Андрей Левкин - Двойники (рассказы и повести)
17-го июня
Легши накануне чуть ли не средь бела дня, я отоспался на редкость и встал рано. Вышел на улицу, отправился к источнику, искупался. Вернулся домой свеж и бодр, будто собирался на бал. Вот и говорите, что душа не зависит от тела!..
Ко мне зашел Херценс, и мы отправились: доктору уж было не по себе, несмотря на весь его важный вид.
- Отчего вы так напряжены, доктор? - попенял я ему. - Разве в своей жизни вам не приходилось свидетельствовать сотни душевнобольных? Да вы и сами знаете, насколько шатко само понятие нормы... К тому же, обратите внимание, вам придется следить за моим состоянием, так займитесь им немедленно, иначе вам будет не с чем сравнить, - а ну как я уже и так уехал слишком далеко?
Эта мысль поразила Херценса, и он развеселился.
По дороге я отчего-то опять подумал о Мери: ветер стал восточным, вот почему. И то сказать, что за судьба ее ждет... приносить удачу людям, не понимающим, что с ними происходит, и встречать в ответ только хамство и жлобство. "Ну ничего, - утешал я себя, - вот пройдет года два-три, и мы с ней еще встретимся. Тогда, когда я буду ей не нужен".
Развлекая себя столь возвышенными переживаниями, я почти не заметил дороги. Впрочем, погода была прелестнейшая.
- Вы так спокойны, словно загодя уверены в успехе, - укоризненно произнес Херценс. - Кем бы вы ни были, высокомерие вам может сильно повредить. Поймите, это ведь не шутки...
- Ах, доктор, - отвечал я ему, - воевать сейчас еще и с вами означало бы прямо противоречить вам...
Наконец мы увидели соперников, их было пятеро. Место было выбрано в уединенном и тенистом уголке парка. Так, чтобы солнечные лучи не помешали противникам или же не помогли бы одному из них.
Обнаружив друг друга лицами к лицам, мы погрузились в неловкое молчание. Его прервал доктор.
- Мне кажется, - сказал он, - что, показав обоюдную готовность драться и заплатив этим долг условиям чести, вы могли бы, господа, объясниться и окончить это дело полюбовно.
- Я готов, - сказал я.
Капитан-драгун-масон мигнул Клубницкому, и тот, предположив, что я струсил, принял гордый вид, хотя до сей минуты тусклая бледность покрывала его щеки. С той поры, как мы приехали, он впервые поднял на меня глаза; но во взгляде его было какое-то беспокойство, изобличавшее внутреннюю борьбу.
- Объясните ваши условия, - пробормотал он, - все, что я могу для вас сделать, то будьте уверены...
- Вот мои условия: вы нынче же публично отказываетесь от своей клеветы и просите у меня извинений.
- Милостивый государь, я удивляюсь, как вы смеете мне предлагать такие вещи?
- Что же я вам мог предложить кроме этого?
- Мы будем драться.
Я пожал плечами:
- Пожалуй; только подумайте, что один из нас сойдет с ума.
- Я желаю, чтобы это были вы.
- А я уверен в противном...
Он смутился, покраснел, потом принужденно захохотал.
Капитан взял его под руку и отвел в сторону; они долго шептались. Я приехал в довольно миролюбивом расположении духа, но все это начинало мне надоедать.
Ко мне подошел доктор.
- Послушайте, - сказал он мне с тревогой, - что же вы не следите за ними и отчего забыли про меня: они же договариваются, как будут действовать совместно. Их тут пятеро, а нас только двое, и то, мы ни о чем с вами не уславливались...
- Не беспокойтесь, доктор, и погодите... Я все так устрою, что на их стороне не будет никакой выгоды. Дайте им пошептаться... Господа, это становится скучно! - сказал я им громко. - Драться так драться; вы и вчера могли наговориться...
- Мы готовы, - отвечал капитан. - Рассаживайтесь, господа! Доктор, извольте отмерить четыре шага.
Мы расселись.
- Позвольте, - сказал я. - Еще одно условие; так как мы будем драться известными нам способами, то обязаны сделать все возможное, чтобы это осталось тайной, чтобы никто из секундантов не был в ответе. Согласны ли вы?
- Совершенно согласны.
- Вот мое предложение. Давайте поменяем одно условие: мы будем драться друг с другом до кровоизлияния в мозг у противника. Доктору будет проще назвать сей исход солнечным ударом, нежели объяснять, отчего это кто-то из нас будет вынужден провести остаток жизни в доме скорби. Полагаю, это даже лучше?
- Пожалуй, - произнес капитан, глядя на Клубницкого, который автоматически кивнул головой в знак согласия. Лицо его ежесекундно менялось. Я его поставил в затруднительное положение - он не мог понять, годилась ли их модель на этот случай. Не желал бы я оказаться на его месте. Он отвел капитана в сторону и стал ему что-то говорить с большим жаром, тот его успокаивал; я видел, как посиневшие губы Клубницкого дрожали; но капитан отвернулся от него с презрительной улыбкой. "Ты дурак, - сказал он ему довольно громко, - ты ничего не понимаешь. Все в полном порядке. Начнем же, господа!"
Мы наконец расселись. Трава была еще слегка влажной, но земля уже вполне прогрелась. Ко мне подошел доктор.
- Я вам удивляюсь, - сказал он, принявшись зачем-то щупать пульс. О-го, лихорадочный... но на лице ничего не заметно... только глаза блестят ярче обыкновенного.
- Итак, на счет "три" начинаем! - закричал секундант Клубницкого, и доктор отошел в сторону.
Поначалу Клубницкий никак не мог устроиться, ерзал на месте, все его действия были нелепы - он ползал зачем-то по акупунктурным точкам, перескакивал на вегетатику, зачем-то попытался пролезть в спинной мозг, пытаясь, что ли, вытащить из копчика кундалини и пропихнуть ее мне в основание черепа - что, конечно, могло бы дать нужный результат, но вот как ее оттуда ему вытащить? Всякий раз он срывался и, не продолжая действия, принимался за что-то новое. Он не мог даже сообразить, что можно представить картинку, позволяющую хоть отчасти сбить сознание противника, а знай себе полз к гипоталамусу.
Мне стало его жаль. Я не мог с точностью понять роли его соратников, но, похоже, нападали на меня только трое, да и то - суета Клубницкого не давала им никакой выгоды. Остальные двое должны были обеспечить молодцу защиту, но - раз я не нападал, то и делать им было нечего.
Наконец он решил сосредоточиться просто на коре мозга - тут я сконфузился, поскольку понял, что он просто не представляет себе, каким образом кровоизлияние достижимо. Впрочем, конфузу моему скоро пришел конец ибо Клубницкого отставили в сторону и операцией теперь заведовал один из его людей, слишком уж наглядно ушедший в себя. Результат не замедлил сказаться, так что я даже попенял себе на изменение условий, - но как мне было биться с человеком, пытающимся свести с ума того, у кого ума давно нет, а есть лишь одна пустая пустота? Ну а так мое участие в балагане было уже не совсем постыдным.
Я тихонечко приблизился к противнику, пытаясь не столько с ним что-то сделать, сколько понять - что именно придумали противники. Конечно, там было не зеркало, чуть веселей: они выставили чучело - старательно в трех шагах от меня держа кого-то вроде несчастного Клубницкого, очень на него похожего и безмозглого совершенно, - такому ничего не грозило. В результате действий объединенных сил голова моя принялась раскалываться.
"Опять напьюсь", - вздохнул я и приступил к активным действиям, слегка занимаясь и куклой - чтобы двое из команды не заметили, что их тайна раскрыта, и не переключились на прямое долбание меня, несчастного.
Ихнюю накачку на гипофиз я время от времени скидывал вниз, трава, верно, зеленеть тут будет до будущего января. Поставив это дело на автомат, полез в несчастного юношу, заведомо морщась от отвращения.
Лицо Клубницкого принялось изменяться ежесекундно, когда я ходил по его мозгу, со всем его прошлым; отрывочные картинки произошедшего с ним всплывали в его глазах, и он то дергал головой, то расплывался в безмятежной улыбке, то мучительно кривился или хохотал... Все его реакции были преувеличенными, я понял, что добрался до подкорки. Напор же на меня стал меньше - секунданты Клубницкого осознали, что я их провел. Надо торопиться, сейчас они отбросят в сторону всякие приличия и навалятся на меня вчетвером, а уж это мало чем будет отличаться от обыкновенной пули в лоб.
...Продолжали мелькать всякие нелепые кусочки, или вдруг солнечная гостиная, тихая, милая и спокойная, потом какие-то люди, верно - его родители, еще молодые и вполне милые... Мне нужна была точка, с которой Клубницкого потащило во все эти решительно не нужные ему безумные палестины... А четыре зоны в моем мозгу постепенно нащупывали друг друга, касаясь краями, постепенно приближаясь и начиная фокусироваться, - им было все равно где это сделать - любой участок мозга отреагировал бы на это мгновенным кондратием... - думали, верно, мои противники. Увы, они читали не те книжки: сведения их были не подтвержденными - даже вход в состояние самадхи не влечет за собой инсульта; их ввел в заблуждение, что ли, Ромен Роллан...
...Конечно, в случае Клубницкого - обыкновенном до хрестоматийности причины надо было искать в возрасте первой любви... Так оно и оказалось, но немного не так.
