Дежавю - Иван Бездомный
Неожиданно повзрослевший парень стоял в центре мраморного зала. Перед старинными, настенными часами. Стрелки стояли на 4-04.
— 4-04? Поломался день, — его пошатывало, он долго вспоминал кто он, и тряс головой как жеребец, сбрасывая наваждение.
Взял паузу, пришел в себя и вспомнил главное.
— Меня зовут Алекс. Я в шоппинг-центре… Секунду, сейчас и число вспомню, и день недели, и цель визита. Святая Тереза, ну почему, даже когда я тороплюсь, то всегда опаздываю?
Он рванул вперед, по инерции пролетел несколько метров, но резкая боль в колене остановила его перед лестницей на второй этаж.
— Что значит, не поднимусь? Откуда выросли эти свинцовые ноги и дикая одышка? — он с удивлением проверил сустав. — Норм все, чего разнылся?
Он пытался понять, что изменилось с момента его входа в холл, и почему он чувствует себя так, будто по нему катались на тракторе. В голове кипела каша из сумбурных мыслей, неясных образов и диких картинок. Видимо, пересмотрел Дискавери.
Пока он размышлял, глаза его скользили по картине на боковой стене, на которой Чингачгук с большой грудью и любителями чужих скальпов пытались справиться с бушующими волнами. Их пирога врезалась в туман, недолго с ним боролась, туман победил и пирога пошла ко дну, отчаянно взывая экипаж отправиться вместе с ней.
Мысли, как беженцы, кинулись в стороны, и теперь он озадачился тем, что могло заставить индейцев отправиться в море в такую погоду. Стирать пончо и мокасины в соленой воде, видимо, не входило в их планы. А криофилить, расталкивая льдины головой, еще не вошло в моду.
— Тогда зачем? Льдины, море… — Алекс зябко поежился.
Казалось, в холле похолодало.
Хоть город V географически и являлся одним из самых южных городов страны, нередко, в ласковом мае, его навещала лютая свежесть из адских широт.
— Мороз, лед… Что-то связано с этим. Зима давно прошла, а ощущение, будто обморозил ноги, — парень ковырялся в памяти пытаясь откопать события связанные со словами и ощущениями. — Чувствую себя, будто меня били китайцы. Всем Китаем.
В памяти некстати всплыла где-то услышанная фраза: «Мы есть продолжение своего рода, и память предков живет в нас. Мы уйдем туда, где превратимся в свет».
Он оторвался от картины.
От услышанного его пробил пот, и не столько от слов, сколько от самого голоса. Голоса знакомого, далекого, но очень близкого.
Он растерянно осмотрелся, ища ту, в существование которой боялся даже поверить.
Но не нашел.
Между тем, в груди потеплело в предчувствии чего-то надвигающегося, пока не осознанного, но светлого и важного для него.
— Превратимся в свет, — повторил он. — Кажется, мне некуда больше спешить. Нужно… нужно отбросить лишние мысли и бестолковую суету, и еще раз прислушаться к себе. Ты всегда бежишь. Куда торопишься, зачем? Никчемные встречи, делишки и шелуха. Я с детства пру против течения и пытаюсь обогнать время. Потрясающий идиот. Но только что произошло нечто переломное, а я стараюсь это игнорировать, и вместо того, чтобы осознать чтогдекогда, хочу спрятать происшествие на самые дальние полки моего сознания, — затаил дыхание он. — Что я делал в последние полчаса? Секунду…. Как входил — помню, позже… нет. Помрачение рассудка и абсурдные картинки. Провал памяти. А нужно разобраться, что именно произошло, — он еще раз осмотрелся. — Только что я пересек холл от входной двери до лестницы на второй этаж. И… все.
Нет, не все. Что-то было, и это «что-то» сидит во мне, но прячется, и не желает выходить наружу, ждет нужного момента. Значит, нужно повторить маршрут, попробовать освежить происшедшее, вытолкнуть его из глубин подсознания, сюда, в мир осознанный.
* * *
Саня просветлел лицом и нетвердой походкой направился к выходу.
Не успел он пройти несколько шагов, как боковым зрением заметил, что на него наваливается Зло: лохматое и огромное.
Парализованный навалившейся жутью, он медленно развернулся и увидел поднятую над его головой мохнатую лапу готовую поломать все планы. Загнутые бивни и длинную, бурую шерсть. Не убежать.
Поздно.
Парень согнулся, в ожидании неизбежного опустил глаза.
Недавние секунды из прошлого обрывками стреляли в память. Последнее, что он увидел в жизни, и была эта поднятая над его головой лапа.
— Готов божиться на Коране, что я уже сталкивался с тобой. И ты оказался сильнее… Наглый и неудержимый. Догнал, и растоптал в лепешку. В некрасивое, кровавое месиво. Сейчас снова испортит стройное тело и заляпает сверкающие полы. Дежавю? — застыл он пришпиленный иглой страха.
И тут, взгляд его уперся в табличку на полу: «Мамонт шерстистый, найден…», — буквы заплясали перед глазами, в голове опять помутилось, и он схватился за угол стены.
Перевел дух, унял дрожь.
Туман развеялся, предметы в глазах приобрели очертания.
Он выпрямился, осмотрелся и окончательно пришел в себя.
— Чучело??? Я почти обо…знался, но вспомнил! Ты — дрянь волосатая, чебурашка лопоухая, бритоклювый переросток!
На него оглядывались. Алекс сбился с мысли и поток ругательств перестал оскорблять слух посетителей.
— А как же зеленые кущи и костяная нога? Привиделись? — парень растер вдруг заболевшее колено и на всякий случай огляделся.
Просторный холл, зеркала, бар, музыка.
Он видел свое отражение и не узнавал: вдрызг трезвый, взрослый мужик с покрасневшими глазами. В глазах — блеск. Недобрый. Нужен тайский массаж и рюмка коньяка. Немного, грамм двести: и взгляд подобреет и небо станет голубее. Но яженепьющий!
Галдели студентки в коротких юбчонках, открывая всю красоту под ними и бросая озорные взгляды на мужчин. Пили двойной эспрессо и ждали продолжения.
И были в тех взглядах обещания лета и праздника.
Колдуньи, что с них взять?
Кисть правой руки свело от напряжения. Она все еще судорожно сжимала нечто невидимое.
Где-то на границах сознания, всплывали еще не оформленные осколки чужих воспоминаний.
Он потеряно оглянулся, разжал онемевшую кисть и побрел в никуда, совершенно забыв для чего он приехал сюда и бродит по просторному залу среди мраморных колонн.
Иногда останавливался, массировал ногу и думал.
Не об этой своей жизни, другой.
* * *
— Лучше забыть все. Но никуда не деть нелепые обрывки невозможных событий. Что мне привиделось? И случилось что? Частичная потеря памяти, провал в сознании, пограничные состояния? Гипноз, цыгане? — он на всякий случай просканировал публику в поиске злодеев, но никого не нашел. — Цыгане, гипнотизеры… Я сам усыплю кого угодно. Чушь, какой сон? Мутотень. Абракадабра… У меня такая хорошая память, что было бы лучше, если б я имел похуже. Значит, все внутри. И переживания, и опыт, и воспоминания. Надо собрать осколки в целое. Тьфу, — прервал он себя и сплюнул в сердцах.
Проходящие рядом второкурсницы
