Юрий Тынянов - Малолетный Витушишников
- ...золотые дамские, с горизонтальным ходом, женевские...
- Водевиль-Канонес - сигары - ящика: два; Дос-Амигос-Трабукко - ящика: один; Водевиль-Рояль...
- Рококо столовых ложек: двенадцать; ренессанс черенков: двенадцать...
- Книги немецкие, в книжный магазин Андрея Иванова.
- Вскрыть.
Книги ему показались дурного тона. Он отобрал из них две неприличные. "Каценияммер" - сборник грязных анекдотов с изображениями женщин, у которых виднелись из-под юбок чулки, и "Картеншпиль" - руководство к выигрышу. Карточная игра в последнее время очень развилась, что серьезно его заботило. Перевод сочинения Александра Дюма "Графиня Берта" отложен за ненадобностью.
Неприметно он увлекся досмотром вещей. Было наперед ясно, что в каждой прибывающей партии товаров имеются вещи злонамеренные. И он ждал их. Но вместе была и полная неизвестность: а вдруг ровно ничего не окажется?
- Подсвечники кабинетные для вояжа, штуки: две.
- Канделябры...
- Сигарочницы, бритвенницы разной величины, штук: десять...
- Машинка для языка... Он стоял.
Досмотр шел; вскрывались ящики, вещи извлекались. Оставались всего два ящика, большие и хорошего вида.
- Экспедицьон офицель 1, - сказал таможенный тихо. Ящики с такою надписью отправлялись на министерства, посольства и вскрытию не подлежали.
1 Expedition officielle (франц.) - официальная посылка; экспедиция отделение почтамта.
Он посмотрел поверх должностных лиц, бесстрастно.
- Expedition - это вы, - сказал он, - officielle - это я. Вскрыть.
Легкий вздох прошел по залу.
Началось вскрытие клади, которая много лет безмолвно пропускалась лицами таможенного ведомства, не имеющими права интересоваться содержанием.
- Досмотреть и перечислить.
И здесь произошло событие, не предвиденное даже императором.
- Сорочки женские шелковые, штук: двадцать, - сказал чиновник.
- Одеяла ватные, шелковые, с кистями, штук: пять...
- Полотно батист, мануфактур Жирард, кусков: десять...
- Зеркала филигрань...
Бросились к ящику проверять адрес - оказалось в порядке: груз казенный, expйdition officielle. И что впопыхах раньше не прочли: для отдельного корпуса жандармов шефа графа Орлова.
- Чулок женских шелковых, пар: двадцать... Император, несколько опешив, стоял.
Вдруг манием руки он прервал пересчет.
- Доставить к нему на квартиру, - сказал он. Близкостоящему чиновнику послышалось как бы еще:
- Свинья!
но чиновник не осмелился расслышать и до самой смерти донес воспоминание, что император сказал вовсе не "свинья", а "семья", желая таким образом объяснить содержание официального пакета семейными обстоятельствами шефа жандармов графа Орлова.
И большими шагами, производя звон большими шпорами, еще возвысясь в росте, император, посмотрев на всех, удалился в негодовании.
9
Император страдал избытком воображения.
Обычно он не только гневался, но еще и воображал, что гневается. Он даже отчетливо видел со стороны всю картину и все значение своего гнева. Вместе с тем его раздражительность была чувство не простое. Составив себе определенное законными установлениями представление об окружающем, он негодовал, находя его другим. Но как он понимал, насколько ниже его все окружающие, то ничего, в сущности, не имел против того, чтобы они имели свои слабости.
Однако случай с графом Орловым его озадачил.
Направляясь в таможенное ведомство, он думал, что откроет там какое-нибудь злоупотребление, неясно представляя, какое именно. Он знал, что шеф жандармов берет большие взятки и даже переписал на себя чьи-то золотые прииски, но мирился с этим ввиду больших, чисто политических размеров взимаемого. Здесь же эти одеяла и двадцать штук беспошлинных женских сорочек удивили его, так сказать, домашнею осязательностью предметов. Зачем ему нужны эти двадцать сорочек? Тысяча свиней!
Он не любил бывать озадаченным. Ноздри его были раздуты. Выйдя на совершенно опустевшую улицу, он пешком дошел до угла. Кучер Яков ехал мерным шагом за ним, соблюдая расстояние. Перед тем как сойти с панели к саням, император в раздражении ударил носком сапога в тумбу.
Многими историками отмечалось, что бывают такие дни, когда все кажется необыкновенно прочно устроенным и удивительно прилаженным одно к другому, а весь ход мировой истории солидным. И напротив, выдаются такие дни, когда все решительно валится из рук. Тумба, в которую ударил носком сапога, находясь в дурном настроении, император, внезапно повалилась набок. Кучер на козлах крякнул от неожиданности. Улица была безлюдна.
- Где мерзавец Клейнмихель? - спросил себя император, глядя в упор на кучера.
Но кучер Яков был муштрованный и на государственные вопросы не отвечал.
Он тихонько произнес, как всегда в этих случаях:
- Эть (или даже: эсь), - и слегка натянул вожжи, так что это слово, если только это было словом, могло быть отнесено и к лошадям.
Между тем вопрос имел свое значение, что обнаружилось впоследствии.
Если бы здесь, под рукой, оказался Клейнмихель, как всегда в таких случаях, все хоть бы отчасти улеглось. Генерал мог бы сослаться на грунт или отдать под суд роту своих инженерных солдат. Здесь же, имея перед глазами Неву, невдалеке мост, построенный генерал-инженером Дестремом, дальше Петербургскую часть, а у ног тумбу, - император излучал гнев, не находивший применения.
В чисто живописном отношении его лицо чем-то, своею быстрою игрою, напоминало в такие минуты молнию в "Гибели Помпеи" Брюллова и "Медном змии" Бруни.
Он почувствовал старое военное состояние, в котором был тогда - при Енибазаре - тогда, когда военный совет просил его об удалении с поля битв из-за опасности быть окруженному подобно Петру Великому на берегах Прута. Полный горького сознания, что такой гнев растрачивается впустую, он сел в сани и приказал:
- Через мост, на Петербургскую часть. Кругом, в обход!
Сани помчались.
- Посмотрим, посмотрим, господа мерзавцы! Был час дня.
10
В это время обер-полицеймейстер генерал Кокошкин, получив ложные донесения о движении императора на Васильевский остров, выехал наперерез, имея в составе полицеймейстера и трех чинов внешнего отделения полиции. Не встречая на своем пути ничего подозрительного, генерал Кокошкин распорядился, однако же, через четверть часа двинуть одного из чинов, поручика Кошкуля 2-го, в обход, по направлению к казармам Егерского полка, на Петербургскую часть.
11
События развивались быстро.
Петербургская часть, при неустроенности мостовых и обилии непроезжих пустырей, имела свои преимущества: редкую заселенность, приземистое строение домов, открывавшее глазу широкую перспективу и отсутствие скопления людей на улицах. Сани, управляемые опытным кучером, неслись.
Была перепугана водовозная кляча, плеснувшая из бочки воду, чуть не понесшая, скрылись две салопницы, мелькнули уличные сцены из жизни простонародья, а там пошли пустыри и осталась позади будка градского стража.
В это время император на повороте, невдалеке от Невы, заметил двух солдат, по форме как будто Егерского полка. Солдаты, бодро идя но чистому зимнему воздуху, не слышали звука саней и оба разом зашли в низенькую дверь строения, не напоминавшего по виду ни одного из зданий военного ведомства. Поравнявшись с дверью, император прочел на вывеске: "Питейное заведение" и надпись мелом рядом, на заборе: "кабак".
Сомнений не было никаких. Двое рядовых лейб-гвардии Егерского полка, или во всяком случае какого-то гвардейского полка, вошли, неизвестно как отлучившись, в кабак.
Это было нарушением, которое надлежало пресечь лично.
Когда нарушение началось, но еще не совершилось или, по крайней мере, не достигло своей полноты, - дело командования пресечь или остановить его.
Но, если оно уже началось, необходимо остановить нарушение в том положении, в каком оно застигнуто, чтобы далее оно не распространялось.
Здесь же, хотя дело шло о посещении кабака, которое только что началось и во всяком случае не достигло еще своей полноты, однако нельзя было довольствоваться такими мерами. Предстояло восстановить порядок, обличить виновных и обратить вещи в то положение, в котором они состояли до нарушения.
Порядок и расположение пунктов были к этому времени следующие: П пустырь, Б - будка градского стража, К - кабак, С - сани государя императора, с кучером и с самим императором, остановившим сани, но из саней еще не выходившим.
Император крикнул звучным голосом, обратясь в сторону Б - будки:
- Стра-жа!
В служебное время на каждую будку полагалось три стража. Один из них, по очереди, стоял у будки на часах, вооруженный и одетый по форме, другой считался подчаском, а третий отдыхал.
На беду было как раз такое положение: вооруженный алебардою страж сдал с утра свою команду другому, другой отдыхал, а подчасок отлучился по своей надобности.
