Буквари и антиквары - Нелли Воскобойник
Вообще она была прекрасная хозяйка. Постели в доме были мягкие и душистые. Сад ухожен и составлен так, что цвел почти круглый год. Дети приветливы и воспитанны. Да и сама Гера выглядела тридцатилетней.
Муж, когда приходил вовремя и трезвый, всегда говорил ей, что она богиня домашнего очага. А когда приходил под утро и от него пахло другими женщинами, то ничего не ел и огрызался на каждое ее слово.
Если бы он не был так красив… Она бы просто легла спать, не дожидаясь, и утром подала бы ему завтрак как ни в чем не бывало.
Гера попробовала салат. Лучше и вообразить нельзя…
Иногда Гера ходила к маме и рассказывала, как она живет. Мама утешала ее, говорила, что и отец Геры вел себя как скотина. Но не был таким красавцем, так что и в лучшие минуты с ним было не много радости. А Гера своего любила. Ни у кого на свете не было таких ясных глаз, такой стройной шеи, таких густых кудрявых волос. И руки у него были прекрасные – могучие и умелые.
Опять где-нибудь шляется со своей коровой! Муж ухлестывал за многими, но эту, к которой он ходил постоянно, Гера совершенно не выносила. Говорили, что она на редкость хороша собой и тоже очень вкусно готовит, а он любил поесть и понимал толк в еде и вине.
Наконец, уже ближе к утру, хлопнула дверь. Муж, пьяный и виноватый, заглянул в спальню.
– Будешь есть? – спросила Гера.
– Нет, спасибо, дорогая, я сыт. Важное совещание было, заодно и перекусили.
– Совещание? – взвилась Гера. – С коровой своей совещался о делах вселенной?
– Молчи, дура! Что ты понимаешь в делах вселенной!
– Не меньше твоего! – закричала Гера. – Вместе учились. А ты-то что понимаешь? Смотри, какой бардак развел вокруг!
Гром загрохотал ей в ответ. Тысячи молний засверкали в небе. Зевс светился от гнева и обиды.
«Сейчас сокрушит мироздание», – с запоздалой тревогой подумала Гера.
– Ну ладно, ладно, угомонись, – мирно сказала она. – Там внизу самый сенокос. Зачем им теперь гроза? Ты ведь отвечаешь за все. Ну, извини. Раз в самом деле было совещание, дай я тебя поцелую.
О малых божествах
В молодости нимфы были прелестны. Они жили близ источников и следили за живостью и чистотой родников. У хорошей энергичной нимфы ключи не иссякали, окрестные деревья не смели ронять увядшие листья в бурлящие хрустальной водой озерца, и пугливые лани приходили туда напиться чистой воды без опасения встретить на водопое волка или охотника. Разве что иногда после полуденного отдыха к нимфам заглядывал фавн. Парнокопытные состояли с ним в родстве и не возражали.
Со временем экология системы изменилась: римляне настроили водопроводов, часть нимф осталась без работы. Они повзрослели, стали носить туники подлиннее. Некоторые освоили смежную профессию и перешли в нереиды. Другие оставили за собой полставки, повыходили замуж, пристрастились к домашнему хозяйству. Ах как всходили у них пироги и цвели левкои!
Время обтекало буколики и георгики. Дриады в духе эпохи интенсифицировали свой труд. Так что теперь одна дриада обслуживала несколько деревьев, а отдельные, особо самонадеянные, и целый лесок. Разумеется, леса от таких перемен поредели. Дровосеки, мужья бывших нимф, чувствовали себя уверенно. Постепенно на месте вырубленных дубрав зашумели стадионы, над корнями священных рощ вольно раскинулись атомные электростанции, а оставленные попечением реки обзавелись набережными и пересеклись мостами, по которым мчатся белые поезда.
Старушки-нимфы давно поумирали, а дочери их дочерей перебрались в нынешнюю жизнь. Оры стали совершенно безответственными, и порядок в природе нарушается поминутно: дождь идет до декабря, снег выпадает в мае. И то сказать – девушки работают в тяжелых условиях… Одно время приболела наяда Пятницкого шоссе, что обитала у Юрлова, и вечера напролет сотни поселян проводили в пробках.
Нимфы водостоков следят, чтобы дожди не заливали шоссе, но, если проекты новых дорог им не отсылают на подпись, никакие расчеты и дренажи не помогают. Они обидчивы…
Когда Геката не в духе, выключаются светофоры на перекрестках. И боже вас упаси, если вы рассердили нимфу сервера. Он зависнет на долгие часы, и вся информация будет недоступна, пока сатиры из отдела компьютерной связи не улестят ее мольбами, анекдотами и мелкими подношениями. Имейте в виду!
Латинский квартал
Открыть Америку
Фердинанд и Изабелла ужинали воскресным вечером. Фердинанд ел, что было на тарелке, и тосковал о своей дочке Хуаните. Кто бы мог подумать, что случится подобное несчастье? Они, конечно, выдали ее замуж из политических соображений, но это ведь дело обычное. Она и не возражала. Муж как муж – герцог и все, что положено. Правда, у него было прозвище, и его следовало принять во внимание…
Фердинанд понимал, что ужасно виноват перед девочкой. Он жевал мясо, не чувствуя вкуса, и представлял ее, зареванную и растрепанную. Он любил ее больше всех остальных детей – она была похожа на него. Тихая и задумчивая. Все предпосылки, чтобы прожить жизнь счастливо, переменяя платья, расшитые драгоценностями, и слушая канцоны, посвященные красоте и мудрости Хуаны Испанской, герцогини Бургундской, супруги Филиппа Красивого. А вышло ужасное и неслыханное. Она влюбилась в мужа…
Фердинанд посмотрел на Изабеллу и прикинул, какова бы была его жизнь, если бы он любил не свою нежную курочку Аниту, а спесивую и брюзгливую жену. Он выпил стакан хереса, еще раз глянул на супругу и сказал себе: «Клянусь, я еще доберусь до этого Филиппа. И посмотрим, будет ли он таким уж красивым, когда это случится!»[16]
Изабелла попробовала баранину, скривилась и велела переменить тарелку. Взяла пулярку – и отставила. Отведала жареного поросенка – и, сдерживая во имя этикета крик ярости, приказала позвать придворного, ответственного за трапезы.
Пока сеньор Моралес спешил к разъяренной королеве, она обратилась к мужу:
– Фердинанд, как вы можете есть эту… дрянь?
– А что, дорогая, наша еда не вкусна? – удивился король Арагона.
Изабелла покрылась красными пятнами, как всегда, когда, сдерживая гнев, заставляла себя оставаться в рамках приличий.
– Удивляюсь вам, дорогой супруг! Да разве вы не замечаете, что все блюда одного вкуса и вкус этот мог бы принадлежать траве или свечному воску?
– Ваши католические величества! – в ужасе заверещал подбежавший придворный. – В Гранаде не осталось перца. Главный повар ваших величеств пытался заколоться кухонным ножом. Уже посланы люди в Толедо, Вальядолид
