Тернистый путь к dolce vita - Борис Александрович Титов
Какое-то мгновение на съемочной площадке царила полная тишина, а потом все как по команде заговорили, всячески делая вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Новогодний вечер продолжался.
***
В детстве, чтобы оказаться в центре внимания взрослых и сверстников, Маша постоянно совершала нелепые поступки. Эта ее привычка сохранилась и теперь, и после вульгарных эскапад (теперь это прочитывалось окружающими так и никак иначе) окружающие брезгливо отворачивались от нее. Она хотела, но никак не могла справится со своими спонтанными выходками. Однако в этот раз, в этом сообществе никто не осудил ее и даже не обмолвился о происшедшем, все восприняли это как киношную мизансцену, и только Валерий Николаевич уже дома мягко, но наставительно отчитал ее.
– Маша, я хотел бы обсудить с тобой новогодний эксцесс, – сказал Валерий Николаевич, когда пара вернулась домой. – Знаешь, у Платона есть гениальный миф, иллюстрирующий сущность индивида. Человек подобен колеснице, в которую впряжена пара коней — эмоция и воля. И пара эта в своей безудержной удали способна понести и разбить колесницу. Но на облучке сидит разум, управляющий и волей, и эмоцией. Нельзя допускать сверхвозбудимости, как, впрочем, нельзя подавлять себя сверхдисциплинированностью (что, следует заметить, тебе не свойственно ни в малейшей степени), нужна золотая середина, которую обеспечивает разум, позволяющий осмысливать, анализировать и принимать решение, адекватное картине мира. У тебя, увы, и картина мира смазалась, и с эмоциями ты не совладала. Так нельзя!
– Так чо, мне надо было отдаться этому подонку? – зло спросила Маша.
– Дорогая, я ведь вовсе не об этом…, – огорченно вздохнул Валерий Николаевич.
***
Совершенно по-барски прозвучало предновогоднее послание Маши одноклассницам:
«В последние дни уходящего года я подвожу итоги того, что я успела сделать за три года учебы и работы в Питере, чего добилась.
Итак, через полгода я получу диплом менеджера по рекламе и связям с общественностью, я приобрела много друзей, среди которых есть знаменитости, у меня было множество потрясающих съемок с замечательными фотографами, я стала моделью успешных торговых брендов, снималась в кино, много путешествовала. И это ли не счастье, это ли не успех?!!
А что хорошего и полезного сделали в этом году вы, мои дорогие подружки? Каковы ваши личные достижения? Пишите, что-то вы редко стали отвечать на мои послания».
***
Уходящий високосный год оправдывал свое разрушительно-мистическое предназначение. В эту новогоднюю ночь, находясь в гостях, Кира почувствовала недомогание, вызвала такси и поехала домой. В машине она потеряла сознание, и мерзавец таксист, добравшись до указанного адреса, затащил ее в первую попавшуюся парадную без кодового замка и сбежал, прихватив сумочку Киры.
Ранним утром один из жильцов, собравшийся выгулять собаку, обнаружив лежащую без чувств женщину, вызвал скорую.
– И здесь проспится, ничего с ней не сделается, – заявил явно нетрезвый после новогодней ночи фельдшер и категорически отказался забирать Киру, но мужчина пригрозил ему грандиозным скандалом с привлечением прессы и в конце концов ее увезли в больницу.
Двухсторонняя пневмония – следствие многочасового лежания на ледяном полу парадной, чуть было не свела женщину в могилу. Но едва она пошла на поправку, как у нее обнаружили рак головного мозга.
Маша, телефон которой Кира назвала, как только пришла в себя, навещала подругу в больнице практически ежедневно. За эти годы она так к ней привязалась, что мысль о ее смерти приводила ее в отчаяние. Эта женщина была для нее больше, чем подругой, – наставницей, добрым ангелом. Они были как сестры: Кира – старшая, Маша – младшая…
Вскоре Киру перевели в хоспис, и женщина поняла, что это конец.
– Маш, – обратилась она к подруге, когда та в очередной раз пришла ее навестить, – пойди ко мне домой, там на шкафу лежит ключ от сейфа, открой его и возьми оттуда деньги.
– Что ты! – замахала руками Маша. – У меня есть, Валерик мне ни в чем не отказывает, да ты и не ешь ничего, смотри, тумбочка ломится от продуктов, а еще в холодильнике…
– Мне нужно другое! – перебила ее Кира и, притянув к себе, прошептала: – Достань мне наркотики, иначе я сойду с ума, мне их обезболивающие уже не помогают.
Маша наобум поместила в «Твиттере» лаконичный пост: «Помогите, нужны наркотики».
Наутро поступило более десяти предложений. Маша перевела деньги на указанный в одном из сообщений счет, а позже забрала кокаин в обозначенной закладке и принесла его подруге.
Кира с жадностью вдохнула порошок. Глаза ее заслезились, и она начала чихать, но вскоре успокоилась, мышцы лица расслабились, исчезло страдальческое выражение, и она улыбнулась.
– Хорошо-то как, я уж боялась, что до последнего вздоха буду корчиться в муках, спасибо, Машка, ты настоящий друг.
Маше стало так жалко подругу, что она разрыдалась.
– Да не реви ты! Все там будем, глядишь, и свидимся на том свете. А смерти я не боюсь, я, наоборот, тороплю ее. Она – мое избавление: от непутевой жизни, от неизбежных при моей болезни мучений…, – Кира замолчала и закрыла глаза. Лицо ее приняло умиротворенное выражение, она удивительным образом похорошела… Такой красивой Маша ее еще не видела.
Около месяца девушка приносила подруге порошок, избавляя ее от страданий. Она разыскала ее племянницу, жившую в Перми, и вызвала в Питер, оплатив ей дорогу. Затем пригласила в хоспис нотариуса и оформила на родственницу Кирину квартиру.
Кира ушла тихо — без стонов и криков, без причитаний и проклятий, переполнявших хоспис. Провожали ее в последний путь трое — Маша, Валерий Николаевич и племянница.
Боль от утраты подруги, которая стала для нее ближе матери, Маша попыталась залить вином. Заботливый Валерий Николаевич вывез ее на дачу и почти месяц они провели в загородном доме. Валерий Николаевич с энтузиазмом студента-первокурсника писал за нее контрольные и курсовые, а Маша лениво пыталась готовиться к экзаменам предстоящей весенней сессии.
***
В один из февральских вечеров Валерий Николаевич, вернувшись в свой загородный дом с киностудии, неожиданно плохо себя почувствовал. «Переутомление, – решил он, – нельзя так себя загонять, чай не двадцать лет!» Однако ночью у него поднялась высокая температура, которую не удавалось сбить трое суток. Не помогали ни жаропонижающие таблетки, ни обтирания холодной водой с уксусом, которые каждые три часа делала испуганная Маша. На четвертый день температура резко упала, и Валерию Николаевичу стало легче.
– Вернемся-ка, девочка, – сказал он, обращаясь к Маше, – в город и сделаем тест на коронавирус. Там, пожалуй, и останемся. Ведь, не дай Бог, если что случится, скорая сюда ох как нескоро доберется!
В медицинском центре перед сдачей материала для теста их зачем-то направили на прием к терапевту, где в ожидании своей очереди уже томились пациенты. У соседнего кабинета на стульях тоже маялись несколько человек.
В коридор, громко стуча палками, вошли два старика.
