Феликс Светов - Чижик-пыжик
- Что такое? - участливо спросил Санкт-Петербург.
- Я никуда не могу ездить без жены, - сказал я твердо, - хоть и на конференцию в Питер, у нас с ней...
- Так в чем проблема? - рассмеялся Санкт-Петербург с каким-то непонятным мне облегчением, - хорошо, вы сразу предупредили, двухместных номеров будет мало, я знаю это по предыдущему опыту, а сейчас я вам сразу такой двойной забронирую. Договорились?
- Пожалуй... - сказал я в некотором остолбенении и зачем-то посмотрел на часы: до конференции в Питере оставалось не так уж много времени - месяц, а дел невпроворот, надо было все очень четко продумать и решить, слишком хорошо помнил я свои предыдущие неудачи.
Нет, конечно, не думал я тогда о дарах - ни о чем постороннем я вообще не думал. Я представил себе город на Неве - сразу вообразил, бывал там два-три раза в жизни по каким-то случайностям. Но если честно, не город я себе тогда представил и вообразил, даже не отель в его центре. У меня в руке позванивал ключ от номера, я открываю... Нет - закрываю дверь, за окном белые ночи...
Погоди, остановил я себя, какой отель, дверь, раньше будет поезд... Конечно, поезд - "стрела", "СВ". Вот с чего надо было начинать.
Я отправился в Пен-клуб.
Скажем так: в те дни это было не самое удачное место для решения личных проблем. Пен-клуб готовился к международному конгрессу - впервые в России! У них, как и у меня, оставался месяц - паника и истерика... Кто это сказал, что человек - животное общественное? Не помню, но я, видимо, из других, хотя вполне сочувствовал моим коллегам, даже, быть может, сострадал, но где-то глубоко, скорей, на подсознательном уровне. Во всяком случае, озабочен я был совсем не тем.
Я поднялся по шаткой лестнице, открыл дверь и сразу увидел одного из самых ответственных за все это эпохальное мероприятие - человека горячего, открытого, порой непредсказуемого, чаще всего ироничного и самоотверженного. Поэт, бывший футболист, он резво бежал по коридору, а навстречу трещали звонки сразу нескольких аппаратов.
- Здорово, - сказал я и придержал его за рукав, что было, разумеется, нарушением футбольных правил и можно было б схлопотать желтую карточку, - с кем бы тут у вас поговорить насчет билетов в Питер?
- Ты с печки свалился?.. - с изумлением сказал он. - А совесть у тебя есть? Какие билеты, не видишь, что происходит?
- А что происходит?
- Товарищи, друзья, коллеги... - он был возмущен до крайности. - Тебе, видишь ли, нужны билеты, а у нас...
- Да что у вас стряслось?
- Ты можешь себе представить, сколько проблем, да каждые полчаса?!. Десять минут назад, - только что, мне звонят, и выясняется, что... Даже не знаю, как тебе объяснить, чтоб ты понял, ты ж ко всему равнодушен... Предположим, выясняется, что, скажем, Фолкнер не приедет - понимаешь? Не может, не хочет, дела у него, он, видишь ли, романы пишет, а мы рассчитывали, нам нужен хотя бы один нобелевский или чтоб...
- Пока все нормально, - сказал я, - что тут удивительного? У Фолкнера вполне уважительная причина, ты мог бы и сам догадаться, что он не приедет. Замените его, ну... хотя бы на Миллера.
- Какого Миллера?
- Генри, - сказал я, - Фолкнер старомоден, его никто уже давно не читает, а на Генри Миллера или Чарльза Буковски вся Москва сбежится. Это Витя Ерофеев думает - открыл тему, но мы-то с тобой знаем, кому здесь принадлежит первенство...
- Хорошо живешь, - сказал он, - время есть на шуточки, ты правда не понимаешь, в какой мы кошмарной ситуации?
- Не понимаю, это ведь ты сказал про Фолкнера?
- Я сказал для примера, чтоб не размазывать - ты же понял, о чем речь? Нам нужны звезды - понимаешь? А звездам мы не нужны - им нужны деньги, за так они нипочем не поедут. Вот, скажем, Эко...
- А ты читал Эко? - спросил я.
- Я его читать не буду, но это имя, а ему нужен не только бизнес-класс и не просто суперлюкс, но и тысячу долларов на карман - это, считай, самый минимум. А где их взять?
- Так он писатель или баней заведует в этом, как его, - в Неаполе? сказал я. - А может, он семечками торгует на ихнем привозе в Тоскане?.. Он понимает, куда его приглашают - в нищую страну, мы только вчера с четверенек поднялись? У нас проблемы - для того и конгресс. Тысячу долларов! А где писательская солидарность? Я его тоже читать не могу.
- То-то у тебя солидарность - билетами для себя интересуешься, а не тем, как у нас и что. В Питер ему надо...
- Меня пригласили на продолжение нашего конгресса, я должен буду вытянуть ситуацию, если она тут провалится.
- Ах вон оно что? Они вытащат, как же! Да они в маразме - в Питере, они только о себе думают, как и ты, впрочем. А мы должны не только всех пригласить, поить-кормить и обустраивать, развлекать и решать высокие проблемы, они, видишь ли, еще хотят, чтоб мы их потом всех отправили в Питер? Мы... Ладно, кончаем базар - ты будешь помогать? Главное-то здесь, не где-то в Питере - триста человек, можешь себе представить?
- Ты же сказал, никто не хочет ехать?
- Это Фолкнер не хочет... То есть... Ну что он ко мне привязался, этот Фолкнер! Я имею в виду этого, как его?.. А эти триста с полным удовольствием. Они, знаешь, зачем едут - все триста человек? Затем, чтобы громко, на весь мир заклеймить нас, как коллаборантов, что нам плевать на права человека, что Кавказ превращен в кровавую баню, а мы тут...
Мне стало не по себе: получалось, что я тоже типа коллаборант, думаю только о своих, скажем, проблемах, и как бы за чужой счет хочу это самое...
- Что ты так уж переживаешь за других, - сказал я вразумляюще. - Мы-то с тобой не такие, и у нас у всех свобода - в нашем Пене. Свобода, а не партия? У нас с тобой есть свое отношение - к Кавказу и ко всему прочему? Есть. Вот мы его и выскажем - разве не так?
- Это уже кое-что, - сказал он и посмотрел на меня помягче. - Ты, стало быть, еще живой. В связи с этим даю тебе конкретное задание. Тут такая история: у нас неожиданно сорвалась главная развлекательная программа посещение Большого театра, они такие деньги хотят слупить с наших иностранцев, у нас ни на что больше не останется. А зачем нам Большой? Нам он точно не нужен. Можешь его чем-нибудь заменить? Подумай - чтоб интересно, красиво, современно - настоящее гала-представление. Можешь?
- Подумаю, - сказал я, - у меня есть идея.
- Вот это другое дело, хорошо, мы вместе. Двое - уже кое-что. Пожалуй, ты прав - а не пошли бы они все!.. - он посмотрел на меня с симпатией. - Насчет билетов поговори с Клавой, только аккуратно, у нее крыша совсем поехала.
В комнате Клавы стоял сизый туман, она сидела за столом, уткнувшись носом в засыпанные пеплом бумаги, одна рука держала телефонную трубку.
- Здравия желаю, - игриво сказал я, - ты тоже страдаешь за общее дело?
- Зайди попозже, - она и головы не подняла, - или через месяц, у меня аврал, меня достали, я ни о чем постороннем не могу ни говорить, ни думать.
- А я не по постороннему, а по самому актуальному, хотя и пустяковому: мне только билеты в Питер - запиши, и я сразу исчезну.
- Обалдел?.. - она все-таки подняла голову, глаз у нее вовсе не было. - Я сейчас как раз этим занимаюсь, пытаюсь достать билеты из Сеула сюда - знаешь, где он находится? Неведомо где, на краю света. А потом надо доставать еще билеты из этого, как его... В Питер ты можешь купить на вокзале.
- Я не могу на вокзале, - сказал я, - я должен ехать вместе с теми, которых ты вывезешь из Сеула и из этого, как его. У меня особое задание. Считай, я руководитель делегации, которую мы отправим в Питер.
- Да?.. Тогда я закажу билеты под тебя - семьдесят человек берешь?
- В каком смысле - беру?
- Билет будет коллективный, на всех, но на твое имя, а потому тебе отвечать за посадку и за всякие там недоразумения. Много чего будет, не сомневайся. Я имею в виду всякие накладки и проколы: кто-то потеряется, а у кого-то уведут чемодан. Там будут корейцы, японцы, американцы, французы, англичане. Ну и другие, эти...
- Я никаких ихних языков не знаю, - сказал я.
- Тебе с проводниками разговаривать, а они только по-нашему умеют.
- А билеты будут в "СВ"? - спросил я.
- Почему в "СВ"? Только десять человек - самых-самых, для них "СВ". Остальные поедут в купе.
- Мне нужно в "СВ", - сказал я твердо.
- Не могу, - сказала она, - больше десяти мест мне не дадут, разве что кто не поедет.
- Эко не поедет, - сказал я, - и Фолкнер тоже. Эти два билета я беру.
- А зачем тебе два? - Клава впервые посмотрела на меня с каким-то человеческим выражением.
- Я еду с женой, это мое условие. Если нет, говори с ними со всеми сама с корейцами, японцами и этими. И сама беседуй с проводниками.
- Когда ж это ты женился? - спросила Клава, глаза у нее стали осмысленными, живыми и откровенно бабьими.
- У нас типа свадебное путешествие, - сказал я, - но только три человека об этом знают: я, она, а теперь и ты. Прошу - никому, а то сглазишь.
- Я ее знаю? - спросила Клава, видимо, напрочь позабыв о евро-азиатах, американцах и этих.
Женщины все-таки удивительные создания.
- Нет, - сказал я, - познакомитесь у поезда. Ты когда отдашь мне билеты.
