не накопали, а потому и увеличить свой процент с прибыли РЦСЧОДН им так и не удалось. Нет, что-то здесь не то… но что?
Как-то раз, пока мы маялись в пробке, я задал Козырю весьма прямолинейный вопрос:
– Гарик Валентиныч, а вы не в курсе, а куда это Маловерова из моего отдела пропала, чего на работу не ходит?
Тот сперва и не понял, о ком это я толкую, но затем, напрягая складки на лбу, немного помедлив, заговорил:
– Ааа… это та, так она ж в Эмск укатила, в тамошнее отделение, заявление еще оставляла, у нас это легко делается, – вдруг разговорился Козырь. – Ты, кстати, если захочешь, то и сам можешь куда угодно перевестись, но тебе посложнее будет: ты же уже руководящий, а разводящие без проблем могут по всей стране разъезжать, главное, чтоб в системе РЦСЧОДН оставались, пока договор действует…
– Хм, понятно. А в Лондоне у нас представительства нет? – отшутился я, получив ответ на свой вопрос.
Здесь Козырь внимательно посмотрел на меня и, видно, догадавшись, с чего это я вдруг озаботился местонахождением Моники, задорно расхохотался:
– Да, брат, умеешь ты телок подбирать… силен…
На это я сконфуженно заулыбался, как бы не совсем улавливая, что это он имеет в виду, и, желая поскорее сменить тему разговора, запросил у Козыря, а как там поживает Минор Камоныч в Лондоне, куда тот, насколько я помнил со слов самого же Козыря, – «уехал греть кости». К моему удивлению, веселый в тот беззаботный денек Козырь как-то сразу помрачнел, нескончаемая улыбка сползла с его загорелого лица.
– Не хотел тебя пугать, конечно, но раз уж спрашиваешь… – Козырь с сомнением взглянул на меня, после чего решился, – только смотри, не болтай об этом где попало… Завалили Камоныча. В тот день и завалили. Он тогда в «Kresty» приехал, когда бунт только начинался, вот и попал под горячую руку… Это и называется: «оказаться не в то время и не в том месте». Что касается Лондона, – тут он отчего-то снова повеселел, – в некотором роде я сообщил чистую правду. Ты, видать, не знаешь еще, но «Лондоном» в определенных кругах зовется одно непростое кладбище… вот там-то теперь Минор и греет кости… такие вот проблемы со здоровьем… земля ему пухом…
Откровение Козыря, понятно, отрезвляло, многое проясняя: мне вдруг стало искренне жаль Камоныча, тем более теперь, оказавшись в его шкуре, я понимал нервные его срывы и сбои значительно лучше, нежели в пору недолгого нашего с ним знакомства. Правда,
