Шлейф - Елена Григорьевна Макарова
Старший брат — флагман юриспруденции. Когда Владимира Абрамовича сослали, тот взял его к себе на службу присяжным поверенным и отправил наместником в Великие Луки.
Отчего мои песни печальны?
«До известной степени В. А. был увлечен адвокатской деятельностью — его привлекали сложности человеческой психологии», — записано рукой Полины Абрамовны. Великие Луки. 18 августа 1911-го или 1912-го? Размашистый знак вопроса.
Эта и еще одна запись — все, что осталось от общей черной тетради. Все остальные страницы вырваны с мясом. Но еще более невероятным является тот факт, что копия этой тетради обнаружилась в архиве. В то время, как Владимир Абрамович отсортировывал все на букву «К», Анна получила ее по электронной почте. Откуда она знает, что это та самая тетрадь? По текстуальным совпадениям. При всей своей фантазии она не смогла бы придумать ни про альпийскую фиалку, ни про Беатриче.
На внутренней стороне обложки опустошенной тетради рукой Полины Абрамовны написано: «Октябрь 22-го года, арест». В копии значится 4 ноября.
За что все-таки его взяли?
Никто не знает. Даже те, кто явился в полночь с ордером «произвести обыск и арестовать», объяснили это недоразумением.
«Ожидания быть арестованным, подобно массе интеллигенции, сбылись. Начинается, очевидно, новая полоса жизни. Следователь — однорукий юноша с привычной методичностью перелистывает тетради, письма. Откуда такая методичность? Неужели успел выработаться профессиональный опыт? Видимо, обыскивающих подавляет разнообразие интересов, отразившихся в записках, заметках. „Стихи пишете?“ — несколько недоумевающий вопрос. Странно сочетаются стихи с историей революции. Помощник следователя совсем невинен по части политической грамоты. По всей вероятности, член союза молодежи, прикомандированный для выучки в ГПУ».
Они крайне предупредительны, заверяют, что все обойдется.
«Обычная официальная ложь, которой скрашивается бесцеремонность вторжения ночью в чужую квартиру, чужой ящик, чужой дневник… Немного волнуюсь, но скоро овладеваю собой. Даже не забываю поддержать бодрость духа Поли. Она готовит в дорогу чемоданчик с вещами. На душе спокойно. Ни тени тревоги. Сразу как-то постигаю относительность всего происходящего. Чувствую, как бессильны те, кто ищет, и сколь не важен я, которого сейчас упрячут под замок. Самое главное — люди близкие остаются с любовью ко мне, не омраченной, не усугубленной моей виной. Это последнее важно! И как тогда легко подвергнуться любому испытанию, даже мученичеству! Любовь растворяет печаль одиночества. С ней нельзя справиться механическим лишением свободы или физической болью. Поля с трудом сдерживает слезы. Ухожу».
Наверное, после того, как мужа увели, Полина Абрамовна бросилась наводить порядок в его кабинете и наткнулась на тетрадь. Но когда он успел записать в ней про арест? По возвращении из тюрьмы? Значит, она уничтожила почти все страницы уже после того, как он оказался дома, и в оставшиеся, чистые, вписала про Великие Луки? Откуда взялась копия?
Вложенное внутрь стихотворение дела не проясняет.
* * * Отчего мои песни печальны? Не отвечу… Не знаю… Люблю… Может быть, оттого, что прощальны Те мгновенья любви, что ловлю. Отчего так безрадостна осень? Кто украл красоту моих дней? Нет в лесу тонкоигольных сосен, Только груда безжизненных пней. Отчего так бесслезны рыданья? Ими сад я весной оросил. Помнишь? Сад, где впервые признанья Я твоей красоте посвятил. Отчего я застигнут незнаньем? Кто нарушил беззвучную ночь? Может быть, оттого, что страданьем Я хочу эту ночь превозмочь.Булочки с огурцами
«Ах, Поленька, какой же бедняк я! — пишет Владимир Абрамович из тюрьмы. — Сейчас 9 часов вечера. Погрызу булочки с огурцами. Очень скучно без тебя. Правда! Пусть они провалятся, все эти мошенники…»
— Алексей Федорович, не грызете ли вы булочки с огурцами? На фотографиях вы молочными зубами впиваетесь в кукурузный початок, а повзрослев и обзаведшись бородкой, подносите к открытому рту дольку ананаса… Где-то вы еще едите суп, низко склонившись над тарелкой…
— Увы и ах! Тут все наоборот. Людей отлавливают, сажают за загородки и откармливают на прокорм овощам. По указу Томата 18-го, Царя Всея Помидории, Арбузии, Картошии и Баклажании, овощи отлавливают только плохих, хороших не трогают.
