Американские девочки - Элисон Аммингер
– Не знаю точно. С тех пор, как родилась?
Джереми артистично воздел руки к небу, словно вознося хвалу Богу, а потом протянул мне деньги:
– Ты их выиграла.
– Но они не мои.
– Честный грабеж, – возразил он. – Тогда разделим.
Он дал мне сто двадцать пять долларов. Я бы эти бумажки вставила в рамочки и повесила на стену, если бы я действительно не задолжала всем, кого знала.
– Итак, что же ты здесь делаешь? – спросил он. – Я имею в виду, на самом деле. Теперь мы знаем, что ты опытный картежник. А может, ты еще и журналист под прикрытием? Готовишь материальчик под названием «Эти мутные Тейлоры»? – Тут он прижал подбородок к груди и отлично спародировал голос старого прожженного телекомментатора. Он будто пытался изобразить свою семью как неких вымышленных персонажей, к которым лично он не имеет ни малейшего отношения. О-о-о, как я его понимала.
– Господи, конечно же нет, – сказала я. Видимо, в моем голосе прозвучал искренний шок, потому что Джереми мне поверил. Неужели он действительно считал меня крысой?
– Но ты же пишешь, верно? Работаешь над сценарием?
В Лос-Анджелесе почти каждый встречный работает над сценарием. Пожалуй, в некотором роде, и я тоже.
– Что-то в этом духе. Я помогаю… – Мне пришлось минуточку подумать. – Я помогаю другу моей сестры. Исследую одну проблему. И еще мне надо подготовить проект для школы.
– Я так и понял, – кивнул он. – Ты все время читаешь.
Он улыбнулся и склонил голову к правому плечу. Пока он медленно закатывал рукава рубашки, сначала один, потом другой, я вдруг на мгновение увидела свою жизнь со стороны и не поверила собственным глазам. Как я вообще могла скучать по Джорджии? Ничего подобного там никогда не происходит. Уж точно не в Атланте. Уж точно не со мной.
– Я не все время читаю.
– Но много. О чем ты сейчас читаешь?
– О сектах, – сказала я. – Знаешь, когда есть кто-то главный и все его слушаются.
– А, знаю-знаю, – перебил Джереми. – Когда мы были совсем детьми, мама состояла в одной такой. Малышами мы с Джошем жили на ферме в Пенсильвании, где нам не разрешали говорить, можно было изъясняться только пением.
– Ты это только что придумал.
– Не-а. Оливии тогда было примерно пять, и ее все время заставляли танцевать с каким-то диким венком на голове и даже выбрали ей в будущие мужья какого-то старого хрыча. Только тогда ее называли не Оливией, – добавил он и издал нечленораздельный звук, который недвусмысленно указывал, что его дальнейшая карьера будет по-прежнему связана с актерством, а никак не с пением. – Вот такое у нее было имя. – Он немного помолчал, а потом издал еще один разрывающий уши звук. – А такое имя было у меня. Помню до сих пор.
– Серьезно?
Он расхохотался:
– Нет. Но ты, хоть и шулер, а повелась. Мама несколько лет назад почти заделала нас сайентологами. Только папа пригрозил, что лишит ее родительских прав.
Честно говоря, я думала, что Джереми не умеет шутить, по крайней мере, по-настоящему, смешно. Моя сестра хорошенькая и умеет при случае пошутить, а вот безоговорочно красивые люди обычно напоминали чучела животных. Типа они просто сидят по углам и ничего особенного не говорят, потому что их и так любят. Но Джереми, оказывается, умел быть по-настоящему прикольным.
– Мне пора, – сказал он. – Хотелось бы и сценарий хоть когда-нибудь почитать.
– Ага, – сказала я, – конечно. – И попыталась воспроизвести тот сумасшедший звук, который якобы был у него вместо имени в детстве.
Он дал мне «пять» и зашагал в сторону парковки.
Я стала богаче на сто двадцать пять долларов, а по ощущению – на миллион. Когда мы в следующий раз поедем в хипстерский продуктовый, я, возможно, раскошелюсь на плитку не по-детски органического шоколада. Джереми Тейлор только что говорил со мной так, будто я для него самый прекрасный человек во всей вселенной, пусть только на мгновение. Но даже в такую потрясающую минуту я могла думать только об одном: буду ли я смотреться лучше, если сниму очки, или, может, небрежно поднять их на лоб и показать всем, точно как в кино, что под очками притаилась отпадная девчонка. Вот только я была не героиней романтической комедии, которая поначалу носит очки и притворяется уродиной; я была простой и самой обыкновенной девчонкой, которая, что в очках, что без очков, выглядит одинаково. Правда, наверняка я не знала, поскольку без очков даже не могла толком рассмотреть себя, все расплывалось перед глазами. Я так и не смогла привыкнуть к контактным линзам, поэтому мгновенное чудесное преображение мне попросту не грозило.
Обычно мне было наплевать, потому что другой жизни я, собственно, и не знала. Я начала носить очки в три года. Одним прекрасным днем мама со мной играла, и правый глаз у меня вдруг как-то закатился к носу. Мама психанула страшно. Опасаясь, что у меня опухоль в мозгу, родители немедленно отвезли меня к врачу. Оказалось, что это просто начали проявляться признаки дальнозоркости, с которой я, вероятно, и родилась. Родители купили мне очки – хорошенькие, модные, какие обычно нравятся взрослым, но очки от этого не перестают быть очками. Ни один ребенок не скажет: «Посмотрите-ка на нашу новенькую, вон та красавица в очках. Вот бы она еще носила брекеты и косолапила! Как клево!» Полагаю, это научило меня быть осторожной в общении со сверстниками: стоит хоть раз облажаться на детской площадке, и вот ты уже «очкарик». Таковы факты и обстоятельства моей жизни. Как в покере, когда комбинация такая, что пас невозможен. Но красота – это еще не все. Все-таки я сумела вынести в покер всех звезд кино за столом. Если меня и не позовут на свидание, то хотя бы будут уважать. Я стану доном Корлеоне всех некрасивых девушек.
Но именно в этот конкретный момент я мечтала стать хоть немножко, совсем чуть-чуть привлекательнее. Мне хотелось, чтобы Джереми отменил все свои планы на вечер, какими бы они ни были, и отправился вместе со мной прожигать выигранные деньги. Мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня так, как мужчины обычно смотрят на Делию.
– Все время так здесь и сидела? – Летучка сценаристов, видимо, закончилась, и Декс хлопнул меня по плечу.
– Где?
– Ты на какое-то время исчезла из виду. Допытываться не собираюсь. Покуда могу доставить тебя домой в целости и сохранности. И не давай этим игрокам обчистить тебя до нитки.
Я обратила на него самый свой ангельски-невинный взгляд и сказала:
– Я буду
