Дмитрий Стахов - Арабские скакуны
Я помолчал. Покушение на убийство, тяжкие телесные. А с виду такая хрупкая. Хотя - дочь, Катька очень любила свою дочь, прижитую от одного хиппаря: она говорила, что помнит, как тот с нее слезал, где-то на флэту, волосатый и небритый, алкогольный и бензиново-масляный байкер, бас-гитарист малоизвестной хард-роковой группы. Был еще сын, отнятый у Катьки свекровью, Катька недолго была замужем за сыном какого-то писателя, писатель был орденоносец, лизал жопу всем властям почти пятьдесят лет, вылизал на квартиру, дачу, машины и регулярные собрания сочинений, а сын оказался таким же бас-гитаристом, байкером, как и отец Катькиной дочери, бывший из рабоче-крестьянской семьи, просто было время такое - путь в бас-гитаристы был открыт, свободен, и эти отцы даже выступали на одних и тех же фестивалях, друг с другом незнакомые, а потом рабоче-крестьянский попался на траве, на одном единственном "кораблике", ему вломили по полной, и он сгинул где-то в иркутских зонах, библиотекарем, потом вольняшкой, женился на надзирательнице из женской колонии, играл там по ресторанам, пока его не зарезали какие-то чечены, приехавшие строить коровник и обидевшиеся на что-то - то ли им суп подали не очень горячий, то ли водку теплую, а писательский сын маялся и маялся, лечился и лечился, они развелись, да он и помер в одно жаркое лето, тромб, дело обычное для наркомана со стажем. Катьку тянуло к таким, я был скорее исключением, подтверждавшим правило.
- И что там, в болотах? - спросил я. - Призраки? Топи? Испарения?
- ...аспирантка связалась с отцом, отец то ли глава администрации, то ли главный мент, "Волга" с водителем, меня встретили на полустанке, доставили, оформили и в лесную больничку положили. Я думала - полежу, полечусь, рассчитаю, прикину будущее, может, устроюсь на работу сестричкой или нянечкой, да там, среди больных, шла самая настоящая борьба за выживание. Смертность высокая, истощение. И буйных, буйных! Здоровые такие, даже я, с моим ударом, пасовала...
Да-да, у Катьки когда-то был черный пояс, по версии, одной из самых жестких школ карате, единственный женский черный пояс в стране. Да, удар у нее действительно был убийственным. Причем она могла вмазать даже находясь в путешествии, срабатывал навык, и так она избила двух гопников, приставших к их компании, мирно двигающейся от скамеечек в парке к открывшейся пивной точке, гопники - хи-хи-хи да ха-ха-ха, зачем вам, девки, эти хиппи волосатые, они же ничего не могут, в волосах путаются! - и давай хватать Катьку и еще одну девчонку за локти, но тут она и показала маваши-гири да агэу-кэ. Ки-я!
- И как же ты, как же ты там выживала?.. - спросил я, причем уже догадывался, что услышу в ответ.
- Промышляла разбоем. Только без кистеня, использовала нунчаки, сделала из старых лыжных бамбуковых лыжных палок, но - редко. Через лес, по тропкам пробиралась до трассы на Москву, метелила сутенеров. Их там тучи, сидят вдоль трассы в машинах, пасут девчонок, скоты. Отдавали все, до копейки. С испугу. Даже и не сопротивлялись. Думали - возмездие, языческая богиня мщения или просто - дикая лесная нечисть. Я на них набрасывалась что твоя эриния. Выжидала момент, когда они вылезали из машины, шли помочиться в лес или купить пива в ларьке. Брала их поодиночке, они стали ходить парами, тогда я вырубала их попарно. Некоторые, правда, пытались достать пушку, бывало, даже доставали, и этих приходилось немного поломать, предплечье там, скулу, ребра, чтоб неповадно было. Не калечила, у них все-таки такая безработица... Слух обо мне распространился, устраивали облавы, собирались прочесывать весь лес, а он тянется аж до Архангельской губернии, но я обо всем знала заранее - в больничке замглавврачом работала сестра самого главного сутенера, он ей выбалтывал обо всех готовящихся облавах. Ей же было скучно, скучно, она рассказывала мне, а я... Да и папаша аспирантки, он всё-таки мент был, мент приезжал ко мне проведать, посмотреть, как дураки живут. У меня была настоящая слава, про меня хотели делать репортаж по центральному телевидению, какая-то сумасшедшая журналюга решила, что я - это йети среднерусской возвышенности, потомок спустившихся с Гималаев, прошедших тысячи километров до этих сраных болот снежных людей, прародителей славян, потерявших третий глаз хранителей мудрости...
Чайник закипел. Я взял кружку и поставил перед Катькой. Да она и была йети, только слишком нормальной, чтобы в это поверить!
- Мне покрепче, - она подняла на меня свои бездонные глаза: там плескалось что-то горькое, тягостное. - И пока не надо никакой еды, а то станет плохо. Только - хлеб, хлеба с солью...
- Ты могла обогатиться, - я налил ей побольше заварки. - Торговля живым товаром хороший бизнес. У сутенеров большие деньги.
- Какое там! Кого они пасут? Нищих вафлерш, подстилок для дальнобойщиков! Сто, от силы двести рублей сеанс! Ну, триста! С них сутенеры имели половину, а эта половина - тьфу! После моих налетов они начали отнимать уже семьдесят процентов, потом восемьдесят, а потом я специально нескольких побила и сказала, что раз брали пятьдесят процентов, то пусть и берут пятьдесят.
- То есть - ты всё-таки борец за справедливость? - я долил заварку кипятком.
- Нет, я не борец, - она как-то по-деревенски взяла кружку в руки. Но договор должен оставаться договором. Я так и сказала. Ты бы видел, как они на меня смотрели, эти парни! Словно над ними разверзлись небеса! И послушались, послушались как миленькие!
- Ну, а деньги-то на что тратила?
- Одеял купила, матрасов, мыла, стирального порошку, концентратов пищевых, вялотекущим - черно-белый телевизор, - Катька смотрела, как я режу хлеб, смотрела взглядом очень голодного человека. - Потом купила тушенки, потом посуду, наняла рабочих, они почистили сортиры, починили колодец. Печки подремонтировали...
- И почему теперь Кокшайск? - я положил хлеб на тарелочку, поставил тарелочку перед ней, пододвинул солонку. - Ешь, Катя, ешь!..
- А я была Его наместницей в центральном регионе. Когда Он приехал, приехал в первый раз, то я пришла на проповедь. Он проповедовал в областном центре, я туда ездила полотенца покупать и тапочки. И знаешь, вроде ничего особенного, а потом проняло. А тут выяснилось, что Он ждет разрешения на переезд в Кокшайск, где для него покупали землю под ферму, землю под теплицы, все-таки американский гражданин, так просто не получается, и что ему нужны люди тут, наместники, проводники его идей...
- Каких идей, Катя, о чем ты говоришь? Что за проповеди? Я ничего не понимаю. Он кто?
- Ну, Он твой сын, но не совсем твой. Мне Маша все объяснила, по телефону, потом письмо прислала. Я быстро въехала. Там все довольно просто...
Зазвонил телефон. Звонивший дождался сигнала автоответчика, выслушал сообщение, отключился. Там все довольно просто. Звучало неплохо. Мне стоило тоже поинтересоваться идеями, мне пора было обрастать идеями, я был совсем безыдейным. А потом - въезжать. Все въезжают, а я что? Я тоже хочу!
Тут позвонили в дверь.
- Ты кого-то ждешь? - встревоженно спросила Катька.
- Нет, никого...
Она, обжигаясь и давясь, выпила чай залпом, запихнула в себя хлеб. Щеки ее раздулись, она сделала несколько жевательных движений, шумно проглотила комок, выдохнула:
- Я - мыться. Лежать в ванне, отмокать. Если что - я твоя сестра, нет, племянница, приехала из Кировограда, это, кажется, в Казахстане, вот, оттуда, понял?
- Понял, - кивнул я, - ты моя племянница, я твой дядя. Иди, деточка, ни о чем не беспокойся.
В дверь позвонили еще раз. Кто-то настойчивый. Я не люблю настойчивых. От них скулы сводит. Настойчивость - свойство людей туповатых, скучных. Добиваться своего - как это плоско!
В ванной зашумела вода, я подошел к двери, запихнул под вешалку Катькины рюкзак и сумку, посмотрел в глазок: какая-то девушка, как курица, одним глазом, смотрит на мою дверь, тянется к кнопке звонка, за нею - двое, у одного что-то габаритное на плече, другой с какой-то палкой. На бандитов непохоже, на привезших повестку людей с Лубянки тоже. Я открыл дверь.
- Здравствуйте! - затараторила девушка. - Телевидение, канал новостей, репортер Дарья Судоркина. Можно задать вам несколько вопросов?
У девушки в руках был микрофон, человек с палкой - на палке располагался яркий фонарь, начавший светить мне прямо в лицо, - был осветителем, с габаритным на плече - оператором, был еще четвертый, который стоял чуть поодаль, в наушниках, звуковик.
- Вопросов о чем?
Я сразу не захлопнул перед их носами дверь, это было ошибкой.
- Вы - отец того, кого объявили богом. Как вы себя ощущаете в такой роли?
- Что-что? Отец кого?
- Ваш сын погиб и был объявлен своими последователями богом. Вы знаете об этом?
- Нет, я об этом ничего не знаю. Может, вы ошиблись адресом?
- Мы никогда не ошибаемся адресом! - веско сказал осветитель, и я понял, что в них все-таки есть что-то угрожающее.
- Мы имеем информацию, что вы собираетесь поехать в Кокшайск на похороны вашего сына. Вы думаете, туда отправятся и его последователи? Или только очень близкие люди? Возможны какие-либо акции ритуального характера?
