Нормальная женщина - Татьяна В. Смыслина
Особенный день
Вези давай! – всхлипнула Таня, плюхнувшись на переднее сиденье. Мужчина за рулём чёрного тонированного «Мерседеса» оторопело уставился на дерзкую незнакомку в норковом палантине. Видимо, с ним давно так не обращались.
Таня и сама уже мало что понимала. День, который должен был стать совершенно особенным, – мамин юбилей, пошёл наперекосяк с самого начала. К обеду Таня и Римма Ивановна на всех обиделись и решили дальше отмечать вдвоём. Сказался то ли «синдром дня рождения», который описал американский психолог Джек Хилгард, то ли «борей», который в тот день дул особенно сильно.
– В центр, по «платке», – буркнула Таня.
– А конкретнее? – переспросил таксист.
Таня скрутила краешек норкового палантина и уточнила:
– А конкретнее – куда ветер дует.
Ветер в тот день дул в направлении столичного ресторана «Пушкин». Таня когда-то рассказывала маме, что в этом ресторане, пожалуй, лучшее обслуживание в городе – однако сегодня её норковый палантин уронили в гардеробе. Дважды. Особенный день.
И всё же коктейльная карта заведения оказалась хороша. Через час все злоключения дня превратились в шероховатости и были не то чтобы забыты, но отошли на второй план. Пожарские котлеты, жюльен и мозговые косточки нивелировали впечатление от падения палантина. Хреновуха смягчила тот факт, что папа наотрез отказался надевать пиджак, за что был предан анафеме и оставлен дома как «неисправимый идиот». А кедровая настойка окончательно вернула хорошее расположение духа. Наши героини простили всех и засобирались домой.
Но день был особенный. И Римма Ивановна стояла на крыльце ресторана с пакетами еды для «неисправимого идиота». Таня зябко куталась в палантин и тщетно пыталась вызвать такси – из-за репетиции Парада Победы перекрыли дороги, и забрать Таню с мамой можно было только с воздуха.
Они замерзли и зашли в ближайшую аптеку погреться. Как раз в это время Тане начали звонить таксисты, которые почему-то ожидали её на Новом Арбате. Они объясняли ошибку сбоем в приложении заказа такси, а Таня очень эмоционально объясняла им, куда, собственно, они теперь могут ехать и откуда могут её забрать. Александр Сергеевич, чей памятник стоял неподалеку, не упоминал таких направлений даже в самых смелых своих произведениях и наверняка восхитился бы богатством Таниного вокабуляра.
Одна из посетительниц аптеки, похоже, решила, что услышанное угрожает её безопасности и здоровью. Здоровье, видимо, было так себе, особенно психическое. Она пришла за но-шпой и афобазолом. Но теперь на время забыла про лекарства и принялась названивать в полицию со словами «мне угрожают» – наверное, приняла близко к сердцу Танины пожелания таксистам. Таня взглянула на женщину, потом на поджавшую губы аптекаршу, потом снова на женщину и громко объявила:
– Всем феназепама, за мой счёт.
Не помогло. Женщина с но-шпой диктовала полицейским свои данные, Римма Ивановна стояла с бумажными пакетами посреди аптеки и решительно ничего не понимала. Однако она помнила, что день сегодня особенный и всё, что происходит, – какой-то там синдром.
– Таня, пойдём, – строго сказала она дочери.
– Да нет, мам, теперь я точно останусь. Еда есть, из «Бермудского треугольника» вывезут, а вот чтоб не было обидно, надо оправдать ожидания гражданки.
Римма Ивановна начала закипать, а Таня хорошо знала, какова она в гневе. Перед глазами пронеслись картины из детства и юности: вот мама переворачивает стол в кафе в Анапе, вот бьёт по голове своего прораба, а вот ломает дверь в библиотеку. А сейчас она шла на таран прямо на женщину с но-шпой. Таня отчетливо поняла, что «угроза безопасности» может легко перерасти в «причинение тяжких телесных». И сориентировалась мгновенно.
– Мам, такси приехало, там папа голодный, ты же знаешь, он не ест без тебя…
Через минуту они почти бежали вниз по Тверскому бульвару. Позади мигали проблесковые маячки, в пакетах тряслись котлеты и никакого такси впереди не было. Зато позади оставалась реальная перспектива побывать в особенном месте в особенный день.
Они свернули на Малую Бронную, чтобы затеряться в толпе. Но и толпы не было. Зато был припаркованный прямо на тротуаре черный тонированный «Мерседес» с водителем. Тот же самый.
Римма Ивановна решительно полезла в машину. Со стороны было непонятно: то ли Римма Ивановна требовала отвезти её домой, то ли водитель просил Римму Ивановну покинуть салон. Таня смотрела на происходящее и медленно закипала – прямо как Римма Ивановна в аптеке. Она начала на пальцах показывать мужчине, сколько готова заплатить ему за эвакуацию из этой «зоны отчуждения». Когда пальцы кончились, Таня потеряла терпение. Она открыла переднюю дверцу и со словами: «Вези давай!!!» остервенело плюхнулась на сиденье.
Эмоции водителя можно было бы выразить одним словом, но оно непечатное. Он, скажем так, удивился, восхитился и возмутился одновременно.
А Таня зарыдала. И все события дня соединились в этом потоке неконтролируемых женских слез. Мужчина обмяк и сдался.
– Куда? – спросил он осторожно.
– На Ру-у-ублё-ёвку-у-у, – провыла Таня, сдирая с себя норковый палантин. А потом в слезах рассказала ему всё: про плохой Яндекс. Бизнес, про но-шпу, косорукого гардеробщика, про всех, кто обидел её в этот особенный день.
– А чем занимались вы? – наконец спросила Таня, когда немного успокоилась.
Мужчина молча достал телефон. На видео он методично размазывал по октагону какого-то чернокожего бойца. А особо яростно за него болел попавший в кадр глава одной из маленьких, но гордых республик.
Таня сглотнула слюну и повернулась к маме:
– Это мы хорошо с тобой сели, мам, удачно.
Что ж, день оказался и вправду особенным. Боец известного клуба был взят в заложники. Сначала похитительницы пытались кормить его котлетами. Потом в ход пошла рыба – рыбу он тоже отверг, она обиделась и протекла на коврик его идеально чистой машины. Потом Таня предложила найти ему жену, а когда он по привычке отказался, зачем-то пыталась всучить ему свою карточку, чтобы он заплатил за проезд по платной дороге. За это он посмотрел на неё так, как смотрит, должно быть, на своих соперников перед боем. Но потом подарил похитительницам шапку, какие носят члены его клуба.
Похоже, это было признание их победы. Он много чего мог вытерпеть по жизни, но, как оказалось, к женским слезам не имел никакого иммунитета.
В полночь к Таниному дому подъехал чёрный тонированный «Мерседес» с интересными номерами. Высокий бородатый мужчина вышел, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и подал руку женщине в овечьей папахе. Потом вытащил Таню. Римма Ивановна танцевала лезгинку и называла его «сынок». Таня
