Кани Джеронимо - Имена
Егор не мог помочь себе сам. Подсознательно он знал, что надо делать, но под рукой не было ни шприца с горячей водой, ни, тем более, глюкозы. Да и сил встать, тоже не было.
Двери лифта раскрылись. Из них вышел мужчина маленького роста в больших, роговых очках.
Он подбежал к Егору. Раскрыл его веки и посмотрел в глаза.
- Ребята, что же вас толкает на это... - говорил мужчина, пытаясь поднять Егора и усадить на пол.
Ему это удалось. Он перетащил его поближе к углу, так, чтобы спиной и левым боком он опирался на стыковые стены.
- Сейчас. Потерпи еще чуток, - попросил мужчина Егора, а сам побежал в квартиру.
Из дому он вызвал "скорую". Порывшись в аптечке мужчина нашел шприц и глюкозу. Он был врачом.
Такое везенье случается не часто. Обычно, случайные свидетели, видя умирающего наркомана, пройдут мимо. Последующие десять минут они будут убеждать себя, что ничего не видели, а на следующий день даже не вспомнят, увиденного накануне.
Скорая помощь приехала довольно быстро. Егор уже дышал, благодаря незнакомому мужчине в коричневом плаще и больших очках, но врачи все равно надели ему кислородную маску. Сделали еще один укол.
Едя в машине "Скорой помощи", Егор осознавал, что, когда он окончательно придет в себя, начнутся разные допросы; будут составляться протоколы. Бессмысленные вопросы:
- Где взял? - и: Давно ли сидишь?
Все это уже не раз проходили другие наркоманы, которые рассказывали об этом Егору.
[19]
Амфетамин - химическое производное молекулы эфедрина.
Чтобы им вмазаться, достаточно зайти в ближайшую аптеку. Там можно купить все, что тебе может понадобиться: нафтизин, шприц, воду для инъекций.
Нафтизин безжалостного выливается на пол ближайшего подъезда. Вместо него в бутылочку заливается купленная вода. Туда же засыпается амфетамин. Раствор подогревается зажигалкой. Ты сам удивишься, как быстро растворится фен. После этого достаточно просто взболтать бутылочку. Никаких хлопьев не будет, но даже если это случится, тебе не нужна вата, чтобы вобрать чистый раствор. Это можно сделать при помощи сигаретного фильтра - петуха. Так будет даже лучше.
Инъекцию можно делать в мышцу. Но лучше пустить по вене. Тогда приход наступит гораздо быстрее. Почти мгновенно.
Струну вводишь в вену. Делаешь контроль. Давишь на поршень. Тебя начинает цеплять. Надо потянуть поршень назад и надавить на него снова, чтобы сделать смыв, но тебе уже даже не хочется вынимать иглу.
Девять часов ты будешь нести всякую чушь. Бродить по улицам. Пытаться что- делать. Делать. Делать...
В метро всегда много народу в шесть часов вечера. Особенно на Октябрьской. Кто-то едет домой, разнося по вагонам запах пота; молодежь летит, сломя голову в центр - сколько лет прошло, а место встреч осталось прежним. Здесь тоже можно купить наркотики.
Гоша спускался по ступенькам в метро, когда на него налетел сзади мужик, совершил акробатический разворот вокруг своей оси на узкой ступеньке, и полетел дальше. Гоша попытался схватить его за куртку, но мужик успел набрать скорость, а потому засаленная ткань выскользнула из пальцев. Спрыгнув с оставшихся двух ступенек, Гоша помог встать мужику.
- Ты извини меня, - начал мужик. От него сильно несло вином и дешевыми сигаретами.
- Да ничего. Ты как? Нормально все? - Гоша посмотрел в лицо мужику. Видимых повреждений не было. - Ну, бывай тогда.
Он отошел на пару метров вперед и стал у края платформы. Последний поезд ушел полторы минуты назад. Гошу похлопали по плечу. Он обернулся. Перед ним стоял мужик, который на него налетел, и, подняв указательный палец вверх с желтым от сигаретного дыма ногтем, силился что-то сказать. Наконец, ему это удалось:
- Ну и молодежь пошла! Даже на хуй не кого послать. Понимаешь меня?
- Да, - Гоша сказал это просто так, для того, чтобы от него отцепился пролетарий. Он не хотел его понимать. Ему хотелось побыть одному.
- А я алкаш... Вот ты мужик, а я алкаш. Ты можешь прийти и сказать батьке - отец, я мужик. А я залью глазки... Да что говорить? Меня мои дети мужиком не считают. Ты знаешь, как я свою жену называю? Я ее называю До-ня. Почему? Да потому что я ее люблю... Люблю, хоть она мне даже не передает, что меня Сашка искал. Сашка - это друг мой. Я ей как-то раз сказал: ты моя жена, меня можешь не уважать, но друзей моих уважать обязана.
Подошедшему поезду Гоша обрадовался искренне, по-детски, но не показал виду. Он протянул руку с раскрытой вверх ладонью.
- Ты пить бросай. Лучше Доне цветов купи. Женщины это любят, - сказал Гоша и сделал шаг в сторону вагона.
- Тебя как зовут, - спросил мужик.
- Гоша.
Мужик подал руку. Гоша пожал сухую ладонь.
Когда Гоша зашел в вагон он услышал, что его зовут:
- Гоша! - громыхнуло за спиной.
Он обернулся, а вместе с ним и все те, кто стоял у дверей. Мужик махал ему рукой. Он улыбался, а глаза были красным. Лицо исказилось. Подбородок задергался. И мужик заплакал.
Двери закрылись, разорвав ту маленькую духовную ниточку понимания и доверия. За грязным стеклом побежали витиеватые трубы, на секунду освещаемые, льющимся из окон вагонов метро светом, чтобы потом снова исчезнуть в темноте до следующего синего поезда, несущегося со скоростью шестьдесят четыре километра в час, с уставшими после тяжелого рабочего дня, а оттого озлобленными, пассажирами, беспечно доверившими свои жизни черному туннелю.
Несколько раз в метро у Гоши шла носом кровь. От этого он чувствовал себя как-то по-дурацки, а потому не любил ездить подземным транспортом, но в трех случаях из пяти ездил именно им. Остальные два случая можно было разделить между пешими прогулками и поездками на автобусе. Довольно часто, особенно ранним утром, когда еще на улице почти не было людей, Гоша ходил пешком.
Женщина средних лет по имени Сима медленно вытащила иглу из вены, сидя в плетеном кресле у себя саду. Она на секунду закрыла глаза, а открыв их, посмотрела на небо и увидела симпатичного ковбоя ее разбитой в дребезги хрустальной мечты, уходящего на закат кровавого шара, болтавшегося на капроновой нити в небе полном печали.
- Гоша? Привет.
Бывшая однокурсница Гоши стояла за его спиной и широко улыбалась. На ее лицо было столько косметики, что казалось, если ее поезд чуть-чуть тряхнет, то все осыплется на пол вагона.
- Привет... - Гоша попытался вспомнить имя девушки, но так и не вспомнил.
- Как у тебя дела? У меня все отлично. Даже рассказывать не буду. Ездила сейчас в магазин. Купила себя сапоги классные. На шпильке. Мы сегодня в клуб ночной идем. Пойдешь с нами?
- Тебе даже амфетамина не надо, - перебил ее Гоша. - Тараторишь без остановки!
Девушка смутилась. Чтобы не показать виду, она совершенно по-идиотски захихикала.
- Так ты придешь? - спросила она.
- Приду.
Дома Гоша сразу же прошел на кухню. Голод кричал о себе во все горло, выражая это в довольно громких звуках, рвущихся из Гошиного желудка. На столе стояла вазочка с финиками. Закинув пару фиников в рот, Гоша открыл холодильник. Там почти ничего не было.
- Денег не было - холодильник был пустым. Деньги появились - в, сущности, то же самое, - риторические произнес он вслух.
Идти в магазин было лень, поэтому Гоша залез в морозилку, где нашел много замороженного мяса. Как и многие мужчины, готовить он не умел, но от этого Гоше еще больше захотелось приготовить вкусный обед. Права на ошибку не было. Если ничего не получится, придется бежать в магазин, а полуфабрикаты есть не хотелось.
Мясо упало в раковину. Гоша открыл кран с горячей водой и стал ждать, пока оно растает.
Прошло две минуты, а мясо не таяло. Голод становился все сильней.
- Только бы ты была дома. Только бы ты была дома, - повторял Гоша, идя за телефоном.
- Алло? Мила? Ты не составишь мне компанию. Я хочу поесть, но дома у меня пустой холодильник. Мясо я готовить не умею, а в кафе идти один не хочу.
Десятью минутами позже, Гоша стоял перед квартирой Милы.
- Помню, когда совсем маленький был, сильно гриппом белел. И вот все в детдоме поправились, один я остался. Лежал я отдельно от всех. Мне таблетки какие-то тогда давали три раза в день. И вот мне говорят как-то вечером: иди, принимай таблетки. У меня температура. Все перед глазами расплывается. Собравшись с силами, я встал. Прошел по коридору в кабинет медсестры. У нее на столе вместе с одной знакомой мне таблетки, лежала еще половинка другой, маленькой таблетки клафелина. Я положил их в рот и запил водой, из стоявшего рядом пластмассового стаканчика. Прошло ровно столько времени, сколько надо было, чтобы дойти обратно до кровати. Я залез под одеяло, а потом слышал отдаленные голоса, крики. Я слышал, как меня тормошили, но я уплывал. Мне было так хорошо. Потом приехали врачи. Меня обернули простыней, чтобы я не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Крепкие мужские руки подхватили меня, а женские запихнули мне в рот трубку. Не помню, как я уснул, но проснулся в больнице. Там было много света. Пришла медсестра, одела меня в чистую пижаму и разрешила играть с другими детьми, которых там было не мало. Они были намного добрее тех, с кем я жил. Я плакал, когда меня вечером на троллейбусе везли обратно в детский дом... А ты классно готовишь.
