Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова
Вадим не отставал. Все время крутился возле письменного стола. Регулярно платил «чаевые» — так называла Эля свои гонорары.
Особенно Вадим замучил Элю в январе. Говорил, что материал о евро поднимет тираж газеты. Из того, что готовила Эля, делал маленькие заметки со слоганом: «Нас постоянно пытаются обдурить».
Данные Берлинского статистического ведомства Эля листала как детектив. Оказывается, больше половины жителей не могли финансировать существование из собственных средств. Каждый седьмой ребенок рос в нищете… Эля была ошарашена. До этого она видела город с другой стороны: чистые улицы, «мерседесы», множество театров, шикарная публика на вечернем Кудамме.
Теперь из окон промозглых квартир возле электричек и грязных пустырей смотрели на нее глаза нищеты и бесправия. Беднейшим не помогали подняться. Наоборот, настойчиво подталкивали к пропасти. Проводя новые реформы, первым делом сокращали деньги на приюты для престарелых, социальную помощь, больницы и прочие нужды населения, обнищавшего после объединения двух Германий. Средний доход столичного жителя оказался на пятьсот евро меньше, чем в остальной Германии, безработица доползла до официальной цифры в пятнадцать процентов.
Скрыть рост обнищания и безработицы не удавалось. Затыкая дыры падающей в кризис экономики Штатов, Германия все сильнее втягивалась в депрессию. Больничным кассам нечем стало оплачивать расходы по лечению. Они подняли ставки страховых взносов. Не вздрогнув, домовладельцы рванули вверх квартплату. Торговцы повысили цены. Малоимущим оставили единственный способ выжить — химичить.
Газеты — по временам, если они не затрагивают интересы власть имущих, — бывают очень зловредными. Одна взяла да и написала, что в социальном ведомстве берлинского района Нёйкёльн воруют в открытую.
— Может, в обществе появился новый вирус, началась пандемия? — спрашивала Эля у Вадима. Тот только чертиков рисовал на листочке.
Элиному соседу Петеру, который приехал из белорусской деревни Логвощи и получал социальную помощь, без каких-либо объяснений стали начислять ежемесячно вместо одинаковых сумм разные, меньше тех, которые положены. Дедок начал протестовать, но разобраться в бухгалтерии не мог. Чтобы успокоить жертву, бросили кость: перевели сотню евро на банковский счет Петера. И так несколько раз кряду. В цифровых манипуляциях полз за месяцем месяц. Что-либо усечь становилось все труднее. На финише старика добило толстое письмо в шесть страниц, заполненное столбиками цифр с бесконечными отсылками к параграфам законов, соотнести которые с реальным положением вещей было невозможно: доплаты, переплаты, вычеты, проценты на проценты, изменения, льготы, индексирование — причем не за каждый месяц в отдельности, а скопом за полгода, год. Все это на родном немецком языке.
Вскоре Эля поняла, что существует целая наука надирать несчастных. Немецкие газеты делались все более угрожающими. Около трети доходов на пороге нового тысячелетия благополучно уплыли из-под носа налоговой полиции. Если верить прессе, она так и не поняла, как все случилось. Черный нал в ФРГ за год составил 350 миллиардов долларов. Столько, сколько выделили Штаты на военные расходы. Пять годовых бюджетов России.
— С мира по нитке — голому рубашка, — когда-то считала нищая Россия. В богатейшей Германии ниток и рубашек столько, что они никому не нужны. У каждого есть. Зато деньги — о, это совсем другое! С миллиона по марке — ушлому европад. Примета нового века. Счет ведется на миллиарды. Только в прошлом году вскрыли девяносто тысяч злоупотреблений. Сумма получилась круглая — пять с половиной миллиардов евро. «Представляешь, — говорила она Вадиму, — сколько осталось за кадром? Какой навар сняли там?»
Земан живо заинтересовался темой.
— Молодец, давай имена, цифры. Это главное. Намечающиеся банкротства, неожиданный взлет фирм. Ты на это работай. Помнишь, о чем рассказывал Алекс?
Эля насторожилась, виду не подала. Будто не заметила. Продолжала рассуждать:
— Хотя до Нью-Йорка Германии далеко. Да и главные немецкие богачи совсем не в Берлине живут. Дом их родной — Бавария. Там миллионеров немерено. Благодаря ей по стране в среднем пятнадцать процентов получается. Самое большое количество умных в Европе.
— Если не считать Россию, — подал реплику шеф.
— Это уже Евразия. Потому и цифры иные. Хотя ты прав. Чтобы вывезти за границу сто пятьдесят миллиардов долларов и дать этой загранице возможность их «прокручивать», надо иметь мозги, извилистее среднеевропейских. А чтобы за десять лет переложить миллиард долларов из карманов сограждан в свой собственный — тут и вообще каждый должен открыть глаза и уши шире, чем может. Если добавить, что этих миллиардеров, в одночасье прибравших к рукам с помощью круглых дураков и негодяев нефть, природный газ, алюминий, железную руду, минералы и другие богатства России, по пальцам пересчитать, то за Германию становится как-то неловко: с мира по нитке — разве это масштаб?
ГЛАВА 21
ВАДИМ ЗЕМАН
Вадим был доволен. Эля цитировала Алекса, говорила его словами. «Возможно, что-нибудь более серьезное сболтнет? Стоит подумать, прикинуть, чего ждут партнеры… Читателям понравится, дело не в них… Эля — трудяга, да и хватка мужская. Надо ей выписать гонорар побольше. Пойдет статья или нет, свои деньги она заработала. От тоски по Алексу старается… Хотя не совсем там, где надо, копает. Посмотрим, посмотрим».
Эля не случайно подбрасывала Земану различные факты и готовила газетную окрошку. Сопоставляя то, что попадало в печать, и то, что оседало в его столе, она пыталась после встречи с Дмитрием установить, имеет ли шеф отношение к исчезновению Алекса. Вырисовывалась довольно странная картина.
