Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин
– Что это? – прошептал я изумленно.
Ж. приложил палец к губам и погасил свой фонарь.
Мы оказались в полной темноте.
Мне тут же почудилось, что вокруг появились незримые во тьме люди. Я слышал их перешептывания – или был в этом уверен. Несколько минут я боролся с подступившим ужасом, а потом заставил себя успокоиться, начав особым образом дышать. Когда испуг исчез, стих и странный шепот.
Ж. снова включил фонарь и испытующе на меня посмотрел.
– Я буду выключать свет время от времени, – сказал он, – надо сберечь заряд батареи для подъема. Теперь можно говорить. Но тихо.
– Мне показалось, что рядом были люди.
– Духи героев, умерших в этой комнате, пришли на тебя поглядеть.
– Что это за комната? – спросил я.
– Могила Парижа.
Я нервно засмеялся – и напряжение спало.
Действительно, трудно было представить что-то более противоположное Парижу, чем эта каменная нора. Если у городов могут быть погребальные камеры, выглядеть они должны примерно так.
– Я не был в Париже много лет, – сказал я, – но не знал, что он умер. Хотя сейчас там немцы, а они умеют опошлить все.
– Я не про французскую столицу, – ответил Ж. – Я про троянского принца. Мы говорим по-английски, и его имя звучит как французский город. Но в действительности его звали Александр. Вот здесь когда-то стоял его саркофаг.
Ж. повернул луч на куб в центре комнаты, и я заметил высеченную на нем стрелу.
– Этой камере столько же лет, сколько древней Трое?
– Древних трой было много, – сказал Ж. – Если мерить по европейскому летоисчислению, эта камера была вырублена в скале в двенадцатом или тринадцатом веке до нашей эры.
– Здесь сохранились какие-нибудь надписи?
– Совсем немного. Мы не можем их прочесть. Но есть рисунки.
Он подвел меня к стене, направил на нее луч, и я увидел двух гоплитов, черного и красного (краска сохранилась только в нескольких местах). На них были высокие шлемы с гребнями. В руках они держали расписные щиты. Скрестив мечи, воины глядели друг на друга круглыми рыбьими глазами в прорезях шлемов. В другом месте опять были изображены воины. Один стоял на коленях, сложив руки перед грудью, другой поражал его копьем в спину.
Потом я увидел пробитого стрелой героя; рядом стоял длинноволосый лучник.
Эти фрески сохранились значительно хуже первой. Игривая волнистая манера рисунков напоминала не то о детских художествах, не то о кносских росписях, найденных сэром Артуром Эвансом.
– Да, – сказал я, – это древние изображения. Или очень искусная подделка.
– Они настоящие, – ответил Ж.
– Кто эти люди?
– Ахилл и Парис. Они сражаются, и Парис побеждает Ахилла.
– Это там, где стрела?
– Да.
– А кого убивают копьем?
– Париса, – ответил Ж. – С его согласия. По специальному ритуалу.
– Про это в «Илиаде» ничего нет.
– В какой из них? Я пожал плечами.
– Если под словом «Илиада» понимать отчет о древних событиях, – сказал Ж., – илиад было несколько. Некоторые передаются только устно.
Он посветил на меня фонарем и улыбнулся.
– Хотите, я кратко перескажу одну из них?
Ту, что связана с этим склепом?
– Да, – сказал я.
– Но вам придется выслушать рассказ в темноте.
– Я готов.
Ж. погасил свой фонарь. Мы сели на каменный пол у алтаря, и Ж. начал говорить.
Перескажу то, что я понял и запомнил. Человек, известный истории как Ахилл, был не просто великим и умелым воином. Он был по-настоящему непобедимым бойцом. Стал он им во время мистерий. В своем священном путешествии он попал в мир чудовищ и позволил их царю войти в свою душу. Этот царь был древним джинном, существовавшим так долго, как море и земля.
Царь джиннов лишился телесного воплощения много эонов назад, когда небо уничтожило мир чудовищ – и с тех пор обретал его лишь несколько раз по недосмотру богов. Каждый раз Земля была на волосок от катастрофы. Последний раз это случилось, когда джинн вселился в воина Ахилла.
Я спросил, сколько всего было таких воплощений. Ж. ответил, что это ему неизвестно, но Ахилл не был первым. Давным-давно, еще во времена Атлантиды, тем же путем шли другие воины. Они практиковали безумие, принимая священный яд и танцуя между костров. Им грезилось, что они становятся могучими зверями с зубами больше мечей. Души этих зверей входили в них и делали непобедимыми. Главным среди этих духов был великий джинн. Тот, что вошел в Ахилла и с тех пор зовется среди людей его именем.
Я спросил, откуда взялся этот джинн.
Он один из великих столпов зла, ответил Ж., царь над джиннами и невидимым миром. Он подобен высшим из ангелов в том смысле, что владеет волшебными силами. Он может мгновенно соединять любые точки пространства. Он способен чудесным образом менять реальность и наводить морок. Он может находить предметы, спрятанные на другом конце земли, и так далее. Но для этого он должен прежде воплотиться.
В борьбе с таким могуществом ни у кого нет шансов, сказал я.
Не все так просто, ответил Ж. Инны и джинны были наказаны Аллахом и его ангелами. Свобода их была ограничена множеством священных печатей, и история о заключенном в лампе джинне как раз об этом. Могущество Ахилла (так мы отныне называли великого джинна) ограничено тоже.
Его всесилие по воле Аллаха и ангелов обременено оковами особых правил. Джинн может войти в искуснейшего из воинов, сделав его неуязвимым. Но воин должен согласиться на это сам. Мало того, перед этим он обязан выбрать человека, который сможет его победить. Мертвых людей назначать на эту роль нельзя – победа над злом должна оставаться возможной. Это тут же проверяют ясновидящие ангелы. Мало того, захватив душу воина, джинн обязан оставаться в ней до его смерти.
Я сказал, что это разумно.
В небесных установлениях было разумно далеко не все, вздохнул Ж. В своем споре с небом джинн выторговал себе еще одну кондицию. Если одержимый им воин будет побежден в бою и убит, джинн сможет перейти в победителя. Ангелы изменили это условие на «обязан перейти в победителя», но сделали условием то, что воля победителя останется при этом свободной.
Так продолжился древний спор между небом и адом. Ангелы верили в людей, а джинн не сомневался
