Бабочка на ветру - Рей Кимура
Внезапно губы молодого человека зашевелились, но он так и не произнес ни слова. Эти усилия дорого ему стоили — вмиг на том месте, где должны находиться глаза, на кровавой маске выступили самые настоящие слезы…
— Шшш! — тихонько успокоила его Окити, давая понять, что не надо ничего ни объяснять, ни рассказывать. — Пока не говори ничего… Все уже в порядке, ты дома, ты в полной безопасности! Мы сделаем все… все возможное, чтобы ты поскорее пришел в себя и выздоровел!
Юноша снова потерял сознание; Окити повернулась к Хиро и разрыдалась.
— Скорее! Надо бежать за врачом! Нам нужно спасти Сюхея… во что бы то ни стало!
Но Хиро не сдвинулся с места, он только отрицательно покачал головой и зашептал, словно боялся, что юноша может его услышать:
— Все бесполезно, Окити-сан, нет смысла звать доктора. Беднягу так сильно искалечили, что нет на свете лекаря, который сумел бы спасти его… У него, видно, все внутренние органы отбиты, и я почти не чувствую пульса… Мне очень жаль это говорить, но он вряд ли доживет до утра. Теперь мы должны проявить милосердие и оставить его в бессознательном состоянии… так он хоть не чувствует боли.
— Нет! — Пальцы Окити, до сих пор нежно прикладывавшие к лицу Сюхея примочки из целебных настоев трав, невольно сжались, но юноша ничего не почувствовал. — Я не дам ему умереть! Не допущу, чтобы из-за меня произошла такая чудовищная несправедливость!
Однако, после того как Окити провела рядом с Сюхеем всю ночь, стараясь хоть немного облегчить жгучую боль прохладными примочками, ей пришлось признать, что Хиро прав — Сюхею не суждено выкарабкаться. Она тихо плакала, обливая слезами тело юноши. Так молод Сюхей, слишком многого не успел познать… Ему бы еще многому научиться, многого достичь, испытать все: и радость и горе, и удовольствие и разочарование… А он умирает, не сделав в этой жизни почти ничего… Смерть жестока, она безразлична к мечтам и желаниям людей — забирает что хочет, с ней не договориться.
— Не нужно мне было посылать его к Наоко! — говорила себе Окити. — Если бы я только знала, к чему приведет мой необдуманный поступок! А может быть, мне вообще не следовало его трогать… пусть бы жил в своей лачуге. Тогда, возможно, сейчас не мучился бы так и, кто знает, дожил бы до старости… Но, боже милостивый, он так молод, а ему уже пришлось вынести столько горя! Голодал, замерзал и был так напуган, что я не устояла и позвала его к себе… Я просто не могла поступить иначе. Но ведь и не подозревала, сколько людей в Симоде ненавидят меня… наверное, их очень много и сердца их стали как камень, если они сотворили такое с юношей, ни в чем не повинным… Единственное, чем не угодил им, так это тем, что согласился работать у меня…
Силы постепенно покидали Сюхея, он умирал. И пока Окити горевала возле него, тревожное чувство снова овладело ею. Она верила в свою интуицию — каждый раз давала о себе знать в тех случаях, когда кто-то из ее близких находился в смертельной опасности. Конечно, на этот раз что-то произошло с Наоко! Пока Окити хлопотала около Сюхея, стараясь спасти его, она позабыла о подруге и в этот миг твердо решила наутро отправиться к дому Наоко. Надо все делать самостоятельно! Один раз попробовала спрятаться за спину несчастного, ни в чем не повинного Сюхея, и кончилось тем, что его избили до смерти! Коли уж ненависть людей направлена против нее, пусть ее и закидают камнями! Все равно ей уже нечего терять в этой жизни, за которую она, по сути, не очень-то и держалась.
На следующее утро Окити оставила Хиро приглядывать за Сюхеем — сама уже ничем не могла помочь умирающему юноше. Она пойдет к дому Наоко и пусть кто-нибудь попробует остановить ее! Вышла из «Йуме», но не успела ступить и шага, как заметила у себя за спиной тень. В следующий момент сильная рука сжала ее запястье. Сердце ее тревожно заколотилось, — наверное, злые люди подкарауливали ее специально, чтобы расправиться точно так же, как вчера с Сюхеем… Она закрыла глаза и приготовилась получить первый удар. Но вместо этого хватка цепких пальцев внезапно ослабла и она услышала негромкий, такой знакомый голос Цурумацу… Открыла рот, собираясь закричать, но из горла не вырвалось ни звука… Окити поняла, что теряет сознание. Последнее воспоминание — она падает в его крепкие объятия, как когда-то, много лет назад…
Глава VIII
— Окити, Окити! Очнись, приди в себя! Это же я, Цурумацу!
Она слышала эти слова сквозь туман, и ей показалось, что Цурумацу зовет ее откуда-то издалека. На этот раз Окити быстро пришла в себя; одна часть ее стремилась поскорее избавиться от этих объятий, исчезнуть, но другая не желала прощаться с Цурумацу, нет, — как можно дольше испытывать прикосновение его нежных и одновременно таких сильных рук… Наверное, надо повременить с освобождением — ослабла настолько, что не хватало сил подняться самостоятельно. Пока она старалась прийти в себя, Цурумацу снова заговорил:
— Не надо бороться со мной, Окити, не стоит. Я пришел рассказать тебе о том, что случилось с Наоко…
Он еще не кончил говорить, когда Окити ощутила, как ледяные пальцы ужаса сжали сердце; от этого она быстро пришла в себя — все остальное казалось сейчас таким малозначительным и несущественным… Самое главное — поскорее узнать все о подруге.
— Что случилось с Наоко? Скажи мне, Цурумацу, не томи!
— Позавчера, рано утром у нее начались роды, очень тяжелые. Повивальная бабка никак не могла справиться с ребенком — неправильно лежал в утробе, пришлось ей изрядно помучиться. А вчера у Наоко открылось сильное кровотечение. Не знаю, как и сказать тебе, Окити, сам отказываюсь в это верить… Наоко больше нет, она скончалась сегодня утром.
Волнение Окити, нараставшее с каждой секундой, достигло максимума, и взрыв его походил едва ли не на вздох облегчения — сама поразилась такой реакции на услышанное. Спокойно стояла на месте, холодная и бесстрастная, и слова Цурумацу, казалось, не ошеломили ее. Видимо, интуиция не обманула ее и она стала горевать о подруге задолго до рокового утра.
И все же не верилось, что Наоко больше нет… этого
