Александр Зиновьев - Смута
Членов московской комиссии провели, конечно, через часть для важных персон. Прозрачная стена была построена еще тогда, когда Корытов жил в Партграде. Он пояснил членам комиссии, почему она была сделана прозрачной: чтобы трудящиеся могли видеть своих обожаемых руководителей, но чтобы они при этом не могли учинить им какую-нибудь пакость. Наш брат Иван способен, сам того не подозревая и не помышляя об этом заранее, запустить в важное лицо кирпичом или покрыть его матом, если лицо проходит поблизости. Так уж лучше избавить людей от такого искушения. Из репродукторов на весь аэропорт неслись истошные вопли популярной певицы, завоевавшей первый приз на фестивале рок-музыки. — Хоть убейте, но я эти истерические вопли не могу принять за музыку, — сказал один из членов комиссии. — Сейчас это модно, — сказал другой. — На ее концерты в Лужниках десятки тысяч молодых людей собирается. — Это не показатель прогресса искусства, Миллиарды людей слушали поповские бредни. И сейчас число так называемых верующих растет, А разве это прогресс культуры? — Не нравится — не слушай. Заткни уши. Лучше заткнуть пасть одной истеричке без голоса и слуха, чем уши миллионов людей, падких на все западное.
Встречали москвичей все высшие лица области и города. Корытов сел в машину Крутова. Дорогой Корытов передал Крутову содержание его беседы с Сусликовым перед отлетом из Москвы. — Выходит, поворот, — торжественно сказал Крутов, выслушав Корытова. — Давно пора! — Пора, — сказал Корытов. — Мы должны как бы в подполье уйти. Пусть на поверхности всякое дерьмо болтается. А мы, работники партийного аппарата, должны в глубине опереться на самое лучшее, что еще сохранилось в наших людях. Не зря же мы семьдесят лет столько сил потратили на их воспитание. На карту поставлены завоевания революции и всей нашей истории. Высокопарные слова Корытова не вдохновили Крутова. Ему было наплевать на все на свете, кроме самого себя. Если бы ему гарантировали пост генерал-губернатора в монархическом Царьграде, он предал бы все идеалы коммунизма вместе с их реализацией в Партграде. Но он понимал, что в демократической или монархической России ему не дадут даже должность дворника. И потому он изобразил всем своим существом готовность уйти в подполье, оставаясь первым лицом в области, и готовить аппарат партии к роли спасителя отечества. — Мы за перестройку, — закончил речь Корытов. Но за такую, которая не ослабляет, а укрепляет основы нашего социального строя. Как это делать конкретно, ты сам не хуже меня знаешь.
Крутов кивал головой в знак согласия, а про себя думал только о том, как вылезти сухим из воды и сохранить шкуру. Корытов понимал это состояние Крутова. Но он понимал также и то, что в сложившейся обстановке сохранение шкуры крутовых совпадает с интересами сохранения системы, которой служат крутовы. Хорошо, что такие крутовы есть. Вот когда их не будет, тогда на коммунизме можно будет поставить крест. — Особое внимание надо обратить вот на что, — продолжал Корытов. — Мы должны взять дело разоблачения язв прошлого и недостатков нашего общества в свои руки. Одно дело — когда этим занимаются нелегально диссиденты, и другое дело — когда это исходит от нас вполне открыто и легально. Мы можем придать разоблачениям нужное нам направление и выиграть при этом в глазах общественного мнения. Тем самым мы сводим на нет влияние нелегальной оппозиции. Надо у нелегальных критиков режима взять все их идеи и слегка их трансформировать. Пересказать их как наши собственные идеи, но затем сказать наше «Но», так чтобы и идеи остались за нами, и чтобы от них не осталось ничего действенного, А в отношении конкретных фактов мы должны пойти дальше диссидентов. На простаков это произведет сильнейшее впечатление, и нелегальная критика потеряет всякий смысл. Ну а потом… Да ты сам понимаешь, что потом. — Ясно, Иван Тимофеевич! Раз страна покатилась в нежелательном направлении, мы должны катиться впереди всех, чтобы постепенно остановить это пагубное движение. Если табун коней мчится в панике к пропасти, нужно обогнать его и постепенно увлечь в другом направлении.
Торжественный ужин
Москвичей поместили в особняке для почетных гостей, расположенном в районе дач высших лиц города. В нем не раз останавливался Андропов, лечившийся на курорте в Партградской области. Останавливались Портянкин и Сусликов, посещавшие Партград по долгу службы, а иногда проводившие здесь отпуск.
Вечером устроили торжественный ужин в честь гостей. Ужин прошел так, как проходили такие мероприятия в брежневские годы, — с лучшими винами и закусками. Много и весело шутили. Рассказывали новые перестроечные анекдоты. — Решил Михаил Сергеевич сам посмотреть, как работают рабочие в условиях трезвости. Пришел на завод. Подошел к рабочему, который вроде бы усердно трудился. Спросил, смог бы рабочий работать, если бы выпил стопку водки. Рабочий ответил с сомнением, что, пожалуй, смог бы. Ну а если две стопки выпил бы, смог бы тогда работать, — спросил Михаил Сергеевич. Рабочий ответил более уверенно, что смог бы. Ну а если бы поллитровку выпил, смог бы тогда работать, — не унимался Михаил Сергеевич. Видишь, работаю же, — ответил рабочий. — Лежит Шеварднадзе с Раисой Максимовной в постели. Вдруг звонок в дверь. Михаил Сергеевич вернулся раньше срока — испугалась Раиса Максимовна. «Не пугайся, — успокоил ее Шеварднадзе, — мы же водку не пьем». — Шутки шутками, а секс дело серьезное! В этом отношении мы отстаем от Запада еще больше, чем в экономике. — Не могу согласиться. Блядства у нас хватает. — Блядство не секс, а разврат. А секс — это культура. — Верно. Пора пересмотреть нашу политику в этом отношении. — Надо публичные дома открыть. С ресторанами. С медициной. С представлениями. Рок-музыка. Стриптиз. И прочее. — Доход государству от таких предприятий большой будет. — Лучше это дело частникам передать, иначе и тут халтура получится. Помните старый анекдот о том, как провалился бордель в сталинские годы? Все сделали, как на Западе, только блядей укомплектовали старыми членами партии. — В годы террора и в застойные годы такие смелые начинания были невозможны. Теперь другое время. — Да, возврата в прошлое нет. Прогресс необратим. Одним словом, ужин удался на славу. Члены комиссии основательно упились, как это бывало в застойные годы. Корытов двинулся на поиски «бабы». Попытался вломиться в комнату кастелянши. Но у той уже устроился представитель КГБ. Выручила пожилая уборщица: она увела засыпавшего на ходу Корытова к себе.
Оздоровление атмосферы
На первом совещании комиссии обсудили общие вопросы — оздоровление атмосферы, активизацию населения и нормализацию снабжения.
В Партграде, как и в других городах России, перед каждым значительным событием проводилось «оздоровление атмосферы». Заключалась оно в следующем. Из дворов домов, расположенных близко к центру города, вывозили мусор, скопившийся в районе помоек. Сажали в сумасшедшие дома всех тех, кто состоял на учете в психиатрических больницах и имел какое-то отношение к политике. Сажали не только склонных к критике, но и склонных к апологетике. Последних в первую очередь, ибо они более склонны к разоблачению недостатков с целью их устранения. Первые же, хотя и разоблачают, улучшений никаких не требуют, ибо не верят в них. Одновременно запирали на замки множительные аппараты. В учреждениях устанавливали круглосуточное дежурство сотрудников. Проверялись огнетушители. Увеличивалось число дружинников в помощь милиции. Милиционерам выдавали белые краги и ремни. Амнистированных жуликов отправляли обратно в лагеря. Высылали из города потенциальных диссидентов.
В Партграде ко всему прочему милиция, дружинники и военные патрули перекрывали все дороги, ведущие в город из окружающих его лагерей и промышленных предприятий, чтобы бывшие и настоящие уголовники и «честные» пьяницы из этих мест не позорили своим видом и поведением морально здоровое советское общество. На эти дни в упомянутых местах производилась расширенная продажа спиртного, причем — по сниженным ценам. Снижение цен производилось а счет того, что спиртные напитки продавались под другими названиями, под которыми они должны стоить меньше, чем под названиями, под которыми их продавали в обычное время. Кроме того, в местные магазины, столовые и ларьки на это время «подбрасывали» и кое-какие продукты, которые в другое время не найдешь и в городе. Это, например, дешевая колбаса «собачья радость» и сушеная вобла «закуска богов». Продукты эти продавались тоже дешевле, по себестоимости, т. е. без наценки под предлогом транспортных и иных расходов. В результате этих мер кнута и пряника лишь единицы из «околопартградского отребья» (термин милиции) просачивались в город. Одни из них просачивались из духа противоречия, другие — из любопытства, третьи — из намерения как-то поживиться.
