И Маркс молчал у Дарвина в саду - Илона Йергер
Вспомнив эту фразу, Чарльз расхохотался и окончательно проснулся. Пока вода стекала по горлу, он сел повыше, что в раскачивающемся гамаке требовало некоторой сноровки.
Дарвин выглянул из каюты и увидел, что горизонт прям. Качка, тряска, болтанка закончились; судя по всему, все успокоилось. Шквальный ураган превратился в ровный ветер. Улеглась и тошнота. Она находила на него регулярно, с самого 27 декабря 1831 года, когда «Бигль» с десятью пушками на борту вышел из Девонпорта.
С тех пор прошло больше трех лет, но в этом отношении он так и не смог привыкнуть к жизни в открытом море. Что для человека, совершающего кругосветное путешествие, не мелочь. Чарльз хотел бы иметь чуть больше от моряка. Сейчас корабль стоял в надежной гавани маленького острова у южных берегов Чили.
С вялым желудком, который несколько дней кряду видел только воду и замоченный в бренди изюм (рецепт отца), Чарльз выбросил из гамака ноги, испытывая блаженство: ему и на сей раз удалось пережить морскую болезнь. К чему присоединилось облегчение: отец точно в Англии.
Увидев на полу планшет с письмом и пером, он вспомнил, что, подавляя рвотные позывы, как раз сообщал глубоко чтимому им кембриджскому профессору ботаники Стивену Хенслоу о посылке картофеля. Пока тот сушился на бельевой веревке. Профессор сравнит чилийский картофель с английским и выяснит, в каком они состоят родстве. Пытаясь как можно точнее описать свою находку на участке земли, покрытом раздробленными останками моллюсков, Чарльз, наверно, заснул.
Он вышел на палубу. После нескольких дней, проведенных в душной каюте, свежий воздух пьянил, а от вида на хребты Анд захватывало дух. Дымился вулкан Осорно, красивейшая гора, имеющая форму правильного конуса, вся белая от покрывшего ее снега. Вода вокруг «Бигля» пенилась, а по снастям свистел ветер.
Чарльз, глубоко дыша, уселся с корабельными галетами в защищенном месте, возблагодарил Бога за то, что ураган закончился, и принялся следить за огромной полярной чайкой. Буревестник почти метр в длину охотился на мелкую гагару, которая, то взлетая, то заныривая, как могла старалась уйти от хищника. Но чайка покончила с ней одним ударом.
Кембриджские профессора, вдруг пронеслось у Чарльза в голове, описывают в природе только прекрасное, хорошее, ну, или трогательное, дабы воздать хвалу Всевышнему. Каким буйством красок можно полюбоваться на весеннем лугу, как пчелы опыляют яблони, а дождевые черви разрыхляют землю! Но как же Бог сочетал убийства друг друга его созданиями с учением о мире и любви? Ему явно было нелегко расставить войска так, чтобы «съесть» и «быть съеденным» регулировались сами собой. Для чего, notabene, пришлось принять жесткие решения. Чарльз недоумевал, как он раньше не задумывался об этом противоречии? И что говорит подобная жестокость о его христианском Боге?
Вдруг у него над головой пронеслись сотни тысяч северных буревестников. Никогда еще Чарльз не видел столько птиц, летящих вместе. Потом значительная часть стаи резко опустилась на воду, и та почернела. Гам стоял ужасный, Чарльз почти не слышал подошедшего офицера, который тепло с ним поздоровался, обрадовавшись его выздоровлению.
Ближе к вечеру Чарльз сопровождал капитана Фиц-Роя, который тоже был рад, что ему стало лучше, в гидрографической экспедиции по глубокому узкому заливу, где они увидели поразительное количество тюленей: те во множестве лежали на плоских камнях, покрывая крупные участки берега, и, тесно прижавшись друг к другу, а попутно распространяя чудовищную вонь, крепко спали.
Когда шлюпка проходила мимо скалы, пара тюленей плюхнулась в воду и поплыла за лодкой, с выражением неподдельного любопытства вытягивая шеи. Чарльз передразнил их – тоже вытянул шею, помотал головой, что очень развеселило офицеров, – и поговорил с одним тюленем, который, проявив отменную доброжелательность, рискнул подплыть совсем близко к шлюпке.
Недалеко от элегантной пары черношейных лебедей офицеры пришвартовались и сошли на берег. Под строгим руководством капитана им нужно было измерить маленький мыс, неправильно помеченный на морской карте. Для Чарльза прекрасная возможность прогуляться и осмотреть растения и животных, еще не занесенных в его списки южноамериканских видов.
Вдруг на скале он увидел лисицу, внимательно наблюдавшую за производящими замеры офицерами, и смог тихо подкрасться к ней сзади. Одним движением он достал геологический молоток и раскроил ей череп. Встретившиеся ему местные жители подтвердили, что данный вид лисиц встречается редко, и Чарльз отнес мертвое животное в шлюпку, чтобы потом препарировать и при следующей возможности в одном из больших грузовых ящиков отправить в Англию вместе с картофелем, кое-какими птицами, окаменелостями млекопитающих и разнообразными усоногими крабами.
Вернувшись на «Бигль», Чарльз занялся корреспонденцией, зарисовал в блокноте перья и подробно описал лисицу, после чего испытал безмерную благодарность желудку, который благосклонно принял первый за несколько дней ужин. Он радостно предвкушал целительный сон.
Однако вышло иначе. В середине ночи с 19 на 20 января вахтенный офицер, увидев разгоравшийся вдалеке свет, встревожился и разбудил Чарльза, просившего обращать его внимание на любое природное явление, будь то черепашье семейство, плывущее рядом с «Биглем», или осьминог, резко сменивший окраску на мелководье. Заспанный Чарльз вышел на палубу, поблагодарил офицера за сообщение и наладил подзорную трубу.
Красные массы расплавленной материи взлетали в небо и разрывались в воздухе. Проснулся Осорно, перед глазами естествоиспытателя ярко пылал огонь Земли, отражавшийся в чернильной воде.
Вулкан метал огонь, а Чарльз запоминал впечатления и записывал на бумажке то, что казалось ему важным. Замерял время, ставил пальцы, прикидывая высоту, и поражался размерам горных обломков, беспрестанно вылетающих вверх, в центр огромного ярко-красного зарева, а потом скатывающихся вниз.
На следующее утро Осорно затих и курился. Только Чарльз не мог успокоиться. Ночное видение не выходило у него из головы и вызывало желание подняться в
