Человеческое животное - Аудур Ава Олафсдоттир
— Ты хорошо держишься.
Мне же он говорит: я ничего не могу. А также: для меня это очень сложно. Либо: я больше не могу. Или: я не знал, что рождение ребенка длится семьдесят восемь часов. И добавляет: я никогда не смогу стать частью ее жизненного опыта. Жены думают: ему никогда не испытать такого страдания. Он не знает, каково это — чувствовать себя зажатым в раскаленных тисках.
Случается, мужьям становится плохо.
Жены подбадривают их, посылают за сэндвичем. И мужья появляются в дежурном кабинете с жалобами на пустой бутербродный автомат, а я объясняю им, что заправка автоматов не входит в круг наших обязанностей. Или они заказывают пиццу прямо в отделение. Бабушка очень удивилась бы, увидев коробку из-под пиццы в кровати роженицы. На одеяле. Если роды затягиваются, мужу может понадобиться забрать старших детей у бабушки по линии мамы и отвезти их к бабушке по линии папы. Либо наоборот.
Чтобы сократить время пребывания женщин в родильном отделении, сократить хождения и палатные перекусы, мы советуем женщинам приезжать, когда промежуток между схватками становится меньше пяти минут.
Думаю, настаивая на том, что взрослым мужчинам не место в родильной палате, моя двоюродная бабушка имела в виду, что они совсем не вписываются в мир страдающих женщин и хнычущих грудничков.
Млекопитающее всегда находит сосок
Несмотря на все чудачества моей двоюродной бабушки, коллеги любили работать с ней в одну смену. Не в последнюю очередь им запомнились ее торты и рукоделие. Мне довелось лишь услышать описания многоярусных тортов-безе с консервированными грушами и персиками и взбитыми сливками. Нижний бисквитный корж она пропитывала хересом. Когда малыши появлялись на свет, бабушка отрезала кусок торта, варила крепкий кофе и приносила матери на подносе. Прежде женщины поступали в родильное отделение раньше и выписывались через неделю после естественных родов. В середине прошлого века, когда бабушка начинала свой трудовой путь, в обязанности акушерки входила забота о ребенке, пока мать отдыхала. Я встречалась со многими женщинами старшего поколения, которые называли рождение ребенка приятным отдыхом от повседневных домашних дел и с особой теплотой вспоминали, что им приносили еду в постель. Нас обслуживали, как сказала одна из них. Соседки по отделению знакомились, завязывалась дружба, они накручивали друг другу бигуди, делились сигаретами и, выписываясь, покидали отделение с укладкой и на высоких каблуках.
Пока новоиспеченные матери отдыхали, бабушка проводила немало времени с грудничками. После кормления она брала ребенка на руки и ходила с ним по палате, вытрясая отрыжку, гладила по спине и разговаривала тихим голосом. Затем клала в кроватку, меняла пеленки, накрывала одеялом. Потом брала следующего и относила матери, забирала и клала в кроватку, забирала и приносила, забирала и приносила, одного за другим, по очереди. Все ее бывшие коллеги помнили, что она подолгу задерживалась в палате новорожденных и разговаривала с младенцами. Готовила их к жизни, как выразилась одна из них. Но напутствия они запомнили разные. Одна коллега подслушала, как бабушка сказала малышу: ты пришел сюда на некоторое время. А потом добавила: закаляй дух, впереди крутой склон. Другая услышала, как, положив ребенка в кроватку, бабушка произнесла: ты много раз собьешься с пути, она еще подумала, что та цитирует Библию. Еще одна коллега уверяла, что бабушка перефразировала своего знакомого поэта: мы знаем немного, лишь то, что скоро стемнеет. Или: мы знаем немного, лишь то, что скоро рассвет. Конец предложения зависел от времени года, в которое родился малыш, от того, удлинялся или сокращался день, светлой или кромешно-темной была ночь.
Но в одном акушерки, работавшие вместе с бабушкой, были единодушны: перед выпиской она склонялась над кроваткой и, прощаясь с малышом, желала ему солнца, света и тепла. Пусть тебя ожидает много рассветов и закатов. Эти бабушкины слова легли в основу ее некролога, написанного одной коллегой.
Многие из акушерок поколения моей двоюродной бабушки, пока ждали рождения малыша, вязали или вышивали. Женщины говорили, что монотонность вязания их успокаивала. А еще рассказывали, что каждому принятому ребенку бабушка дарила какую-нибудь связанную вещь и самые изящные доставались недоношенным детям. Она передавала матерям этих самых крошечных грудничков с поздравлениями, отправляя их в неизвестность, или на волю Божью, как она выражалась, и были они упакованы в ее рукоделие с головы до пят: рейтузы, носки, кофточки и шапочки.
Помощник при грудном вскармливании
Выйдя на пенсию, моя двоюродная бабушка продолжала выполнять поручения в родовом отделении. В основном помогала кормить грудью. Она удобно устраивала женщину, пододвигала стул к кровати и садилась. О том, что происходило дальше, мало кто знал, она предпочитала оставаться с кормящей матерью наедине и закрывала за собой дверь. Поговаривали, что бабушка убеждала женщин не беспокоиться, потому что млекопитающее всегда найдет сосок. Позже я встречалась с некоторыми из этих женщин. Они рассказывали, что по большей части бабушка говорила о том, что от них исходит свет. И вспоминали о ней с большой теплотой. По их свидетельствам, она находила красивые слова. Но и печальные тоже. Одной из них рассказывала о каком-то Паскале.
После того как бабушка вышла на пенсию, за ней иногда присылали из больницы, когда роды затягивались. Она доставала свой старый акушерский стетоскоп и прикладывала к уху, щупала живот роженицы, тихо, почти неслышно приговаривая. Она общалась с ребенком. Убеждала его появиться на свет.
И он делал это.
Рождался.
— Это руки сделали, — говорила моя двоюродная бабушка.
Как и многие другие акушерки, сама она решила никогда не рожать. Мои коллеги знают, что меня назвали в бабушкину честь и я живу в ее квартире, что мы — Домхильд Первая и Домхильд Вторая, Фива и Дия.
Давать дочерям имена незамужних акушерок в семье давняя традиция, но когда моя сестра решила назвать младшую дочь Домхильд, она особо подчеркнула, что это не в честь меня, а в честь нашей двоюродной бабушки.
После бабушкиной смерти выяснилось, что она завещала половину своей квартиры мне, а вторую половину — Обществу защиты животных.
— Вполне логично, — прокомментировала моя мама.
Деньги, оставшиеся на банковском счете, по завещанию предназначались послеродовому отделению детской больницы, чтобы на них приобрели три лампы для лечения желтухи у новорожденных и два инкубатора для недоношенных детей.
В бабушкиной квартире на тумбе для телевизора стоят бутылки хереса «Бристоль крим», подаренные коллегами и пациентками, когда она выходила на пенсию. Как мне сказали, она намекнула, что хотела бы получить в подарок бутылочку хереса, и получила целых десять. Спасибо за все хересные торты, — написано на карточке, привязанной
