Алексей Смирнов - Убьем насекомых
- Не знаю такого,- машинально брякнул Афанасий.
- Тем хуже,- нахмурился собеседник.- Вы ехали с ним вместе в троллейбусе, было тесно. 0-2458, разгуливая после в расстегнутом пальто, схватил воспаление легких и скончался в истребительной больнице номер три, в нашем филиале. Смотрим дальше: посещение Лавки Писателей, участие в непокупании труда молодого автора 0-1345. Весь тираж был издан за счет романиста, 0-1345 разорился, запил и умер от белой горячки. Следующая строка: поездка за город, бессмысленный сбор грибов с последующей утерей корзины. Как вы понимаете, я не останавливаюсь на выделении ядовитых фекалий, раздавленных муравьях, поглощении кислорода - ежику ясно, что все это вам не в плюс. Но вы не унимались, продолжали систематически покупать сардельки...
- Что вы прицепились к сарделькам?! - взорвался Афанасий и треснул кулаком по столу.- Они-то причем?
- Они мясные,- вкрадчиво заметил ликвидатор.- Даже если вычесть красители и бумагу. Впрочем, если бы сардельки были единственным вашим вкладом в дело разрушения, вас бы не тронули.Но подобных фактов - вот!- он схватил несколько листков и возмущенно потряс ими в воздухе.- Короче говоря, я вам объяснил, как умел,- дезинсектор встал и принялся укладывать чемоданчик.- Сделаете еще что-нибудь - пеняйте на себя. Вся живая и неживая природа против вас. Ваш счет закрыт,- и он щелкнул крышкой. Направляясь к двери, остановился и напомнил: - Так что мы решили с комарами-тараканами? Заберете с собой в преисподнюю, или как?
Афанасий, окончательно истощенный вспышкой гнева, сидел подобно кулю со свешенными руками. Истребитель насекомых снова неодобрительно покачал головой:
- О второй, так называемой параллельной, судьбе очень часто забывают и даже вообще не думают. Знать не желают, что их"я" - дело темное, и судить их будут по делам. Так что не берусь предположить, что там будет с личностью, а с активной, деятельной личиной все предельно просто.
Он развернулся на каблуках и вышел вон, аккуратно притворив за собою дверь. Афанасий тупо смотрел невидящими глазами на дверной замок, в одну секунду утративший всякий смысл Донеслось задорное чириканье: дезинсектор звонил в квартиру напротив. Афанасий сорвался с места и приник к глазку: несгибаемая спина истребителя открылась ему во всем своем отчужденном величии. Дезинсектор монотонно известил заспанного Папиросу:
- Все, что вы сделали в вашей жизни, может быть и будет использовано против вас.
Папироса озадаченно вытаращил глаза.Дезинсектор сказал:
- Лично я весьма удивлен, что руководство столь долго мирилось со злостным загрязнением атмосферы.
Папироса слегка отпрянул, рефлекторно испуская удушливый дым. Непонятный посетитель сунул руку в карман, достал молоток и с размаху ударил квартиросъемщика по лбу. Кость сломалась сразу, и вместилище философии потеснилось, давая место железу. Папироса завертелся, как таракан на жиру, и рухнул навзничь. Дезинсектор нагнулся, выдернул провалившийся молоток, захлопнул дверь ногой и стал спускаться по лестнице.
- Вот оно как,- прошептал Афанасий в ужасе, пятясь обратно в гостиную.Взгляд его упал на окурок, затушенный в арбузе. Почему-то вид этого невзрачного предмета окончательно уверил Афанасия в реальности происходящего. Он припомнил, как его однажды повесткой вызвали в суд. Процесс был чепуховый, почти не имевший к Афанасию никакого отношения. Но он тогда стоял с бумажкой в руке и переваривал необычное, незнакомое прежде ощущение: где-то в канцелярии, о которой он и слыхом не слыхивал, известны его имя и адрес; там считают возможным вовлекать его в дела и процессы, не поставив в известность заранее и не заботясь о его желаниях. Устрашало, что он, уместившись своею жизнью в сотню -другую буковок, размножился в компьютерах и папках, где влачит двухмерное существование. Тут же выпрыгнула из тайников подсознания давным-давно прочитанная фантастическая история человека, который, будучи сдублирован в бюрократических бумагах военкомата, воплотился реально и зажил вполне самостоятельно, грубо вмешиваясь в житье-бытье своего беспечного двойника. Живешь так и знать не знаешь, что ты, оказывается, уж много лет как в каком-то розыске, что кто-то призрачный ставит оценки и выносит приговоры. И на основании чего? На основании колонки данных - образование, возраст, судимости, объем черепа ( кстати,вписан в военный билет, и где-то пылится его личный, единственный и неповторимый противогаз ). Однако следствие этих фантасмагорий - засевшая в стенке пуля было убийственно материальным.
- Надо спасаться, - сказал себе Афанасий. Папироса, расхлябанный созерцатель и лентяй, поплелся в свою вечность несколько раньше, чем рассчитывал. Он не учел, что курение способно ускорить это путешествие. Кредо"я их сделаю" нравилось Афанасию куда больше. Страх отступил, накатилась ярость."Будет вам синтез Востока и Запада",- он стиснул зубы: фоном для диких, агрессивных импульсов стали пространные и бесплодные Папиросины рассуждения об азиатском тоталитаризме и европейском культе личности. Афанасий только из вежливости терпел эту абстрактную заумь, но вот,похоже, кое-что отложилось на черный день. Безликая слепая сила, сосредоточенная в преступной фирме, наводила жуть, но ей с успехом мог противостоять бесшабашный героизм западного одиночки. Афанасий подкрался к окну, осторожно отвел занавеску. Дождь продолжался, поливая фургон с глухими стенками и антенной. Прохожих почти не было, подозрений никто не вызывал, но Афанасию фургона стало достаточно. Он перешел на цыпочках в спальню, распахнул окно ив ней - точно такой же фургон стоял,развернувшись к нему двустворчатым задом, посреди пустынного двора, возле сломанных качелей. Крыша Афанасия не особенно тревожила: он жил на третьем этаже, а дом был шестиэтажный. Оставался подъезд,но вряд ли кто-нибудь ждет прямо снаружи при наличии фургонов мало кто захочет мокнуть под ливнем. И вряд ли они отважатся затевать стрельбу на улице. Если он сделает последний, роковой шаг, то существует обшарпанная дверь, которая держится на честном слове. Можно спокойно подняться, высадить ее вдвоем или даже в одиночку,достать молоток... Афанасий выдвинул ящик буфета,нашел сверкающий острый топорик для рубки костей. Вероятно, не имеет смысла брать его с собой, но недавний кровожадный фильм убедительно доказывал, что выходить из дома без всякого оружия вообще - непростительная оплошность. Он затолкал топорик за пояс, накинул плащ и осторожно приоткрыл дверь. На лестнице никого не было; алая струйка бежала из квартиры Папиросы по площадке наискосок, превращая каменный прямоугольник в неизвестно что запрещающий знак. Афанасий быстро спустился по ступенькам, выпрыгнул из дверей - пригибаясь и бессознательно досадуя, что нет на нем камуфляжа и лицо не расчерчено черно-зеленым. Его прыжков никто не оценил, фургон не подавал признаков жизни."Возьми себя в руки",- приказал Афанасий своей недоказанной, никем не познанной личности. То, к чему он обращался, явно существовало: он приосанился и решительно зашагал к магазину, который вдруг сделался страшнее чумного барака. Но Афанасий не собирался отступать. В другие времена он, держась пещерных взглядов, возможно, и поддался бы безликой силе, что вот уж который, как выяснилось, год решает за него все и в итоге списывает за ненадобностью. Но - в этом несчастный Папироса был прав - приметы времени переменились. "Насекомое, стало быть,- распалял себя Афанасий.- Ой ли? Я вам такую задам эволюцию - ахнете". Он вошел в магазин и, минуя прилавок, обратился сразу в кассу.
- Будьте любезны - два кило сарделек, - сказал Афанасий, раскрывая бумажник. Касса уважительно заурчала.
- Все? - спросила кассирша, не отнимая руки от клавиш.
- Ну что вы,- Афанасий покачал головой.- Три пачки пельменей, кило рулета...кило молодежной колбасы...
Кассирша подняла на него глаза. Мужчина был крупный, нестарый, аппетит его, хоть и внушавший почтительное изумление, казался объяснимым.
- Полкило холодца, столько же зельца, хлебца, и еще десяток котлет по-киевски...
- Пакетов сколько возьмете?- спросила кассирша уже с неприязнью.
Афанасий задумался.
- Пять,- решил он и продолжил:- фаршу два кило, упаковочку фрикаделек, голубцы...
Когда он остановился, ни у кого в магазине не осталось сомнений, что человек назвал кучу гостей. Но что-то не укладывалось в эту гипотезу, что-то ей противоречило - стоило богатому покупателю уйти с кисельных берегов, как все сообразили: мужик накупил до дури всякого мяса, но больше - ничего, и даже не заглянул в винный отдел. Что же это за гости? Афанасий, выходя прочь, посмотрел сквозь стеклянную витрину: мимо гастронома, скрежеща покрышками и воя сиреной, промчался знакомый фургон."Побегаете у меня",подумал Афанасий с торжеством. Все пять пакетов, набитых до краев, он ухитрялся держать в левой руке, оставляя правую свободной. Топорик с каждым шагом обнадеживающе толкался в живот. Возле дома Афанасия никто не встречал; он набрал полную грудь воздуха и одним прыжком одолел целый пролет, но в затылок не стреляли, погони не было, темный подъезд оказался безлюдным. "Может, им, гадам, мало?- предположил Афанасий. - Ну, увидим, а пока их нет, начну жрать". Он вошел в квартиру и только успел снести покупки в кухню, как дверь затряслась от тяжелых ударов. Испуганно заиграл турецкий марш. Афанасий, ступая бесшумно, вышел в прихожую. Дверь сорвалась с петель и обвалилась внутрь. Недавний гость стоял на пороге, недобро щурился и притоптывал ногой.
