Дневник пустоты - Эми Яги
Забеременев, я долго не могла привыкнуть к тому, что прихожу домой рано. Хотя покидала офис в установленное время. Когда села в поезд около пяти часов вечера, я с удивлением обнаружила, что людей в нем довольно много. И никто из них не считал это чем-то особенным.
– От мужа, родителей мужа и даже твоих собственных родителей ты порой слышишь такие жестокие слова, что хочешь предложить им поменяться с тобой местами. Но ты прекрасно знаешь – они не могут встать на твое место. Поэтому не могут понять. Они ведь не ты. Даже сейчас, когда ты стоишь рядом, мне не под силу понять, как тебе больно и насколько ты измотана.
Точно, декабрь. Предновогодняя вечеринка, если подумать, обернулась пустой тратой денег. Съехав от родителей, я осознала: первый шаг к экономии – избегать попоек, на которые не хочешь идти. Почему я должна тратить время и деньги на то, чтобы выслушивать болтовню почти незнакомых людей, а потом отвечать на вопросы о своей личной жизни?
– Пока ты, Кудряшка и все остальные боролись с утренней тошнотой и каждый день готовили мужьям ужин, несмотря на усталость, я дома ела тортики. Конечно, я не утверждаю, что все должны быть одинокими и несчастными. Я бы и сама не хотела быть одинокой и несчастной.
С какой стати я должна общаться с людьми, которые, прикрываясь неравнодушием, с ухмылкой на лице задают мне бестактные вопросы? И почему после общения с ними по дороге домой меня обступает стылая темнота?
Еще интереснее, почему в моей прихожей намного темнее, когда я возвращаюсь из спортзала, после того как позанималась аэробикой и за чаем со сладостями поболтала о пустяках с другими женщинами.
– Я одинока. Извини, это не имеет никакого отношения к твоим проблемам. Но я всегда была одинока. Знаю, все мы с самого рождения обречены на одиночество, но я до сих пор не привыкла. Все мы одиноки.
Впервые за долгое время мой голос дрожал. В доме позади Хосоно внезапно погас свет. Дом из красного кирпича – такие сейчас увидишь нечасто.
Когда я была маленькой, квартиру нам снимала компания, в которой работал отец. Этим унылым домом с синей чешуйчатой крышей владела одинокая старушка, которая в нем же и жила. Она все время что-то бормотала, а спутанные седые волосы напоминали птичье гнездо, поэтому все называли ее Ведьмой.
Ведьма всегда была в отвратительном настроении, особенно если кто-то пытался проникнуть к ней на задний двор. Детей она за это безжалостно шлепала метлой по спине. Если зайти во двор хотела молодая хозяйка, уронившая что-нибудь с балкона, Ведьма кричала какую-то тарабарщину и прогоняла ее.
Не знаю, кто эту байку придумал, но среди детей ходили слухи, что на заднем дворе Ведьма выращивает травы для ядовитых зелий и что огород охраняет ее ручной тигр. Помню, каждую весну я по ночам слышала странные звуки, похожие на крики животных.
– С другой стороны, почему всем непременно нужно вмешиваться в чужую жизнь? Даже если им нет до тебя дела, все считают своим долгом сообщить, что ты поступаешь неправильно. Таких людей много. Их много, а я одна, и иногда почти забываю, кто я такая.
Когда я училась во втором классе, мне захотелось пробраться на задний двор. Думала устроить там собственную игровую площадку, куда не попадут другие дети. Я решила попробовать рано утром в субботу. Ведьма грузно спускалась по лестнице в свой огород только около полудня, а мои родители по субботам спали часов до девяти. Если тихо выйти и закрыть за собой дверь, никто ничего бы не заметил. Накануне я сняла с ключей брелок в виде игрушечного мишки. Звон колокольчика на шее медведя мог разбудить тигра.
Уже немного жарким и влажным майским утром я приступила к осуществлению плана. Проснулась я без будильника – вероятно, потому что нервничала. Мне совсем не хотелось спать, и, даже не открывая штор, я чувствовала, что ночь уже на исходе. Когда я спускалась по лестнице, мое сердце трепетало так, словно в груди билась маленькая птичка.
– Вот почему я решила солгать.
– О чем?
Темные глаза Хосоно загорелись. У меня не осталось сомнений. Это ее я встретила здесь в начале зимы. Она была одета в красный пуховик и несла в своем животе нечто по-настоящему важное.
– Знаешь, Хосоно, хоть это и ложь, но я в ней живу. В ней помещается лишь один человек, большего и не нужно. Если сумею сохранить ее в своем сердце, она, может статься, приведет меня куда-нибудь еще. Надеюсь, за это время и я, и мир вокруг успеет немного измениться.
Тигра не было. Как и огорода с травами для зелий. Зато я увидела много красок. Они заполняли весь двор.
Розы, спиреи, пионы, ландыши, лизиантусы и множество других цветов, названий которых я даже не знала. По мере того как тьма, укрывавшая ночные тайны, мало-помалу рассеивалась, а край неба окрашивался золотом, цветы распускались, радостно звеня. Унизанные самоцветами из утренней росы, они источали густой аромат, заполнивший всю мою голову.
Я невольно посмотрела на свои руки. Не верилось, что мне разрешено наблюдать эту фантастическую сцену, не покидая своего тела. Дикие цветы изящно покачивались под только им слышный вальс, последний танец бальной ночи. Каждый лепесток, впитав лунный свет, теперь тоже сиял, приглашая меня собою полюбоваться.
Меня охватило желание к ним прикоснуться – например, к цветам плакучей глицинии.
Я встала на цыпочки и протянула руку к нежному цветку. Под моими пальцами, под самыми кончиками, появилась трещина. Утреннее солнце. Наступал рассвет. Теперь цвет мира менялся с головокружительной скоростью, словно под действием заклинания. Не успела я и глазом моргнуть, как мой маленький мирок погрузился в утро.
И тут я увидела ее. Фигуру Ведьмы под навесом из глициний. Она давала молоко льнувшим к ее ногам котятам, а когда заметила, что небо начало светлеть, досадливо передернула толстыми плечами. Она убрала бутылку с молоком и пошла вглубь заднего двора, а котята, мурлыча, следовали за ней. Когда Ведьма с котятами скрылись, небо приобрело знакомый утренний вид. Я постояла в потрясенном молчании, а затем вернулась тем же путем, которым пришла.
У порога ждала мама. По дороге в туалет она заметила, что дверь в мою комнату открыта, и нашла брелок с мишкой. Она гневно спросила, где я была, рискуя разбудить отца, но
