Воспитание верности у котов и мужчин - Евгения Халь
Нужно выпить. И проверить прямо сейчас, как будет с другой телкой. Чтобы забыть всю ту хрень, что несла Анжела.
Я подошел к бару и взял в руки бутылку вискаря. Нет, не то. Водка — вот что мне сейчас нужно. Сначала ледяная водка, потом горячая девчонка.
Я открыл морозилку, вытащил заледеневшую бутылку, и вдруг увидел на полке пакет с карликовой морковкой. Таня ее вечно в суп добавляла. И еще очень любила просто так грызть. Кровь прилила к голове. Перед глазами, как живая, встала Анжела, а в распаленном мозгу зазвучал ее противный писклявый голос:
— Знаешь, зая, как получается карликовая морковочка?
Да твою ж мать! Я схватил пакет, рванул оконную раму, чуть не выдавил стекло и швырнул пакет вниз.
— Видал, Серега? Совсем буржуи, суки, охренели, епта! Жратвой из окна кидаются, уроды! — раздался снизу возмущенный крик.
— Сам пошел! — крикнул я, закрыл окно и схватил пиджак.
Рассовав по карманам деньги, ключи и телефон, я бегом бросился вон из дома. Клуб — вот что мне сейчас нужно. И телка, которая будет стонать подо мной и кричать, какой я охренительный любовник.
7 глава. Ахалай-махалай
Таня
Я пыталась сосредоточиться на работе. Листала каталог ювелирного дома, который оставил Егор. Неповторимые украшения, усыпанные бриллиантами, изумрудами, сапфирами были просто восхитительны! Я записывала все слова, которые приходили в голову при виде этих чудесных фотографий, чертила линии и завитушки на большом белом листе. Алмазы, черные бриллианты, шейх, принц, женщины. Этот метод свободных ассоциаций рано или поздно всегда выводил меня на идею. Среди кучи набросков и не связанных между собой слов вдруг мелькала молния догадки, и мозаика моментально складывалась. Но сейчас невозможно было сосредоточиться.
Телефон коротко пискнул. Пришло сообщение от Ритки с вложенным видео. Я поспешно открыла файл, и мое сердце сделало несколько лишних ударов. В спальне Стаса возле картины на стене, в которую была аккуратно вмонтирована миниатюрная камера, стояла Анжела и шептала в объектив, поминутно оглядываясь:
— Теперь котик у нас на виду. Ошейник сидит крепко. Он пошел в ванную облизать шерстку. Сейчас выйдет, и я его здесь раскатаю в тонкий блин! — она злорадно сжала кулачки и потрясла ими перед камерой.
Раскаленная игла кольнула мое сердце. Да, это понятно, что Анжела старается ради меня. Но мысль о том, что там, в ванной Стас готовится к сексу с ней, меня просто убивала. Я его ненавидела. И… любила. Эту сволочь! Этого мерзкого кота! Дура я. Боже мой, какая же я дура! Ну что же мне делать, если меня не отпускают чувства? Именно в этот самый момент, сидя в своем кабинете, я поняла, что нисколечко, ни капли не разлюбила Стаса. Наверное, я в душе мазохистка. Или беспринципная тряпка. Почему ученые не придумали, как ампутировать любовь? Чик — и просыпаешься в палате уже после. Как аппендицит вырезать. Все лучше, чем вот так сидеть и думать, как там сейчас Анжела и Стас. Как он ее… нет, не буду думать! Я смогу! Стас, убирайся из моей головы! Вон! Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, как те три китайские обезьянки. Карандаш в моих руках жалобно хрустнул и сломался.
И в этот момент позвонил Егор.
— Таня, ты как?
— Нормально, спасибо, — буркнула я. — Работаю вот.
— Понятно. Слушай, я внизу, в машине за углом. Можешь выйти на полчасика? Нужно поговорить.
Я с облегчением вышла из офиса. Вдохнула свежий воздух. Конец августа, еще продолжается жаркое лето. Но в прохладном ветерке уже сквозит легкая горчинка осени. Егор открыл дверь машины. Я села. Он положил руки на руль, слегка побарабанил по нему пальцами и тихо сказал:
— Мне кажется, что тебе сейчас очень тяжело.
Я молча кивнула. Не было сил изображать сильную женщину.
— Тогда тебе не помешает сладенькое. Здесь неподалеку есть итальянский ресторанчик. Там такие десерты подают, что это просто мамма миа! — он закатил глаза и поцеловал сложенные щепотью пальцы.
Я не выдержала и рассмеялась. Он как-то очень забавно корчил рожи.
Ресторан был уютный и почти пустой. Егор заказал такое количество десертов, что официант с профессионально невозмутимым лицом не успевал записывать. И в процессе заказа бросал на нас осторожные взгляды, видимо пытаясь понять, куда это все поместится. Меня мучил тот же вопрос.
— Егор, может хватит? — я попыталась прервать неиссякаемый поток бискотти, шоколатти и дольче фрутино.
— Гулять — так гулять! — беспечно отмахнулся он и продолжил сыпать очень красивыми, но совершенно непонятными названиями.
Полчасика превратились в полтора часа. Мы ели и болтали, слушая тихую музыку. И мне вдруг стало так легко и хорошо! Егор сыпал шутками. Я хохотала, закрывая рот салфеткой, чтобы не плюнуть в него шоколадными и миндальными крошками. Когда сладкое буквально стало поперек горла, я решительно отодвинула от себя тарелку.
— Все, больше не могу! Извини!
— А фисташковое мороженное, политое ванильно-миндальным кремом в шоколадном бисквите? — огорченно спросил он. — Это же просто поэзия!
— Не могу, Егор! У меня сейчас из ушей польется шоколадный крем! Я два дня после этого буду есть одни соленые огурцы!
— Насчет ушей не знаю, а вот на лице точно остался симпатичный шоколадный след.
— Где? — я провела по лицу салфеткой.
— Не здесь! — он отобрал у меня салфетку, намотал ее на палец, наклонился ко мне и осторожно провел возле моих губ.
— Извини! — прошептал он.
— Да ничего, спасибо! — ответила я тоже шепотом.
Его палец замер на моем лице. Наши взгляды встретились. А у него, оказывается, красивые глаза. Ярко-голубые, в светло- коричневой опушке ресниц, и очень внимательные. Возникла неловкая пауза. Но мне совсем не хотелось отводить взгляд. Наоборот, мне нравилось просто сидеть и смотреть на него. И чувствовать его теплые пальцы на своей коже. Он первый опустил глаза и убрал руку с моего лица. А потом вдруг мазнул салфеткой с кремом по своей щеке.
— Ты что делаешь? — удивилась я.
— Ничего, — пожал плечами он.
Бросил салфетку на стол, зачерпнул пальцем крем с
