Алька. Технилище - Алек Владимирович Рейн
Когда пыль окончательно осела, оказалось, что мы находимся рядом с отделением милиции города Медвежьегорска, в том месте, где была вторая дверь автобуса, стояла кучка пассажиров, в которых явственно угадывалась вторая часть нашей туристической группы, за исключением нашего вожака. Стало ясно – волки позорные повязали нашего командира по ложному доносу, надо идти выручать, и мы всей кодлой попытались ввалиться в горотдел милиции, что вызвало невнятные протесты у дежурного, вставшего на нашем пути и утверждающего, что столь больших делегаций у них не бывает даже на их профессиональный праздник – день милиции. В итоге он согласился пропустить делегацию в составе: жена и трое парней, в число которых втиснулся и я, – и пропустил нас к нашему узнику совести. Надо сказать, главным побудительным мотивом для нас было желание понять, что, собственно, произошло, по какой причине нас выкинули из автобуса. В небольшом кабинете, на который нам указал опричник, дежуривший у входа, сидел с понурым видом наш вожачок и мужик в штатском лет сорока, что-то негромко втолковывающий ему, когда мы ввалились в кабинет, мужик явно повеселел, видно, разговор ему изрядно поднадоел. Первоначально в бой, как и полагается, – всё ж таки мужа из казематов выручает – ринулась жена:
– На каком основании Вы его здесь держите?
– Извиняюсь, а Вы кто?
– Жена.
– Отлично, а кто это с Вами?
– Это друзья наши, мы все участники похода по местам боевой и трудовой славы советского народа.
– Просто превосходно. Скажите, это, как я понимаю, Вы за билетами ходили?
– Да, я, а какое это имеет отношение к задержанию?
– Сейчас объясню. Сколько Вы билетов взяли?
Подруга боевая нашего лидера вдруг стушевалась, начала как-то мяться, явно запамятовала.
– Смотрю, Вы с трудом вспоминаете, я Вам напомню – пять.
Тут удивились мы, не помню, кто из нас произнёс:
– Как пять, нас же одиннадцать.
Мы с удивлением уставились на Витьку – так звали нашего командира, – он повернулся к нам и стал, энергично жестикулируя, объяснять:
– Да мы в том году всегда так ездили, возьмём на четверых два билета, а рубль водителю – и нормалёк, – видно было, что не врал, говорил убеждённо.
Следователь, устало поглядев на нас, произнёс:
– Ну, ведь уже взрослые люди, что ж вы как дети-то себя ведёте, соображать-то надо. Билеты недешёвые, за шестерых зайцев шофёр и на статью можно наскрести, а потом, вы ж на отдых приехали, почти тыща километров, первый только день, не поверю, что денег у вас нет. И что с вами теперь делать прикажете? Кстати, следующий автобус до места, куда вы собираетесь, будет только завтра.
Перспективка вырисовывалась не очень, а меня стал разбирать смех, что-то это всё мне очень напоминало. Следак наш оказался классным мужиком, всё обошлось недолгими наставлениями, затем он стал пытаться устроить нас на ночлег, что оказалось невозможным ввиду начала охоты по перу, в смысле открытия через пару дней охотничьего сезона на боровую, полевую, болотно-луговую и водоплавающую дичь.
Днём мы походили, посмотрели город, пообедали в какой-то столовой, вечером девок наших стараниями следака куда-то удалось приткнуть, а для парней свои двери гостеприимно распахнули камеры городского отделения полиции, не на улице же нас оставлять – благо они пустовали. На следующий день, мы, как полагается, взяли одиннадцать билетов, за чем следак проследил лично, и отбыли из города Медвежьегорска.
Дорога, по которой мы ехали, дорогой не являлась, это скорее была полоса препятствий. Разумней было бы, конечно, двигаться в нужном направлении просто рядом по земле, но этому мешали леса, плотно обступающие то, по чему мы двигались к цели. Скорость нашего транспортного средства вряд ли превышала скорость пешехода, автобус петлял по дороге, объезжая колдобины, иногда останавливался, пропуская встречный транспорт. Наверно, в каких-нибудь документах то, по чему мы перемещались из точки А в точку Б, числилось однополосной автомобильной дорогой, но в жизни всё не так, как на бумаге, местами она сужалась до одной полосы, а местами расширялась до четырёх, но ни в одном из этих мест признаков, что мы движемся по дороге с твёрдым покрытием, не было. Пишу и думаю: может быть, она по документам была грунтовкой, но тогда, где щебёнка или, на худой конец, гравий? Где кюветы, в конце концов? Впрочем, о чём я – гравий – тоже вещь необходимая в домашнем хозяйстве.
По прибытии наш Витёк снова взял деловой тон, и мы бодро двинули в одном, лишь ему известном, направлении. Всё это вызвало уважение, похоже, что он действительно бывал здесь и места знает, двигались мы, правда, только вдоль каких-то дорог, или даже скорее направлений, на которых тем не менее угадывались следы когда-то проезжавших по ним то ли машин, то ли сходных с машинами транспортных средств. В итоге прошли рядом с какой-то деревенькой и, двигаясь таким образом, уже в сумерках наткнулись на одиноко стоящий дом.
В подворье явно никто постоянно не жил: у крыльца, колодца, вокруг строения трава была не затоптана так, как это бывает в обитаемых жилищах, в то же время он не производил впечатления заброшенной берлоги, везде чувствовалась рука хозяина, вдобавок недалеко от крыльца стоял вполне себе ухоженный мопед. Витек поднялся по ступенькам, пошарил по карманам ветровки, достал ключ, отпер дверь и зашёл в дом. Через некоторое время появился в дверном проёме и, глядя на наши изумлённые физиономии, с показным удивлением в голосе поинтересовался:
– Вы чего не заходите?
Мы, толпясь у двери, ломанулись в дом – пора было отдохнуть. Усадьба предлагала для этого все возможности: электричества не было, но на кухне были дровяная плита и печь, большой стол, лавки, табуретки и несколько стульев. Висело несколько керосиновых ламп, был изрядный запас свечей, в буфете хватало посуды. В доме было несколько комнат, чуланы, огромная подклеть1. Живи не хочу. Мы разделились на несколько группок: я с Серёгой и Женькой нашли топор, нарубили дров, растопили плиту, девчата начали гоношить чего-то на плите, остальные накрывали стол, расставляли лавки и стулья, минут через сорок сели ужинать.
