Владимир Дудинцев - Между двумя романами
(Жена. Перемен было много: стройка скоро остановилась на несколько лет.)
Начали выкопку котлована - мы с Наталкой - под этот дом. Нам помогала местная супружеская пара, получили у нас сумму некоторую. Они начали, а мы закончили с Наталкой, выкопали котлован до конца, подчистили, бетонировали, и опять-таки тут был остаток денег - позвали каменщиков закладывать фундамент и стены подвала. Но мы тут же, сейчас же увидели, что дали маху, потому что этот рабочий класс глядел в лес, то есть как бы побольше получить денег и побыстрее их пропить. Мы их и попросили... И стали мы с Наталкой возводить "замок" сами.
(Жена. Надо сказать, еще до женитьбы мой Володька много мне наобещал в том числе и каменный замок у большой реки. Но никак я не предполагала, что возводить стены, кирпичную кладку, предстояло мне самой.)
Строительство началось с того, что я сам в Москве, в гараже, сделал растворомешалку... Как я ее сделал? Я ходил по железным свалкам металлолома, собирал разные бросовые вещи железные и, опираясь на свою русскую смекалку, их монтировал. Из всего этого дела я собрал малогабаритную, малоемкую, хитрую такую растворомешалку. Потом в качестве двигателя к ней пристроил мотор от электродрели, и вот эта машина у меня проработала на всем строитель-стве, провела гигантский объем приготовления растворов и бетонов - все это она взяла на себя. Она мне заменила нескольких рабочих. Потом я сделал подъемный кран, небольшой тоже такой подъемный кран, который поднимал примерно 300 килограммов. Он мне весь вот этот кирпич, который уже в стены вложен, с земли, снизу поднимал и доставлял к месту укладки. Еще я сделал "бремсберг" - такую железную дорогу с тележкой, которая мне тоже стройматериалы везла на второй этаж. Замок-то двухэтажный. Пусть на втором этаже потолки скошены - это даже интереснее. Да еще и с подвалом. Даже привидения ходят теперь в виде котов. Да... Ну вот, я всякую эту технику сделал, и мы с Наталкой начали класть дом. Это был ужас! Мы не предвидели трудностей. Мы довольно весело приступили. Выглядело летом это так. Мы жили в сарайчике. Там у нас росла и детвора. Мы с Наталкой - она в купальнике, а я в плавках - летом, утречком раненько, выходим и начинаем. Приготовляли один или два замеса раствора и начинали. Я доставал подъемным краном несколько сот штук кирпича... Кирпич был куплен на остаток тех же денег. Купить удалось не так уж много, но начали... Уже обрисовался подвал, был полностью сложен. Тут и плиты я расстарался достать... У нас подвал перекрыт плитами...
Плиты удалось купить в Москве, на заводе бетонных конструкций. Причем вот как было... какой интересный тут разыгрался анекдот. Я пришел - нельзя ли купить плиты? И рады бы продать, отвечают, - нельзя. Почему? Потому что это - фондируемый товар. Нам надо бы его продать, уважаемый писатель, но вам не разрешат купить, нам не разрешат продать, а у нас эти плиты - вот, смотрите, - полный стройдвор. Они нам не нужны, потому что строительство уже перешло на другие типы конструкций. Они загромождают двор, мешают. И на свалку нам не разрешают... На свалке места нет... Так что если сможете разрешение получить, то мы вам за гроши продадим, да еще и транспорт дадим вывезти эти плиты куда вам надо.
И вот я от Литфонда взял бумажки, обежал приемные больших товарищей и сумел... Вот ведь, оказывается, товарищи эти все читали книгу мою. Как только такой товарищ узнавал фамилию и название книги, тут же он пробуждался из своего повседневного делового тона, в глазах загорался интерес, и этот же начальник, который пять минут назад мне строго и равнодушно говорил: "невозможно", вдруг, потолковав со мной, переходил на "ты"... "А где ты строишься? Ну, сколько тебе надо плит? Да? 30 штук? Ну, давай, чем черт не шутит..." - и подмахивал разрешение. И, таким образом, поблагодарив меня, директор завода отпустил мне 30 штук плит, отвез на своем трейлере и сказал, что, если еще кому нужно будет и сможет человек бумажку достать, говори - к нам.
Вот так, значит, мы закрыли плитами, перекрыли подвальные помещения и начали уже возводить стены. Тут я должен еще добавить об удивительных поворотах, связанных с моей обруганной книгой. Мне мечталось облицевать дом керамическим семищелевым кирпичом. И красиво, и хорошая теплоизоляция. С бумагой из Литфонда отправился я на кирпичный завод. А там - сам удивляюсь своей популярности - директор тоже оказался читатель. Партийный товарищ, между прочим. Выписал мне неликвиды: такие, с пятном пережига, - мне это даже нравилось, - или там еще какой дефект. А когда стали отбирать мне кирпич, то и полноценных некоторое количество положили. Ну, я кладу внешнюю часть стены - у нас колодезная кладка, - а жена вслед лепит красный кирпич, внутреннюю стенку. В 6 утра встаем, работаем, кладем кирпич. Под навесом керогаз, варится каша - наш завтрак. И вот снаружи, за пределами участка, идут два пожилых пенсионера, которые только что, проделав зарядку, покушав, вышли гулять и ведут разговор о политике. И до нас с Наталкой этот разговор доносится. Вот они этот свой разговор прервали и, слышу, один говорит: "Вот видишь, Константин Макарыч, вот она, вот она где, контра... Вот она, собственность, смотри, как они для себя стараются, гребут... Все они так: нет, чтобы для народа - все для себя". Критики эти сами-то бесплатно и не в первый в этом году раз проводят время в доме отдыха "Чайка", куда мы с Наталкой только мимоходом поглядываем, когда на Волгу купаться идем... Оттуда же, из "Чайки", одержимый какой-то приперся с лопатой и давай копать-рыхлить выгон рядом с нами. Для общества, мол...
...И так мы в конце концов подняли стены примерно на полметра. На этом остановились, и дом стоял примерно лет 10 без продолжения. Потому что у нас опять начался денежный прорыв...
Пошли грозные предупреждения: "Вами просрочен срок строительства. Предлагаем явиться..." И я ходил, и мне давали пролонгацию. Такая волынка текла много лет, пока я не стал зарабатывать гроши, и тогда уже, по истечении десятилетнего срока, опять возобновили... Уже сад плодоносил, яблоки нам давал. Мы обжили хорошо этот участок и только после этого начали потихоньку двигать опять стройку. Я переводами стал заниматься (украинских советских писателей я легко переводил, а казахских и башкирских - по подстрочникам с Наталкой вместе трудились). Подзаработали кое-что. И снова взялись за строительство.
(Жена. Летом работа шла весело. Дети уже взрослые: девочки студентки, старшая - замужем. Иван - старшеклассник. Помню, бетонировали плиту под предполагаемый санузел. Я с дочкой Леной - у бетономешалки, Маша, младшая, крутит лебедку, тащит по "железной дороге" шайки с бетоном, Люба с вибратором - уплотняет разлитый отцом и Ваней бетон. Иван был постоянным третьим членом нашей стройбригады. Очень ответственно возводил стены. Был с ним его друг и одноклассник Витя Пясецкий. Он как бы стал членом нашей семьи и немало приложил труда к стройке и тогда, и потом, уже когда дело это перешло к окончившему курс архитектуры нашему сыну.)
Этот дом, я вам скажу, несет в себе такие овеществленные следы доброго отношения к нам со стороны людей. Здесь кирпич в основном укладывали я, жена моя и Ванька, подросший к тому времени тоже. Не было года, чтобы не приходили сюда люди интеллигентных профессий, которые приезжали к нам пожить на 10-15 дней, и, постояв, глядя, как мы строим, - и что же я-то стою, - принимались класть кирпич. Вот здесь молодой доктор Витя Пясецкий, он строил на втором этаже стену. Преподаватель Института им. Крупской, педагогического, строил тут. "Дядик Борик" строил... Много разных людей принимали участие, и вот получился таким образом этот замок, который пришел ко мне в руки, это владение, вот таким каким-то полуфантастическим путем. И теперь мы в нем живем.
Глава 26
"ОРГАНЫ" НЕ ДРЕМЛЮТ
Рассказывая, как мы строили дом на Волге, я увлекся и махнул вперед... Это потом уже, когда сел писать свой новый роман ("Белые одежды"), смог я в своем загородном кабинете наслаждаться у распахнутого окна сосновым духом. А пока мы с Наталкой и Ванькой продолжали поднимать кирпичную кладку, а за мной между тем продолжало приглядывать недремлющее око. Появился у меня, можно сказать, ангел-хранитель от КГБ - Михаил Иванович Бардин, мил человек. О его появлении предупредил звонок из правления Союза писателей. И вот он, такой - волосы реденькие с рыжизной, уши торчат вроде как ручки кастрюли. Впрочем, его портрет есть в "Белых одеждах" - Свешников с него списан: внешний вид. И пошло... Заходил Бардин время от времени, по своему, видно, графику. Пьем чаи, ведем разговоры такие, вокруг да около, с подходцем. Наталка даже пироги иной раз печет с капустой, его любимые. В общем, чувствовался защищенный тыл: моя милиция, так сказать, меня бережет.
Проходит какое-то время, - приносит мне книжку Даниэля "День открытых убийств" - "Почитайте". Через несколько дней заходит: "Ну как, мол, вам это произведение?" - "Не понравилось", - отвечаю чистосердечно. Он оживился: почувствовал, леска вроде дернулась. "Вот, - говорит, - выступите на суде (в те дни намечалось растерзание Даниэля советским судом), выскажите ваше мнение". - "Ну нет, - думаю, - дудки. Тащи, тащи леску, посмот-рим, что вытащишь". И говорю: "Уважаемый Михаил Иванович, выступить никак не могу". - "Что такое? Вам же не понравилось!" - "Не могу. Чтобы написать такое, дойти до того, чтобы это все вылить... Это непросто... Человек, должно быть, много перечувствовал, на своей шкуре пережил. А мне ничего про этого писателя неизвестно".
