Семен Бронин - Каменная баба
-Это хорошо,- одобрил он, но в эту минуту, кажется, окончательно от нее отступился.- А я про себя не могу этого сказать. Городской до мозга костей и никак к селу не привыкну. Хотя живу здесь пятнадцать лет... Тогда совсем просто...- и поглядел с сожалением на недоеденные биточки, затем на часы на запястье.- Я боялся, закапризничаете. Мы вам квартиру в простой избе нашли. С удобствами снаружи. Рубленая, правда, изба, теплая... Если приживетесь, в больничном доме квартиру дадим: у нас там одно жилье используется не по назначению...
По дороге в Петровское, ведя машину, он рассказывал ей, что хочет возвести новый корпус: больница, надежно некогда построенная, не отвечала более требованиям времени; для этого приходилось часто ездить в область, но дело двигалось плохо: сначала не включали новостройку в план, потом забыли выделить стройматериалы, и так далее. Рассказ его по мере приближения к районному центру делался все скупее и прерывистее, а потом и совсем иссяк: он только называл проезжаемые селения, которые именовались по своим основателям или первым жителям: Васильевка, Семеновка, Трофимовка. В Петровское они въехали молча, но нельзя сказать, что общение их на этом прекратилось вовсе: разговор как бы продолжался, но в немом, безмолвном исполнении - так что, когда они вышли из машины, между ними была большая степень взаимопонимания, чем когда в нее садились. Он решил, видно, оставить ее в покое, и она ничего не имела против: когда попадаешь в новый коллектив и знакомишься с людьми, нет ничего лучше, как если начальство оставит тебя на время одну, обделит тебя и гневом своим и заботою.
3
Ходить за врачами не было нужды: они сами ее искали, она была нарасхват в первую неделю. Приезд нового доктора в небольшой городок - событие выдающееся: коллеги спешат засвидетельствовать новичку почтение, круто замешанное на любопытстве. Ее, учитывая отсутствие второго педиатра, проводящего с мужем отпуск на Черном море, поставили одновременно и в детское отделение, где было пятнадцать коек, и на прием в поликлинику: последняя располагалась в деревянном флигеле сразу при входе на больничную территорию. Больница была из кирпича темно-вишневого цвета: той же добротной купеческой кладки, что и школа Кузьмы Андреича, и, видно, построена одним благотворителем; широченные, в метр, стены были здесь и там одинаково украшены наличниками и карнизиками, бегущими мелкой строкой по узорчатому фасаду: таков был когда-то облик и стиль здешних присутственных мест и казенных учреждений.
В противоположность коллегам народ к ней валом не повалил: она приняла за весь первый день двух мамаш с детьми, да и те не вполне ей доверяли: одна так и не дала распеленать свое сокровище, так что Ирина Сергеевна как бы ограничилась заочной консультацией. Иван Герасимыч, самый старый и известный в Петровском врач-хирург, воспользовался ее вынужденным простоем и зазвал к себе. Хирургу, в его годы, было неловко идти к ней на поклон, на ее территорию, любопытен же он был сверх всякого молодого. Когда она вошла в его кабинет, он перевязывал чумазого парня в рабочей телогрейке, поранившего себе руку.
-Посмотри на него!- сразу переходя с ней на "ты", проворчал он.- Руку где-то ободрал. Тракторист, видишь ли... Садись, если приема нет. Поначалу так и будешь без дела сидеть. Это пока они в тебе разберутся, а до того лучше к фельдшеру какому-нибудь сходят - чтоб залечил их примочками... Где тебя так?- обратился он к потерпевшему, сдвигая очки на нос: чтоб видней было.
-За конбайн зачепился,- лихо отвечал тот.
-Как это - за комбайн зацепился?
-А у него сбоку хобот есть, откуда зерно сыпется - об него.
-Да как же ты до него достать мог?.. Пьяный, небось?!.- Хирург принюхался и вознегодовал: - Ну конечно! Я ж тебя знаю: ты все у питейного заведения торчишь, как мимо ни пройдешь!
Это была заведомая ложь, и тракторист так к ней и отнесся:
-Да я приехал только что.
-Все равно торчишь! Не можете глотки свои насытить!.. Стой, не дергайся! Пьяные рожи - смотреть на вас тошно...- и начал зашивать его рану меткими, по-старчески экономными движениями.
-Вы б присели,- посоветовал ему молодой человек, сильно перетрусивший при виде стальных игл и ниток.
-Присели! Без твоих советов обойдемся! За трактором своим смотри! Нас ни во что не ставишь, так хоть бы приезжей докторши постыдился. Смотрит, наверно, на тебя и думает: и надо было мне сюда, в такую даль, ехать? Будто своей пьяни не хватало. Тебя ж в клетку надо сажать и за деньги показывать: глядите, пьяный за руль сел! Или что там у вас?
-Рычаги.
-Вот! И на комбайн, видите ли, наехал. А ему что? Государственное, спишут.
-Да я не пьяный совсем.
-Молчи уж!- Хирург прекратил шить, волком уставился на него и, кажется, всерьез озлился:- Что ж я, глухой, слепой и нюха еще лишился?!. - и стал торопясь, крупными стежками дошивать рану: словно забыл на время об Ирине Сергеевне.
-Больно!- не выдержал пациент.- Обезболивать, между прочим, надо!
-Обойдешься. Новокаину на всех не напасешься... Дома посидишь два дня,-довольно безразлично прибавил он, закончив свою работу.
-Нельзя: уборка на носу.- Тракторист уже повеселел и натягивал на себя, с помощью Ирины Сергеевны, замасленную телогрейку.- Починили, значит? Премного благодарен - за мной, как говорится, не заржавеет!
-Пол-литру мне еще принеси - я тебе этой пол-литрой башку и прошибу. Под суд пойду, а себе в таком удовольствии не откажу... Иди домой, говорят. У тебя кровотечение было, можешь шлепнуться где-нибудь или на фонарь наехать... О его лампу угораздиться... Откуда ты такой?
-Говорю ж, приезжий. На уборку пригласили.
-Оно и видно, что приезжий: наши так себя не ведут. И на комбайны не наезжают. Вас тут - пруд пруди: не городишка, а проходной двор стал - рожи чужие надоели!.. Давай чай пить,- сказал хирург Ирине Сергеевне, когда тракторист вышел.- Нет никого и не предвидится. Правду он сказал: уборка на носу, не до поликлиники нашей. Возьми чайник на подоконнике. И заварка там, с сахаром... Нехорошо в хирургическом кабинете чай пить?
-Не знаю, Иван Герасимыч. У санитарных врачей спросить надо.
-Спрошу при случае... Ты чем недовольна?
-Правда новокаина нет? Почему не обезболиваете?
-Вот ты о чем. Этого прохвоста пожалела? Докторша детская... Да нет, есть новокаин, конечно. Боль небольшая: не полостная операция - потерпит. Заживает, говорят, лучше... Здесь будем пить,- принял окончательное решение он, хотя и испытывал, в связи с этим, зазрения совести.- В общую кают-компанию идти не хочется. Видеть все те же физиономии.
-Сказали только что: новые рожи надоели, теперь - старые?- поддела она его, потому что с первой минуты знакомства почувствовала себя с ним легко и свободно.
Он опешил, затем нашелся:
-Так на рожи всегда тошно смотреть, новые они или старые... Ты, я вижу, язва хорошая?
-На свой счет просто приняла. Когда про приезжих сказали.
-Сравнила!.. Или ты меня разыгрываешь, старика? Та еще штучка!..- Это он произнес с полнейшей убедительностью и хорошо разыгранным комизмом: он, как все хорошие хирурги, был природным актером.- Ты зачем вообще сюда приехала?
-Детей лечить.
-Дома нельзя было?
-А чем здесь плохо? Мне пока нравится.
-И сколько времени ты здесь?
-Два дня,- не тушуясь, отвечала она.
-Большой срок.
-Для меня достаточный. Я своих мнений обычно не меняю.
-Да?.. Это серьезное заявление,- прислушавшись к чему-то, по достоинству оценил он.- А вообще-то здесь - так себе.
-Вы же работаете?
-Я уже не работаю, а небо копчу. Вроде мойдодыра этого...- Он имел в виду высокий мраморный рукомойник с овальным большим чистым зеркалом в верхней части и ведром, скрытым в нижней, пузатой - он сохранился здесь с незапамятных времен и был как бы экспонатом его прижизненного музея: в кабинете кроме него имелась еще и водопроводная раковина.- Похож?
-Есть сходство.
-Какое?
-Это я помолчу, пожалуй.
-Сам скажу. Такой же высокий и костлявый и так же языком бренчу. А ты еще хотела сказать, такой же бесполезный?
-Типун вам на язык, Иван Герасимыч. Что это вы за меня решаете?
-Слыхали, как отрезала?- обратился он к воображаемому третьему.- Типун на язык! Давно меня так не отбривали. Приехала - порядок наводить... Откуда ты?
-Из Рязанской области.
-Рязанка, значит? И родные твои там?
-Там.
-Мать одна?
-Сестра еще есть. А отца нет, угадали.
-Я догадлив. Мать - библиотекарша?
-Бухгалтер в колхозе.
-То же самое. Бухгалтерские книги только ведет, а не романы глупые... И земля у вас есть?
-Есть немного.
-И что сеете? Или сажаете - что там у вас?
-Картошку.
-И правильно,- нарочно поддакнул он.- Что еще от нашей земли взять можно? Картошку только и родит.
-Тем и кормит.
-Правильно. Лишь бы сытым быть, а чем - неважно... И ничего больше не делаете? Пустую картошку едите?
-Да почему же, Иван Герасимыч? Что это вы так?.. Мать и огурцы маринует и засаливает, и яблоки мочит, и грибы заготавливает.
