Год без тебя - Нина де Пасс

Сорока пяти минут и близко не хватит, чтобы обойти это место. Мы начинаем с первого этажа и шагаем по темному паркету к учебным комнатам. Впечатление они производят такое же, как и сама школа: ни капли заурядности. Каждый класс разительно отличается от других: странная, старомодная мебель – примерно десять парт на класс – в каждой комнате расставлена по-своему. В каждом классе есть либо камин, либо дровяная печь, которые до самого вечера сохраняют тепло.

У этой школы нет ничего общего с той, к которой я привыкла, – ни металлодетекторов, ни регулярных досмотров личных шкафчиков, ни пластиковых стульев, ни белых коридоров. Это сбивает меня с толку, меняет все мои представления о мире, и мне с трудом удается сохранять спокойствие.

В конце концов мы выходим в большой квадратный двор, который располагается позади школы, – он покрыт блестящей коркой льда. Я обнаруживаю, что здание школы имеет П-образную форму, и двор находится в середине этой самой П. С трех сторон его окружает шестиэтажное здание, а четвертая сторона граничит с затемненной территорией. К ней ведет подсвеченная дорожка, что виднеется за каменной аркой в центре. Я наконец понимаю, что имелось в виду под оранжереей. Задняя стена средней части здания сделана из стекла: пять из шести этажей – это сотни окон. То тут, то там вместо прозрачных стекол вставлены цветные. Из окон льется свет, и я вижу за ними огромную, старомодного вида библиотеку, которая не разделена на этажи.

– Это оранжерея, – говорит Фред.

Я чувствую, как он пристально смотрит на меня, когда я киваю и отворачиваюсь от бесчисленных взглядов, вне всяких сомнений, направленных в нашу сторону.

– Сколько человек здесь учится?

– Чуть больше двухсот.

– Совсем немного, – говорю я. – Дома даже в параллели больше учеников.

– Это не единственное отличие, вот увидишь.

– Спортзал вон там, – говорит Рэн и ведет меня к каменной арке, указывая на современное здание вдали – за густыми зарослями деревьев его почти не видно. – А вот здесь столовая. – Она с усилием толкает двойные двери, но те не поддаются. – Черт.

Фред отбегает к окну оранжереи и машет кому-то, а я растираю ладони – мороз здесь кусачий.

– В это время года снега почти не бывает, – говорит Рэн, разводя руками: вокруг нас лениво порхают мелкие снежинки, которые начинают скапливаться на оконных карнизах. – Обычно зелень держится до ноября.

Рядом снова возникает Фред, и в этот самый момент распахиваются двери.

Нам открывает темноволосый парень.

– А-а, да это же наша новая заключенная, которую перевели из Штатов, – произносит он негромко, явно вкладывая в свои слова какой-то особый смысл. Я проскальзываю мимо него в тепло и по-настоящему вглядываюсь в его лицо только тогда, когда мы уже внутри. Он рослый, у него загорелая кожа, высокие скулы и болотно-зеленые глаза. На мгновение мне кажется, что мы уже знакомы, но я отбрасываю эту мысль, ведь явно вижу его впервые.

– Ты же из Калифорнии, да? – подсказывает он, в упор глядя на меня.

Я отвечаю кивком и отвожу взгляд, и Рэн торопливо представляет нас друг другу:

– Кара, это Гектор. Наш одногодка.

– Привет, – недружелюбно буркаю я себе под нос.

– Ладно, давайте двигать. Нам еще нужно успеть до спален добраться, прежде чем все вернутся с домашки, – говорит Рэн. Я рада, что она сменила тему. Хотя тот парень больше ничего не говорит, я чувствую, что он приглядывается ко мне. В голове мелькает мысль предупредить, что со мной ему не светит ничего хорошего.

– Ты права, – соглашается Фред и, обернувшись, по-братски хлопает того парня по плечу. – Спасибо, Гек.

Небрежно отмахнувшись от него, Гектор уходит в сторону оранжереи. И бросает через плечо все так же громко, что, на мой взгляд, слишком самонадеянно, ведь мы точно услышим его слова:

– Ради тебя, Фред, – что угодно.

Он уходит, и я с облегчением поворачиваюсь к столовой. Ее стены обшиты толстыми панелями из темного дерева, и все пространство заполнено десятками круглых столов, застеленных сине-золотыми скатертями – они уже сервированы для завтрака. Я осматриваюсь в поисках буфета, ожидая увидеть стопки подносов, кассы… хоть что-нибудь привычное. Но ничего подобного здесь нет. Такое чувство, будто я попала в ресторан.

Фред, кашлянув, говорит:

– Мы едим в восемь утра, в двенадцать тридцать и в шесть вечера. О, а еще в оранжерее после обеда чаепитие, которое – можешь у директора спросить – игнорировать нельзя.

Я удивленно вскидываю брови.

Он впервые одаривает меня легкой улыбкой.

– Сама поймешь. Короче, Рэн проводит тебя в спальню – мне в крыло девочек нельзя, так что увидимся позже.

– Ок, спасибо, – вяло отвечаю я.

Когда он пропадает из поля зрения, меня захватывает глухой страх. Экскурсия почти закончена, и реальность подступает все ближе. И этой реальности со всеми новыми людьми, местами и правилами не избежать. Вернувшись в холл, я подбираю свою сумку и следую за Рэн к старомодному лифту, который представляет собой золотистую клетку в центре огромной лестницы, что вьется вокруг него, словно ручеек. Она вызывает лифт и замечает, что я замерла в полушаге от него.

– Все в порядке? – спрашивает она.

– На какой этаж нам надо? – Я не свожу глаз с лестницы. – Мы можем… – От стыда голос срывается, и я так и не заканчиваю фразу.

Ее лицо принимает озадаченное выражение – буквально на секунду, пока с бряцаньем не подъезжает лифт, – и тогда Рэн показывает на мою сумку и говорит:

– Давай сюда, отправим ее вверх на лифте.

Забросив сумку внутрь, она закрывает дверцу лифта, и мы смотрим, как кабина уезжает вверх.

Рэн устало плетется по лестнице, и я иду за ней, испытывая восхищение. Многим хватило бы такта не спросить, почему я не хочу заходить в лифт? Решаю, что буду вести себя приветливее хотя бы с ней, ведь она не жалуется, что нам приходится взбираться на шестой этаж пешком.

– Слева парни, – тяжело дыша, сообщает она и вытаскивает из лифта мою сумку. – Справа – мы.

Мы сворачиваем в девчачье крыло – перед нами длинный коридор со множеством дверей, на полу синяя ковровая дорожка. На каждой двери – печатная карточка с именами жильцов комнаты. Рэн ведет меня в самый конец коридора, где на карточке под одним-единственным напечатанным именем – Берэнис де Лер – от руки нацарапано и мое.

– Ты со мной, – говорит она, внимательно наблюдая за моей реакцией. – Надеюсь, ты не против?

– Значит, короткую соломинку вытащила ты? – безучастно спрашиваю я. Дурацкая, неубедительная попытка пошутить.

Она