Планы на лето - Ася Лавринович
– Кать, ты почему еще не готова? Или театр не сегодня? Помню, как ты мне все уши прожужжала с этим спектаклем.
– Дина заболела, – ответила я. – Думаю, идти ли вообще… Одной неохота.
– С ума сошла? – страшно оскорбилась мама. Видимо, вспомнила, как ей пришлось на уши поставить всех знакомых, чтобы достать злосчастные контрамарки. – Что я подруге своей скажу?
– Скажи, весной погода противная, все болеют.
– Ну уж нет! Если билет пропадает, я с тобой пойду.
А вот это стало для меня настоящим сюрпризом. Я решила, что мама шутит, но, судя по ее виду, настроена она очень решительно. Не помню, когда мы куда-то ходили с ней вдвоем. О театре я вообще молчу. Наверное, последняя наша совместная культурная вылазка – новогодний утренник в детском саду.
Отказываться от такой компании я не собиралась. Да простит меня Динка со своей внезапной простудой, но о походе с мамой я и мечтать не могла. Так уж получилось, что с детства нам с братом приходилось заслуживать внимание родителей. А теперь я могу весь вечер провести с мамой – это ли не сказка! Вовка, как бы ни строил из себя взрослого и независимого, наверняка в душе мне немного позавидует, хотя в оперетту его не загонишь даже под дулом пистолета, присутствием сотней мам и драгоценной Авериной в придачу.
Теперь, собираясь в театр, я летала по квартире как влюбленная. Вовка, не желая расстраивать маму разбитой физиономией, из комнаты не показывался. А та, в свою очередь, подошла к сборам не слишком ответственно: собралась в считаные минуты и все же выглядела невероятно. Я всегда восхищалась мамой. Стройная миловидная блондинка, она выглядела гораздо моложе своих лет. Нас часто сравнивали и говорили, что я мамина копия – такой же маленький вздернутый нос, цвет волос и зеленые глаза. Мне очень хотелось быть похожей на маму не только внешне, однако до ее внутренней уверенности в себе мне еще расти и расти…
В театр мы поехали на маминой машине. Я смогла занять переднее место, на котором обычно восседал брат. На улице бушевал неистовый весенний ливень, дворники не поспевали сгребать дождевые капли со стекла. По дороге мы практически не разговаривали. Ни мама, ни я не могли найти подходящую тему для разговора, хотя, казалось бы, за время разлуки у нас должно их скопиться предостаточно. В салоне негромко играло радио, а за окном проплывали потемневшие от дождя серые дома.
– А это правда, что в Кейптауне есть пингвины? – внезапно спросила я.
Мама отвлеклась от дороги и рассеянно посмотрела на меня. Кажется, она даже не сразу поняла мой вопрос.
– Правда, – выдержав небольшую паузу, ответила мама.
– И правда, что есть пляжи, где можно загорать и купаться рядом с ними?
Мама одобрительно промычала.
– Мне хотелось бы увидеть пингвина, – сказала я.
Маме с папой надоело жить вдали от цивилизации, поэтому они наконец обосновались в Кейптауне, откуда и выезжали в командировки по Южной Африке. Этим летом мы с Вовой могли попасть к ним в гости, правда, с одним условием, о котором мне пока думать не хотелось.
– Они тебе понравятся, – улыбнулась мама, но через секунду нахмурилась и кому-то посигналила.
Однако вместо пингвина на одном из светофоров рядом с набережной я увидела не менее занимательную фигуру. Знакомый розовый пуховик, серая шапка-балаклава и черные классические «мартинсы». Фигурка спряталась под зонтом с весьма экстравагантным высоким парнем с яркими сиреневыми дредами на голове и туннелями в ушах. Такую яркую парочку сложно было не заметить, особенно в серый день. Не обращая внимания на дождь и порывистый ветер, они стояли у парапета и, обнявшись, о чем-то увлеченно разговаривали. Мама притормозила на светофоре, в это время парень с дредами обернулся.
У меня внутри зажгло от обиды. И если я могла простить Дине простуду, то эту прогулку за моей спиной не прощу никогда. Подруга снова променяла меня на него. Вот так, обманув мое доверие и прикинувшись больной. И я должна это проглотить? Я достала из кармана пальто телефон, открыла сообщения и собралась написать Дине что-нибудь язвительное, наподобие: «Как погодка? Не замерзла? Или любовь греет?» или «Смотри, еще сильнее не простудись!», но свернула вкладку с сообщениями и сфотографировала их со спины. Автомобиль тронулся с места, и снимок получился размытым, яркие фигурки под зонтом смазало дождевыми каплями на стекле.
Про Кейптаун я больше не спрашивала. И про пингвинов тоже. Мы молчали до самого театра, а во время спектакля я не могла вникнуть в суть постановки и все время возвращалась мыслями к Дине и ее бойфренду Виташу, как он просил себя называть, хотя на самом деле его зовут Виталиком. Этот неформальный парень свел мою подругу с ума. Динка так погрязла в своей первой большой любви, что у меня не было никакой возможности вытащить ее из этого болота – только так я могла назвать их отношения. Прав был Вова: наша дружба трещала по швам из-за парня. Виташ мне категорически не нравился, и дело тут не только в моей ревности и Динкином предательстве – этот парень относился к подруге потребительски. Мог пропасть на несколько дней, не брать трубку и не отвечать на сообщения. Кто знает, чем он занимался в это время. Дина страдала в неведении, а когда Виташ наконец объявлялся, бросала все, в первую очередь, конечно, меня, и бежала к нему. Слушать она никого не хотела. Это первые серьезные отношения Динки, и до них я даже не подозревала, что моя лучшая подруга может быть такой наивной дурой.
На сцену я смотрела рассеянным взглядом и никак не могла сосредоточиться на сюжете. Злилась на подругу из-за того, что она не только обманула меня, но и испортила долгожданный поход в театр. Быть может, я прониклась бы постановкой больше, если бы не думала постоянно о предательстве Дины. Время от времени в полумраке я переводила взгляд на маму. Она практически не смотрела на сцену, больше читала что-то в телефоне. В антракте мы съели по эклеру с заварным кремом и
