Николай Почивалин - Летят наши годы
После девятого класса Фомин куда-то переехал. Кажется, в Ленинград... Так что это вполне может быть и не наш Фомин Алексей. Не обязательно, кстати, и Алексей, а какой-нибудь Андрей, Антон, даже Аверьян. Второй указанный в справочнике инициал ничего не добавляет: отчества друг друга мы не знаем до сих пор. А собственно говоря, чего гадать - он или не он? Есть номер, есть телефон, и через минуту все станет ясно.
От недавней меланхолии не остается и следа; быстро кручу диск - длинные протяжные гудки обрываются.
- Квартира, - отвечает молодой женский голос.
- Квартира Фомина?
- Да.
- Я говорю с его женой?
Собеседница фыркает.
- Нет, с дочерью.
- Скажите, как зовут вашего отца?
- Алексей Николаевич. - Голос несколько удивлен. - А что?
- Вы не знаете, он жил в Кузнецке?
- Не знаю. - Голос удивлен еще больше. - Кажется, жил...
- А он сам дома?
- Дома! Позвать?
- Да, пожалуйста.
Доносится оживленная перекличка голосов, слышны неторопливые шаги, потом добродушный баритон сообщает:
- Фомин. Слушаю вас.
- Если Фомин, который из Кузнецка, то здравствуй, - говорю я, называясь.
- Ну да? Правда ты?! - весело ахает баритон.
Пять минут спустя я еду в пустом троллейбусе, смотрю в мокрое окно, за которым мелькают такие же мокрые фонари и освещенные ими лужи, раздумываю. Интересно - кто же он сейчас, Алексей? Вероятней всего - инженер. Причем не рядовой: квартирные телефоны в небольших областных городах подряд не ставят. Да еще там, куда я еду, - до последней остановки на окраине.
Окраина, впрочем, оказывается относительной: кварталы многоэтажных, одинаковых, как близнецы, домов, рядки молодых деревьев. Ага, вот и точнейший опознавательный знак, сообщенный Алексеем: вывеска швейного ателье.
Открывают сразу, едва дотрагиваюсь до пуговки звонка.
Высоченный широкогрудый дядя в синем тренировочном костюме с белой полоской на шее солидно окает:
"Вот он!" - и стискивает мою руку.
- Не узнал бы! Доведись на улице встретиться, - мимо прошел бы. Ты где ж это волосы растерял, а? - балагурит он, помогая мне раздеться и пытливо поглядывая улыбающимися глазами.
А я узнал бы его даже на улице: простое, с сильным грубоватым подбородком лицо стало только старше, мужественнее; все так же густы светлые, небрежно закинутые назад волосы, все так же блестят в неторопливой улыбке белые, редко посаженные зубы - сейчас вспоминаю, что когда-то мы по этому поводу подшучивали. "Чудаки, - отвечал Алексей, - да с такими зубами удобнее: мясо не застревает, плевать хорошо". И тут же практически подтверждал это преимущество...
- Давай знакомиться, - введя в просторную, с оранжевым абажуром комнату, говорит Алексей, представляя меня моложавой, симпатичной женщине. - Супруга моя, Антонина Ивановна.
- Можно просто - Тоня, - улыбается, здороваясь, Антонина Ивановна.
- Есть у нас еще девица Елена, восемнадцати лет от роду. Стрельнула к подружке на вечеринку.
- Это я с ней по телефону говорил?
- Во, во! Подозреваю только, что она не твоего звонка ждала, - смеется Алексей.
- Не наговаривай на дочь, - стыдит Антонина Ивановна и берет нас с Алексеем под руки. - Прошу к столу, за чаем беседа лучше идет.
- Наговаривай, не наговаривай, а некоторые основания есть. - Алексей ставит бутылку "столичной", предупреждает: - Один действуй. Мне нельзя: в ночную идти.
- Мне тоже не нужно, поздно. Где ты, кстати, работаешь?
- На заводе, токарем.
Признаться, ответ разочаровывает меня. Я меньше бы удивился, если б оказалось, что Алексей - директор крупного завода, известный изобретатель или что-нибудь в этом роде. Ну что же, в конце концов жизнь у каждого складывается по-своему, если удастся остаться с глазу на глаз - надо будет расспросить. А уж не разыгрывает ли он? - мелькает вдруг мысль.
Нет. Смакуя, Алексей прихлебывает крепкий, почти черный чай и, занятый уже другой мыслью, одобрительно кивает:
- Съезд - дело хорошее. Приеду. Значит, Юрка Васин - главный конструктор?.. Смотри - толковый парень!
- Не то что некоторые, - подтрунивает Антонина Ивановна; у ее мягких глаз сбегаются лукавые морщинки.
- Во, во, - подхватывает Алексей, - застыдила совсем. Дескать, все в люди вышли, один ты рабочим остался.
- Да будет тебе! - плавно, как-то округло машет рукой Антонина Ивановна. - Вовсе я не так говорила.
- Говорила, говорила! Я уж и так и эдак убеждал - "
ни в какую! Вот вы, мол, интеллигенция, - что вы даете?
Продукт ума. А самим вам продукт натуральный подавай.
Который съесть либо на себя надеть можно. Нет, не слушает! Была бы, говорит, помоложе, - развелась да за интеллигента вышла. И дочку с панталыку сбила - по своей же стезе направила. В педагогический пошла, на филфак. Еще один мыслитель на мою примитивную рабочую шею будет.
- Ну, балаболка! - качает головой Антонина Ивановна, карпе ее глаза блестят. - Вот что, мужчины. У вас, наверно, есть о чем потолковать и вдвоем, а меня прошу извинить. Надо проверять тетради.
- Иди, мать, трудись. - Алексей провожает взглядом жену - она идет в другую комнату; вдогонку посмеивается: - Авось к старости из тебя Ушинский получится.
У него это очень органично - соединять шутки с серьезным; Антонина Ивановна в этом отношении права: чего бы Алексей ни коснулся - или начнет с шутки или кончит ею. Нравится мне и его манера держаться - просто, сдержанно. Такому бы человеку да хорошее образование. Хотя, по языку судя, читает он много - в этом, очевидно, сказывается влияние жены-педагога.
- Леш, ты после школы нигде не учился?
- Почему не учился? - Большими глотками Алексей допивает остывший чай. - После войны кончил механл ческий техникум. По обработке металла... Теперь, на склоне лет, в политехническом, на заочном, конечно. Третий курс добиваю.
- А почему же ты тогда - токарем? - удивляюсь я.
Алексей усмехается.
- Был у меня с одним большим начальником разговор. Примерно на эту же тему... Я ему и ответил, что часто мы неправильно понимаем смысл образования.
- Объясни, - прошу я.
- Объясню. - От энергичного кивка волосы Алексея падают на лоб. - Скажи мне, пожалуйста: почему это учиться - значит кем-то стать? Я по о молодых, которым нужно приобретать профессию. О тех, у кого она уже есть.
Разве образование в этом случае нужно для должности?
А не для знаний?
- Но они у тебя больше, чем требуется токарю.
- А это заблуждение, - живо возражает Алексей. - Промышленность оснащается сейчас сложнейшей техникой. Давай завтра съездим на наш завод, посмотри. Такие станки есть - руками разведешь! И уверяю тебя, работающий на таком станке должен знать иногда не меньше инженера. Ты сам подумай. Почему я, рабочий середины двадцатого века, должен обладать только минимумом каких-то производственных навыков? Включить станок, смазать, дать норму - нынче этого мало. Чувствовать металл - одно. Понимать, что с ним происходит, когда он у меня под резцом, - другое. Разве мне мешает, что я, допустим, знаю сопротивление металла?.. Деформации?.. Наоборот. Тогда я не на ощупь, а сознательно определю нагрузку, сменю режим. Не гадаю, а рассчитываю, - это ты понимаешь?
- Понимаю, - киваю я. - Но почему все-таки ты не хочешь стать инженером? Организатором, как ты говоришь?
- И на это отвечу... Организационных дел мне и так хватает. В бригаде, в партбюро, по общественным обязанностям. Вот так! - Алексей коротко чиркает пальцем по горлу. - Зато у меня остается время для главного - для работы. У станка стоять. Вещь делать. Не труд других организовывать, а самому трудиться. Не продукцию других принимать, как контролер ОТК, а самому ее производить. Когда уж состарюсь, тогда, может, в служивые и перейду. А пока - ни-ни!
Поправляя упавшие на лоб волосы, Алексей вскидывает голову - получается это у него как-то задиристо, молодо, - неожиданно спрашивает:
- Что, по-твоему, интереснее: самому писать или редактировать написанное другим?
- Писать, - без раздумий отвечаю я.
- То-то и оно! - довольно смеется Алексей. - Налить еще чаю?
- Нет, спасибо.
- А я себе подогрею. Любитель. Покурим минутку.
Он уходит на кухню; я, разминаясь, хожу по комнате, останавливаюсь у письменного столика, приткнувшегося в углу у окна. Над ним висит большая фотография - десятка полтора черноволосых парней в комбинезонах сгрудились у станка, за которым работает Алексей. Приподняв голову, он улыбается своей широкой добродушной улыбкой.
Вернувшись со стаканом чаю, Алексей становится рядом, объясняет:
- Это в Болгарии. Давненько уже.
- В туристской поездке был?
- Вроде. Ездил к ним на машиностроительный завод.
- Зачем?
- Ну, как говорят, - передавать опыт. По скоростному резанию.
- Вон ты как! - Мне начинает казаться, что я читал где-то о токаре Фомине, не догадываясь, конечно, что это - Алексей. - Слушай, Леша, в газетах про тебя писали?
- Было иногда.
- Ладно, ладно! - смеюсь я, понимая, в чей огород летят камешки.
