Павел Лукницкий - Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 2, 1926-27 годы)
Гумилев? Ну, ему АА неоднократно делала такие указания. Но вот Мандельштаму, например, АА никогда бы не могла сделать такого замечания. Совершенно не представляет себе, как бы она это сделала. "А Николай Степанович, - добавляет АА, - постоянно грыз Осипа - и даже очень любил его корить".
День был жаркий - первый такой хороший. АА, отдохнув, встала с постели. Сидела на краешке стола, у окна. Форточка была открыта, и теплый воздух широкой струей входил в комнату... АА несколько раз повторила: "Из рая ветер", - вдыхая теплую струю... Под окном загремел бубен - повели медведя. АА стала говорить о том, что ей всегда жаль "мишку", что она не может видеть его с ошейником, мучимого вожаком, заставляющим "лесного зверя" выделывать фокусы для жадной толпы. АА с грустью и жалостливо взглянула на медведя и отошла от окна, пока его не увели.
Сидела у окна, любовалась зеленью Марсова поля, чистым, ясным небом. Мечтала. Так тихо мечтала. Молчала, и только изредка сказав два-три слова, молчала опять. Потом стала говорить о себе, о весне, которую она не любит (о весне в г о р о д е), потому что вся грязь, все ядовитые испарения, которые были скованы зимой весной накидываются на людей и душат, и отравляют их.
Потом - у стола в кресле сидела и разбирала тот ящик стола, в котором В. К. Шилейко хранит все ее записки, письма, книги... Показала мне свои фотографии - детских лет. Читала свои письма к Шилейке и некоторые фразы прочитывала вслух мне. "Очень мне не хочется, чтоб все это хранилось..." Письма, записки - написаны на клочках бумаги - серой, скверной бумаги, относятся к лету 21 года, и от их внешнего вида веет голодом, нищетой, годами первых лет революции. Говорила о них, говорила, что все ее письма к Шилейко - пока она была с ним - холодны, сдержанны, во всех - какой-то натянутый тон... И наоборот - после расхождения с ним письма становятся гораздо дружественнее, лучше, проще...
Говорила об О. Судейкиной.
"Я к ней хорошо относилась... Хорошо... Очень..." - стала рассказывать о ней. Сказала, что О. Судейкина была необычайно остра в разговоре, и этой остротой речи поразительно умела скрывать недостаток культурности. "Она не была культурной - нет, совсем... но с поразительным уменьем скрывала это". С грустью и любовью говорила о ней - жалела ее, добывающую сейчас в Париже средства к существованию - шитьем и вышиванием...
Мечтая, несколько раз повторяла вслух - без всякой связи с нашим разговором, а так, неожиданно: "Я сегодня не помню, что было вчера, по утрам забываю свои вечера...". Я обратил ее внимание на это. Сказала, что очень любит это стихотворение.
К АА должны были прийти Гуковские и Данько. Я ушел на вечер Маяковского.
Народу была тьма - на плечах друг у друга сидели. Маяковский валял дурака, говорил глупости - явно рассчитанные на грубый успех. Так и было аудитория (девочки, главным образом) смеялись каждому слову, им сказанному, хотя бы в нем не было и ничего смешного. Оттуда я уговорился с Тихоновым идти в пивную, но его забрал Маяковский в Европейскую гостиницу, и я с М. К. Тихоновой, с Эрлихом и еще тремя другими пошли в "Бар", а оттуда к Тихоновым - и пьянствовали до утра уже там. Утром на следующий день долго пили чай, и Н. Тихонов рассказывал о Маяковском. Рассказывает он великолепно.
Зашел к АА. Она, по словам Мани, уехала в Царское Село. Оставил ей записку и пошел к Литейному. Неожиданно на Моховой увидел АА, идущую с Л. Н. Замятиной. Подошел к ним. Л. Н. простилась и пошла домой, а я проводил АА до трамвая - она ехала на Царскосельский вокзал.
21.05.1926
21 мая зашел утром к АА, дал ей адрес Мухиных. (Сам я решил не идти к ним. Это было бы компрометантно.)
Вечером провожал АА в трамвае к Мухиным. Я сделал неловкость вчера. Мне не следовало подходить к АА вчера - ибо никакие силы не убедят теперь Л. Н. в том, что встреча была случайной. А получилось нехорошо: АА от Замятиных звонит Пунину, называет его "Чучулин" и пр., потом выходит на улицу и "здесь ждет ее Лукницкий". АА это было очень неприятно. Вчера она не сказала мне этого, а сегодня была со мной очень официальна. Однако к концу нашей сегодняшней встречи АА простила мне мою глупость и была хорошей всегдашней, милой и ласковой. Я зашел за АА в Шереметевский дом, и мы сейчас же вышли, чтоб ехать к Мухиным. АА была очень расстроена: сегодня она заходила к В. А. Щеголевой, чтоб передать ей результаты вчерашней поездки в Царское Село (АА ездила, чтобы присмотреть комнату для В. А. Щеголевой, которая больна), и Щеголева рассказала ей об аресте Лившица - одного из двух издателей "Петрограда". Арестован он по обвинению в подделке векселей на крупные суммы и в других мошенничествах. А делал он это потому, что добивался какой-то женщины, добиться которой не надеялся без больших денежных средств.
АА ужасает этот упадок нравственности в обществе - как он, упадок, должен быть велик, если даже такой мирный, толстый, пожилой, а главное хорошо обеспеченный человек, как Лившиц, мог пойти на преступление для удовлетворения своих страстей, которых никогда бы и нельзя угадать в нем. С другой стороны - ей жаль Лившица. Она говорит, что Лившиц к ней всегда хорошо относился, был и любезен, и предупредителен, и ничего плохого с его стороны она не видела - насколько неприятен ей другой издатель "Петрограда" - Гессен, настолько приятен был Лившиц.
АА пытается проникнуть в психологию Лившица и признается, что не понимает ее. Как мог он, совершая преступление, спокойно есть, пить, спать, встречаться с этой женщиной? Как мог он быть спокойным, зная, что никуда не уйдет от наказания? В других странах можно бежать, скрыться, а у нас ведь никуда не скроешься... Знал же он это?..
Пока мы ехали - пошел сильнейший дождь. Решили переждать дождь в трамвае, т. е. проехать до конца линии и вернуться обратно. Ехали пустырями (прицепной вагон, 618), и кроме нас в вагоне не было никого. На петле стояли долго - минут двадцать, в страшном зловонии - ... (Обрыв.)
...и где дивно хорошо сейчас.
"Почему бы вам не поехать на лето в Царское Село?" - спросил я, и АА ответила, что самая дешевая комната стоит там семь рублей в сутки. Говорили о негрооперетте - обменивались мнениями... О работе, об Анненском, о котором ей предстояло говорить у Мухиных.
АА главной целью посещения Мухиных ставит - установление дат стихов, потому сейчас ей совершенно ясно, что если стихи Анненского не будут датированы, ни один серьезный исследователь не возьмется за изучение творчества Анненского, и оно станет объектом спекуляции всяких литературных захватчиков и шарлатанов.
Вчера (20-го) АА получила из Москвы сборник стихов московского Союза поэтов. Читала их, и находит их безнадежно плохими: "Мне особенно трудно после Пушкина читать их". Во всех стихах АА видит небрежное отношение к слову. Слова "зацеплены за бок", ни одно слово не использовано до глубины все поверхностно, все приблизительно, все неточно. Стихи многословны, жидки, водянисты.
...совершенно примиренная со мной, сказала мне о том, как ей была неприятна история с встречей на Моховой - то, что я записал раньше. Сказала без упрека, так, как только она умеет сказать. Затем ласково простилась со мной.
Союзу Поэтов - на Мойке 94 - на сегодня предоставили прекрасное помещение. Народу была тьма, и публика странная - с одной стороны, девушки "литературные девушки" - в несметном количестве; с другой - красноармейцы; с третьей - пролеткультовские комсомольцы. Сегодня предпоследняя пятница Союза перед летним перерывом. Поэтов собралось много, в том числе был и Н. Тихонов. Читали. Читал и я - прочел три стихотворения - "На паровозе", "На улице"...
Рассчитывал сегодня получить экземпляр союзного альманаха, первые десять экземпляров которого я получил из типографии в среду (отдал их тогда же, в Союзе, Фроману). Однако остальные будут получены из типографии только завтра, и сегодня я ничего не получил.
Из Союза ездил к Н. Шишкиной - взял у нее новые ее воспоминания о Гумилеве, гумилевские таблицы, которые она получила от одной студентки, и адрес Н. Н. Михайлова, которому она говорила обо мне. Она с каким-то музыкантом записала ноты моего "Догорал закат косматый".
В час ночи был уже дома и лег спать.
30.05.1926
Черновик стихотворения АА, переписанный мною:
О знала ль я, когда в одежде белой ("в ночной порфире" - зачеркнуто)
Входила муза в тесный мой приют
Что к навсегда (2) окаменелой (3) лире (1)
Мои живые руки ("с моленьем тщетным" - зачеркнуто) припадут,
Заложницей страны, которой нет
Ты отнял все, что я отнять молила,
Не дав того, что я молила дать
И на себе теперь я знаю силу
Моих молитв. И неба благодать.
О знала ль я, когда неслась, сверкая ("блистая" зачеркнуто)
Моей любви последняя ("весенняя" - зачеркнуто) гроза
Что лучшему из юношей на свете
Закрою я орлиные глаза
О, знала ль я, когда, томясь успехом
Я искушала ("гр", "гневную" - зачеркнуто) дивную судьбу
Что скоро ("Что те же" - зачеркнуто) люди беспощадным смехом
