Сергей Лукницкий - Хвост из другого измерения
Пал Палыч рассказывал, что в первые секунды, попав в четвертое измерение, он ждал встречи с двумя молодыми людьми — экспертами. Они отправились в Овито — так назывался район, где некогда были установлены ядерные пусковые устройства четвертого измерения, ибо стало известно, что профессор находится именно там.
Почему Правительству пришлось опасаться профессора, решившего поступить со своей судьбой так, как он считает нужным? Пал Палыч объяснил, что рядом с полигоном находилась грузовая кабина, с помощью которой можно было вернуться в наше измерение, и кто знает, что ему могло взбрести в голову, ведь было бы чудовищно, если бы на голову землян вдруг посыпались из ниоткуда ракеты. Такую войну не остановишь.
С помощью имеющихся в распоряжении группы Пал Палыча приборов найти прячущегося человека в радиусе двенадцати миль, где преобладал металл, было не столь уж и сложно. Теплое человеческое тело было зафиксировано почти немедленно, и приборы держали его уже под своим контролем. Один из коллег Пал Палыча, вероятно большой патриот, все время повторял: «За нами трехмерная Земля, не отдадим ее ни пяди», выполнял здесь функции наблюдателя и мечтал, как бы вызвать профессора на разговор.
Внезапно раздался позывной Центра. Это означало, что Пал Палыч немедленно должен был соединиться с переговорным устройством Прокурора Галактики.
Пал Палыч вопросительно посмотрел на коллег. Они ему сочувствовали. И было от чего. Представьте себе, вас, находящегося в другом измерении, разыскивают, чтобы что-то сообщить. Это что-то, как вы понимаете, должно быть архиважным, а может быть даже, как говорит Председатель ВсегалактическойДумы, и «судьбоносным».
Тут каждый подожмет хвост.
Но так как у Пал Палыча хвоста не было, он сейчас же соединился с Центром. У Прокурора Галактики был, как всегда, ровный голос, какую бы экстремальную новость он ни сообщал.
— Встречайте комиссара Кюррквя, — сказал Прокурор, — он будет у Jjb-и кабины ЧИЗ (четвертое измерение) в секторе Бета через восемь минут.
Причину его появления узнаете по прибытии.
— Восемь минут прошли, — рассказывал Пал Палыч, — так, как проходят восемь столетий. И это потому, что Прокурор не сказал ничего конкретного. Прокурору должно было быть известно, что за эти восемь минут разыскиваемый профессор, если уж они так боятся именно этого, мог свободно подобраться к пусковым кнопкам.
Комиссар Кюррквя появился в назначенную секунду. Прокурор Галактики принял решение: чем ловить профессора, транспортировать на Землю и там наказывать, лучше сразу отправить его в пятое, недавно открытое измерение, где он, подобно Робинзону Крузо сам будет строить свое счастье. А прокуратура за это время решит, что с ним делать.
Пятое измерение Прокурор Галактики, вероятно, рассматривал в качестве вселенского изолятора временного содержания.
Общими усилиями Пал Палыч с командой (без решения суда или органа на то уполномоченного, без соблюдения формальностей) выдворили профессора с помощью комиссара Кюррквя в это пятое измерение, выход в которое возможен только из четвертого.
«И вот теперь в те редкие визиты сюда, — прочитал я в дневнике Пал Палыча. — с помощью специального прибора я наблюдаю иногда за этим профессором ЧК, который питается бананами. На звезды он не смотрит.
Но, судя по всему, доволен своим модусом вивенди.
Хижины у него-никакой нет. Одежды тоже. В правовых документах он числится под кодовым названием «компьютерный вирус». ЧК.
…почему не презумируется невиновность к змее, которая еще не укусила…
Профессору предложили возвратиться.
Но ужас обуял общество, когда профессор на это не согласился. И почему-то он не согласился вернуться в «наш солнечный, самый совершенный и гуманный мир».
Властям это было не понятно.
За ним стали наблюдать пристальнее, и п один прекрасный день было получено ужасное сообщение: профессор исчез.
Прокурор Галактики объявил чрезвычайный розыск. И один из его коллег по вневременной полиции установил, что, вероятнее всего, профессор сумел проникнуть в первое измерение.
Когда я слушал рассказ об этом Пал Палыча, у меня опустились уши.
Я как будто чувствовал, что скоро встречусь с этим ЧК.
Ox! Если бы знать тогда, что все материализуется сегодня же вечером, я не пролистывал бы страницы диссертации Пал Палыча, а читал бы ее в четыре глаза. Но я пролистал ее быстро, лизнул детей, коснулся носом колена Мамы-Маши, потихоньку ей подмигнув, и дал себя выгулять Вите.
Глава 3. Я прошу у компьютера извинений
Раньше про волшебство рассказывали так, как теперь про компьютеры. На компьютере я научился работать быстро, это оказалось легче, чем на пишущей машинке. А помните, я совсем недавно осваивал логарифмическую линейку.
Пал Палыч подарил мне Нот-бук, тот самый, который он брал с собой когда-то в четвертое измерение. Говорят, он заразил его там вирусом. Но кто бы мог подумать, что очень скоро станет очевидным: компьютер — это дверца в другое измерение из нашего в первое. И, чтобы попасть туда, совершенно не надо путешествовать по пятому…
Раньше, когда звезды были без цензуры и не было столько техники факсы, ксероксы, пейджеры, принтеры, мониторы, сканнеры, мне никогда бы не пришло в голову скучать по себе, а сегодня я думаю как соотнести эклектику с эклиптикой. Подумать только, с кем сражается и что совершенствует Высший разум, если в нас есть всего только одна душа?..
Бывало ли в вашей жизни когда-нибудь такое, что вы упоенно и самозабвенно просидели перед экраном дисплея всю ночь и весь день, что-то писали, устанавливали, запоминали и в конце концов бедный компьютер не выдержал:
— Не будете ли вы столь любезны — помилосердствовать, господин Пират, сказал он мне.
Мне было очень лестно, что компьютер заговорил именно тогда, когда я сидел за клавиатурой, но в работе оставалось немного, еще только полторы страницы, и я ему об этом сообщил.
Компьютер проявил любезность и принялся вновь помогать мне, даже предупредил меня, что я переутомлен и что лапа моя незаметно для меня самого подрагивает, и поэтому мне как любому живому существу требуется отдых.
…А раз отдых требуется и компьютеру, то можно сделать вывод, что и он живое существо — тоже.
Впрочем я никогда в этом и не сомневался.
Но тут, как это часто бывает, а у нас в доме постоянно: подошла сперва Каролина и попросила что-то перепечатать срочное. Потом дядя Сережа, Док, как мы его называли после защиты докторской, ему вообще всегда все надо срочно, потом Козетта, которой во что бы то ни стало надо было сканировать объемные фотографии наших малюток.
Только Мама-Лисанька не мешала компьютеру жить. У нес с ним особые отношения, и он давно уже сделал ей работу, о которой она просила.
Все подошедшие были мне близкими и любимыми, и поэтому я не мог отказать. И делал, делал, делал. Полторы страницы уже превратились в шесть, потом одиннадцать.
Я умолял компьютер еще немного потерпеть. Я говорил ему, что человек лучше, чем его поступки.
В конце концов я уже сам устал как собака. Но я чувствовал, что он обиделся. И обиделся даже не на меня, а на Каролину, Дока, Козетту.
Но, конечно же, через меня. Ведь постоянные перегрузки означали, что компьютер не член нашей семьи, а только работник.
Ему, естественно, хотелось, чтобы и Каролина, и Док, и Козетта сами попросили бы у него еще чуть-чуть поработать. И он бы не отказал, но соблюден был бы политес. Всякое существо любит, когда к нему внимательны. Не соблюсти политес это все равно что отдавить собаке или коту лапу и не извиниться перед ними под тем только предлогом, что человек — венец природы.
Обиды компьютера сперва стали выражаться в мелочах: вдруг перестала изображаться на экране буква «Д», однако я, не растерявшись, немедленно заменил ее — временно, конечно — буквой «Б».
Потом он стал останавливаться каждую минуту и высвечивать на экране слова: «Не пора ли прекратить сеанс», «Надеюсь, завтра мы встретимся снова» и, наконец, «Третий разделаю вам первое замечание», однако с непременным добавлением слов, которые обычно программистом не кодируются.
Я не знал, что делать, у меня было дурацкое положение. С одной стороны, и Док, и Каролина, и Козетта — моя любимая семья, и я знал, что им всем исключительно надо, чтобы мы еще поработали. Но с другой — нельзя же эксплуатировать и электронного члена семьи, который был уже столь любезен, что работал без отдыха, сна и тоже из любви к этой же семье.
Я набрал на клавиатуре очередные извинения. Компьютер был интеллигентен, и мне хотелось ему соответствовать.
Но вдруг…
…Я не люблю, когда в повести появляется «вдруг». Но это «вдруг» было особенным и имело форму.
Проявления компьютерного неудовольствия испокон веков (хорошо сказал!) привыкли называть «вирусами». И даже конструировать антивирусные программы.
