Почтальонша - Франческа Джанноне
– Анна, иди скорее сюда, – воскликнул подбежавший Карло, схватив ее за руку. – Анто, и ты тоже.
Он провел ее через гостиную, столовую и кухню в маленький садик, где росли гранатовые деревья.
На лице Анны появилась улыбка – впервые с того момента, как они сели в поезд, идущий на юг. Этот сад стал первым лучиком надежды за все путешествие: красные чашечки цветов с желтым венчиком, заостренные ярко-зеленые листья, яркий контраст красок, изогнутые стволы… Здесь ей понравилось все. Осталось только посадить побольше базилика, чтобы дышать знакомым ароматом. Чтобы чувствовать себя как дома. Хотя бы немного.
– Quel delice! Mon jardin secret![2] – воскликнула она и чмокнула сына в щечку.
Антонио озадаченно посмотрел на нее и бросил на Карло вопросительный взгляд.
– Да, иногда моя Анна выдает что-то по-французски. Видишь ли…
– Там, откуда я родом, это в порядке вещей, я ведь выросла на границе с Францией, – перебила мужа Анна, повернувшись на миг к Антонио. Она посмотрела на него своими большими глазами цвета оливковых листьев, которые казались еще ярче на фоне черных волос, собранных в мягкую косу. Ее тонкая прозрачная кожа – кожа создания, не принадлежавшего этим местам, – вспыхнула на щеках пунцовым румянцем. Антонио не мог сказать, было это из-за жары или он вновь заставил ее покраснеть.
Повернувшись к мужчинам спиной, Анна принялась осторожно ощупывать ствол гранатового дерева.
Интересно, есть ли в городской библиотеке учебник французской грамматики, подумал Антонио. Надо будет завтра узнать.
* * *
– Ну что? Какая она? – Агата, жена Антонио, весь вечер не прекращала его расспрашивать. – Высокая? Хорошо одета? А дом им понравился? Что она сказала? Выглядела довольной?
Антонио поднялся с кресла.
– Не знаю, – вздохнул он. – Думаю, да.
Порой Агата была совершенно невыносима.
– Она красивая? – продолжала жена, явно не собираясь оставлять его в покое.
Красивая ли она? Антонио никогда раньше не встречал таких женщин. Ее красота оглушила его как пощечина. Эти зеленые глаза… он не мог перестать думать о них: такие глубокие и лучистые, с нежными веками, они едва заметно косили, что только добавляло ей очарования. Нос, прямой и гордый, как у греческой статуи, и такая же царственная осанка, а лодыжки – изящные и тонкие, как у девчонки. – Обычная, – ответил он. – Я не обратил внимания.
– Ну как же так, – возмутилась разочарованная Агата. Ей хотелось разузнать все в подробностях, а вместо этого пришлось довольствоваться односложными фразами. – Ладно, садись, – фыркнула она и крикнула, глядя наверх: – Лоренца! За стол, ужин готов.
Когда Агата вышла из кухни с дымящейся кастрюлей в руках, на лестнице послышались быстрые детские шаги.
– Привет, пап, – поздоровалась Лоренца, поцеловав его в щеку.
Антонио погладил дочь по голове и, не успела она усесться, начал расспрашивать ее о том, что проходили сегодня в школе. Ему не терпелось сменить тему, и он надеялся, что в присутствии дочери Агата наконец уймется.
Агата положила в тарелку Лоренцы два половника овощного рагу, затем подала еду Антонио. Ее руки, подумал он, вечно неухоженные, с ободранными костяшками и обломанными ногтями, которые она постоянно грызла. Со дня их первой встречи прошло десять лет, а он до сих пор отводил от них взгляд.
– А чего ты хочешь? Эти руки привыкли трудиться, – с раздражением оборвала его Агата в тот единственный раз, когда он, смущаясь, посоветовал ей начать за ними ухаживать.
А вот руки Анны… На них он сразу обратил внимание. Такие ухоженные, гладкие, мягкие даже на вид.
– Италия – это полуостров, а значит, она с трех сторон омывается морем… – нараспев рассказывала Лоренца.
– Когда мы с ней познакомимся? – перебила Агата, усаживаясь за стол.
– Дадим им время немного обжиться, – ответил Антонио, подув на горячую ложку.
– Приветственный обед, – воскликнула Агата, словно не слыша его. – Вот что нам нужно. В воскресенье!
* * *
В воскресенье Агата поднялась с первыми лучами солнца, тихонько прикрыла дверь спальни, чтобы не разбудить Антонио, и направилась в ванную. Сняла белую ночную сорочку, обтягивающую ее пышные бедра, и надела удобное коричневое платье из хлопка с короткими рукавами, которое сняла накануне вечером и повесила рядом с полотенцем. Глядя в зеркало, она быстро расчесала свои рыжеватые волосы, стянула их в тугой низкой хвост и умылась.
Она тихо спустилась по лестнице, прошла на кухню и поставила на огонь кофеварку. Мелко нарезав лук, морковку и стебель сельдерея, Агата бросила их в высокий сотейник, добавив масло. Вскоре по кухне разнесся запах жареных овощей, смешавшийся с ароматом кофе. Тогда она вылила в сотейник две бутылки томатной пасты, добавила соли и накрыла все крышкой. После этого, присев на минутку выпить кофе, она еще раз перебрала в уме все, что еще нужно сделать: замесить тесто для орекьетте[3] и вылепить их вручную. Килограмма должно хватить… Сделать фрикадельки из хлеба с сыром, обжарить их, а затем потушить в соусе. Агата представила себе восхищение Карло и Анны при виде блюд, которые она будет подавать на стол.
«Мамма миа, какая вкуснятина! – воскликнет Карло, восхищенно жестикулируя. – Как же мне не хватало нашей кухни. А эти фрикадельки! На вкус как настоящее мясо». И все кинутся подчищать свои тарелки кусочками хлеба, чтобы насладиться соусом до последней капли. А ее Антонио будет сиять от гордости, думая, как же ему повезло жениться на женщине, которая так отменно готовит.
«Ты непременно должна научить меня этим блюдам», – скажет Анна, глядя на нее с восхищением. И Агата с улыбкой ответит, что с удовольствием научит ее всему, что знает сама. Они обязательно подружатся, вне всяких сомнений.
Агата допила последний глоток кофе, поставила грязную чашку в раковину, достала из буфета хлеб и принялась вынимать из него мякиш для фрикаделек.
О десерте позаботится Антонио, решила она. Как только он проснется, она отправит его за миндальным печеньем в «Кастелло».
Анна и Карло постучались в двери вовремя – ровно в половине первого.
– А вот и они, – сказала Агата, сияя от радости.
Сняв фартук, она бросила его на стул в кухне и побежала открывать гостям. Антонио, который сидел в кресле и читал Il Corriere della Sera, сложил газету пополам и встал, сунув руки в карманы брюк.
Агата открыла дверь.
– Добро пожаловать! – воскликнула она звонким голосом. Ее щеки залил румянец. Карло улыбнулся и бросился ее обнимать. За десять лет они встречались лишь трижды, и каждый раз ненадолго: первый раз, когда он приезжал в Апулию, чтобы стать свидетелем на их свадьбе, второй – чтобы отпраздновать рождение Лоренцы, и третий – на похороны отца.
Анна остановилась в дверях, держа на руках крепко спящего Роберто.
– Анна, дорогая, – Агата расцеловала ее, оставив на щеках влажные следы. – Наконец-то, я не могла дождаться, когда познакомлюсь с тобой! – продолжила она дрожащим голосом. – Ну же, входите, – сделала она
