Бабочка на ветру - Рей Кимура
А может, никого и не удивят эти корявые буковки… незнакомцы, пожимая плечами, просто пройдут мимо; так никто никогда и не узнает о трогательной клятве, что дали здесь две девочки, две подружки, пообещавшие никогда не расставаться и вечно любить друг друга.
«Можно подумать, что наша клятва могла что-то изменить и все люди и события становились бы такими, как нам того хотелось. Если бы такие мечты сбывались, на земле давно уже царили бы любовь и счастье», — с грустью думала Окити. В этот вечер ей не хотелось возвращаться в свой салон; она лишь на секунду подумала о том, кто закроет парикмахерскую, пересчитает дневную выручку, внесет записи в книгу; наконец, утихомирит недовольных редких клиентов… и тут же отбросила эти мысли. Все равно, не важно, что там может случиться, по крайней мере сегодня, — будь что будет, пусть даже воры украдут все ее деньги. Уснуть бы здесь же, на морском берегу, на их с Наоко скале, и пусть прошлое хотя бы на время избавит ее от страданий…
Улеглась на жесткий камень; неровные его края тут же больно впились в тело, но она ни на что не обращала внимания, ей даже понравились эти ощущения — что-то вроде телесного наказания, хоть чуточку притупляет душевную боль. К тому же сегодня, когда она так страдает, несправедливо отправляться спать на мягкое, теплое ложе. Чернильно-черное небо распростерлось над ней, усеянное мириадами мерцающих звездочек-искорок. «Хорошо бы превратиться в такую волг звезду, — задумалась она. — Стать свободной и умчаться ввысь, прочь от земной суеты…»
Мечтательно глядя в небо, заметила вдруг, как одна звезда начала падать, оставляя за собой огненный след… Только не долетела до горизонта, а, словно набравшись сил, изменила направление полета и скоро скрылась где-то вдали… Окити внимательно следила за падающей звездой, и у нее стало удивительно спокойно на душе, в голову пришла замечательная мысль: это дух Наоко явился к ней в таком виде, чтобы сказать последнее «прощай», — ведь сама она теперь наконец свободна и пребывает на небесах. Так не надо больше грустить и печалиться — подруга ее теперь счастлива: избавилась от земных мучений, которым подвержено бренное человеческое тело.
Припомнился ей один из вечеров, который они провели вместе, — незадолго до того рокового дня, когда на Окити обратил внимание Тоунсенд Харрис и решил забрать девочку к себе. Подруги лежали здесь же, на камнях, и смотрели в небо, ожидая, когда упадет звезда, чтобы загадать желание. Потом Наоко повернулась на бок и, вздохнув, заговорила: «Как бы мне хотелось очутиться там, наверху, и самой превратиться в звезду! А тебе не хочется? Ты только взгляни на них — они ни о чем не задумываются, и им не нужно тревожиться за свое будущее». Окити шутливо дернула ее за прядку волос. «Ну ты и мечтательница — ишь выдумала! Нет, мне туда почему-то не хочется… пусть уж здесь, на земле, жить полной жизнью…»
Наоко надула губы и задумчиво произнесла: «Это только потому, что тебе удалось отыскать любовь своей жизни — Цурумацу». Окити в шутку бросила в сторону подруги пригоршню песка, и обе надолго замолчали.
Первой тишину нарушила Наоко — внимательно посмотрела на подругу, словно никогда прежде ее не видела, и серьезно спросила: «Окити, а ты ни разу не задумывалась над тем, как тебе поступить со своей жизнью? То есть… не чувствовала ли, что способна на многое и можешь стать знаменитой? Я-то не считаю, что выйти замуж за плотника — это именно то, чего ты заслуживаешь. Только посмотри на себя: такая красивая, элегантная, грациозная… явно не подходишь для жизни в Симоде — ты же принадлежишь к лучшим, к высшим, твое место не здесь! Тебе никогда не хотелось уехать в Эдо и там выучиться на певицу или актрису? Сразу стала бы известной… у тебя все получилось бы, я уверена!» — «У меня?! — ответила ей тогда удивленная Окити. — Да ты с ума сошла!»
«Да нет, я серьезно, — настаивала Наоко, — у тебя есть все, чтобы стать великой артисткой: красота, слух, мелодичный, приятный голос… и такая осанка! А теперь взгляни на меня: глаза как щелочки, щеки пухлые, да еще кожа какая-то негладкая, вся в рытвинах, нос плоский, а голос… лучше не вспоминать… как будто лягушка квакает. Все, что у меня есть, — так это жгучее желание стать актрисой. Но данных-то вовсе никаких, увы и ах!»
Но Окити лишь рассмеялась над подругой — Наоко говорит все это просто так, чтобы хоть чуточку скрасить их нудную, однообразную жизнь в Симоде. «Нет-нет, Наоко-тян, это все не для меня — слава, известность, богатство… Ведь при этом просто становишься чьей-то собственностью. На тебя постоянно бросают жадные, плотоядные взгляды, тебя обожают, но ты зависима и должна расплачиваться за то, чтобы твой успех не прервался. Помнишь те времена, когда я была „восходящей звездой“ в мире гейш, таком блистательном и заманчивом? А на самом деле словно пребывала на игровой площадке для богатых и известных мужчин — всего лишь их игрушка, живая кукла. И там действовали те же законы: они должны постоянно восхищаться мною, любоваться, обожать меня… иначе там не удержишься». И умолкла — не забыла, как не могла спать по ночам, а когда удавалось заснуть, вдруг просыпалась в страхе и холодном поту. Все мерещилось ей, что скоро настанет день, когда она все же сорвется с вершины, ее перестанут замечать и впереди у нее останется лишь мрачное и совершенно неясное будущее. «Нет, такая жизнь явно не для меня!» — подытожила тогда Окити.
Даже передернуло ее от одной мысли о тех днях, что давно прошли и остались только в памяти. Да, головокружительное это было время в ее жизни… но слишком уж непредсказуема судьба гейш. Наоко не права в своих суждениях: не стремится она к славе, известности, не считает это главным в жизни. Ей бы поскорее выйти замуж за своего плотника и раствориться в быту, стать верной женой и доброй матерью. И все в ее жизни тогда
