Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
Затем он повернулся и взглянул на узкий лестничный марш, ведущий на балкон с изящным кованым ограждением.
– А что там, наверху?
– Слева спальня, – принялась рассказывать она, а он уже взбирался вверх по лестнице.
Снизу ей было видно, как посетитель заглянул в маленькую комнатку, стены которой были оклеены настоящими обоями, бормоча себе под нос: «Недурно, очень недурно!»
Затем толкнул другую дверь и не смог сдержать изумления.
– Боже мой, ванна!
– Да, господин, этот дом строился для приличных, богатых людей. А не для той шушеры, что ошивается здесь, на Монмартре! Но должна предупредить, что туалет не работает. Живший тут до вас художник имел обыкновение бросать туда штукатурку. Это же додуматься надо! Просто уму непостижимо! Но в конце коридора есть другой туалет, и вы можете пользоваться им, пока не починят этот. Ванна, кстати, тоже не работает, но если господин любит принимать ванны, – судя по ее тону, приличные люди этого не делали, – я распоряжусь, чтобы ее починили.
– Ничего, ничего, мне не к спеху, – отмахнулся визитер, спускаясь по лестнице. – Я ведь не собираюсь здесь жить. Студия мне нужна для работы. А так мы с другом снимаем квартиру на улице Фонтен.
Заглохнувшие было подозрения принялись одолевать ее с новой силой. Две квартиры! Нормальный человек не станет тратиться сразу на две квартиры…
Спуск по лестнице оказался столь же трудным, как и подъем, и проходил в гробовом молчании. Мадам Лубэ с тревогой следила за тем, как осторожно незнакомец проверяет надежность каждой ступеньки при помощи короткой трости. Как пить дать, как-нибудь оступится и свернет себе шею…
– Я беру студию, – объявил он, когда они оказались в ее в каморке.
– А вы уверены, что она вам подходит? – уточнила консьержка, не в силах скрыть тревожные предчувствия. – Лестница ведь ужас какая крутая…
– Нет-нет, это ерунда, – передернул плечами он. – Я уже привык к таким лестницам. Мастерская тоже находится на четвертом этаже, и лестница там ничуть не лучше этой. Зато хорошая тренировка для ног. И сколько вы хотите за студию?
– В год?
Он кивнул.
– Четыреста двадцать франков, – объявила она, внутренне готовясь к неминуемому торгу.
– Годится. Когда можно въехать?
Столь безоговорочное принятие условий потрясло консьержку настолько, что она согнала Мими с кресла и придвинула его посетителю.
– В любое время. Но я должна записать ваше имя в книге.
Мадам Лубэ принялась метаться по комнате в поисках амбарной книги. Найдя ее, чинно села за стол, поправила очки на носу и торжественно обратилась к нему.
– Итак, ваше имя? – Она приготовилась записывать. – Это для полиции. Им до всего дело есть.
– Разумеется. Тулуз. Анри де Тулуз…
– Я не спрашивала, где вы родились. Меня интересует только ваше имя.
– Я понимаю. Но Тулуз – это и есть мое имя.
Она отложила ручку.
– Тулуза, господин, это не имя, а название города, – терпеливо принялась втолковывать она. – Вы бы еще Парижем назвались или Марселем… Ладно, а теперь назовите мне ваше настоящее имя. – Она снова взяла ручку и занесла над страницей.
– Но я вам уже назвал его – Тулуз, – уперся он. – Это не моя вина, что…
– Я вижу, господин любит пошутить, – обиженно проговорила она. – Лично мне все равно, кем вы себя назовете – Наполеоном или Жанной д’Арк, но только полиции это вряд ли понравится. – Она снова занесла перо. – А теперь будьте любезны назвать свое имя, а также год и место рождения. Все, короче.
И он медленно продиктовал:
– Анри-Мари-Раймон де Тулуз-Лотрек и Монфа. Родился в Альби, 24 ноября 1864…
Тем днем мадам Лубэ, как обычно, отобедала в одиночестве, поговорила за жизнь с Мими, подмела лестницу, напомнив нескольким жильцам о необходимости внести плату за жилье, поморила тараканов, а ближе к вечеру зажгла керосиновую лампу и снова уютно устроилась в мягком кресле, собираясь углубиться в чтение.
И тут, второй раз за день, она услышала стук колес приближающейся кареты. Она по привычке откинула занавеску, вглядываясь в полумрак за окном. Ее удивлению не было предела. Это был не просто фиакр! Ведь извозчики на фиакрах не носят шляп с кокардами, белых рейтуз и сапог. Неужто частное ландо? Интересно, кто это мог быть…
Консьержка с трепетом наблюдала, как ландо остановилось перед домом и кучер в ливрее спустился со своего места, чтобы открыть дверь.
Из кареты вышла стройная седоволосая дама. Она что-то приказала кучеру и, с любопытством осмотрев дом, вошла в подъезд.
– Да, мадам? – бросилась к ней старушка. – К вашим услугам, мадам.
– Мне необходимо поговорить с вами, – негромко произнесла посетительница.
Мадам Лубэ отметила, что скрытое под черной вуалью лицо женщины казалось очень бледным. На незнакомке было черное платье простого покроя, короткая соболиная накидка, в руках муфта, тоже из соболя. Консьержка жестом предложила даме кресло, даже заботливо поправила подушку у нее за спиной. Затем присела на стул, чинно сложив руки на коленях, и приготовилась слушать.
– Мой сын сегодня утром арендовал студию…
– Ваш сын! – Мадам Лубэ даже задохнулась от неожиданности. – Вы имеете в виду карлика… – Эти слова вырвались сами собой, и она осеклась, испуганно зажав рот рукой. – Простите, мадам, – сконфуженно пробормотала она. – Я вовсе не хотела…
Губы дамы побелели, на лице появилось страдальческое выражение.
– Да, – в конце концов выдавила она. – Это мой сын. В детстве он сломал обе ноги…
Сидя в крохотной каморке при тусклом свете керосиновой лампы, графиня рассказывала об Анри – о его таинственной болезни, о сломанных ногах, о тщетном лечении, о страшных приступах. Мадам Лубэ не могла сдержать слез. Социальные барьеры исчезли.
– Именно поэтому я решила побывать у вас, – закончила посетительница. – Пожалуйста, уж присмотрите за ним. И если, не дай бог, что-нибудь случится, если он вдруг повредит ноги, немедленно дайте мне знать.
– Не волнуйтесь, мадам, – заверила мадам Лубэ, громко сморкаясь в большой носовой платок. – Я буду ходить за ним, как за родным сыном. Прослежу, чтобы в студии всегда было хорошо натоплено к его приезду, чтобы он надевал пальто, когда на улице прохладно. И ни словечка не скажу о вашем визите. Я знаю, какими щепетильными становятся мальчики в этом возрасте.
И, уже провожая графиню до двери, она спросила:
– Прежде чем уйдете, вы не могли бы назвать мне его настоящее имя? А то мальчик сказал, что он Тулуз. Разумеется, я понимаю, что это просто шутка…
– Да, он Тулуз. Его отец – граф Альфонс де Тулуз-Лотрек.
– Граф! Значит, он тоже граф, да?
– Да, – устало согласилась посетительница, –
