Трое - Георгий Иванов Марков
— А знаешь, — говорит Сашо, будто Иван мог об этом знать, — как мы с командиром роты сцепились… из-за переливания крови. Он мне говорит:
— Хорошо, что с кровью не передается и характер! — А я ему сразу:
— Разрешите возразить, товарищ капитан. Ивану бы была только польза от этого!
«Все прекрасно… И это солнце, которое светит мне в глаза, и болтовня Сашо, и снисходительная улыбка Младена, и это мое легкое, радостное чувство! Все прекрасно! — думает Иван. — Потому что я только что открыл самое важное в жизни, то, что целиком ее изменит…»
Пока Сашо рассказывает о случившемся за это время в роте, Иван продолжает свое:
«Я даже не знаю, что будет дальше! Может, навсегда останусь инвалидом, может, ампутируют что-нибудь, может, буду неизлечимо больным, но, несмотря на все это, ясно одно — я буду счастлив! И не могу не быть счастливым! Даже в свои самые трудные минуты я все равно буду счастлив!»
Он переводит глаза с одного на другого. Сашо гримасничает, изображая долговязого «Без пяти два», который сказал:
«Был парень — во! На всю роту один! И кокнули. Которое хорошее — тому жизни нет. Потому хорошее. Коли он выдюжит и жить пожелает, должон стать хамлом, вроде как я».
Теперь рассказывает Младен, как Данче упала в обморок, когда ее разыграли, что Сашо убит.
— В обморок, ерунда! — бормочет Сашо, но ему приятно.
Ивану удивительно, как это для них троих счастливый конец превращает страшную историю в веселое происшествие и как всем им приятно вспомнить подробности.
Солдаты уходят. Вернее — их прогоняет сестра. Сашо целует Ивана в щеку и издали показывает, что уладит вопрос с бритьем.
Младен машет ему рукой.
— Милые и прекрасные ребята! — восклицает Иван, оставшись один. — Они любят меня, и я люблю их! Не оттого, что они кинулись меня спасать, а потому что они на самом деле милые и хорошие! И все в роте милые и хорошие!
Вдруг он вспомнил свою мать. Это было давно. Он учился в первом классе, а школа находилась далеко, совсем в другом районе. И была зима, и очень холодно, и туман. Он вышел из школы, а сердце сжималось от страха. Но какая-то женщина взяла его на руки, завернула в шубку и отнесла на руках домой. Мать. Она пришла за ним в школу.
Он прижался к ней, и ему было так хорошо, так приятно.
— Боже мой! — восклицает раненый. — А я поддался самому отвратительному чувству! Как это — нет любви! Любовь — это не отношения мужчин и женщин, не очарование природы! Любовь — это сущность взаимоотношений между богатыми натурами! Это — раскрытие богатства, естественное стремление поделиться с другим этим богатством! Настоящая основа любви — это отдать всего себя! Здесь ее начало, — самое сильное, самое прочное!
Он вспоминает о чувствах к жене. Она не приехала. И он не удивлен, не чувствует себя покинутым ею.
— Вот, — думает он, — и у нас была любовь! Я ее любил, был готов на все ради нее. И эта моя любовь была искренней, чистой, святой. Ради этого я был готов ей все простить, быть снова вместе с ней. Но такая любовь не может быть большой, настоящей!
Снова вечер. Совсем другой вечер! Все ясно, спокойно, определенно. И мягкий свет лампы, и тихие шаги сестер, и уверенная улыбка врача, и ритм сердца, и необыкновенная ясность ума.
— В шахматы играете? — спрашивает он сестру, которая приносит ужин.
Та недоумевает. Она впервые в этой палате и, ей сказали, у тяжелораненого.
— Пожалуйста, сестра, — говорит Иван, — принесите завтра шахматы. Наверное найдется кто-нибудь, чтобы поиграть!
12
Мне нужно завязать знакомства с новыми людьми. Самое важное пока — произвести на них хорошее впечатление.
Младен
Наконец наступил и этот день!
По дороге на завод, окаймленной стройными рядами тополей, спешат люди. Штатские и военные, мужчины и женщины. Проносятся мотоциклы, тянутся вереницей сверкающие ободками велосипеды, тяжело ползет переполненный автобус — живая река, устремившаяся к открытым воротам завода.
У большого портала стоит часовой. Это Желязко, в красивой пилотке Младена. Он с любопытством оглядывает проходящих. Заметив юношу в зеленых хлопчатобумажных брюках и белой рубахе с засученными рукавами, Желязко входит в караульное помещение, берет приготовленный букетик цветов, возвращается на пост и ждет, пока Младен поравняется с ним.
— Желаю успеха! — Сует цветы ему в руки.
Младен смотрит на простодушное лицо часового, в его дружелюбно улыбающиеся глаза, на букетик полевых цветов.
— И тебе того желаю, браток!
В штатском Младен неузнаваем. Его вид уже не так внушителен, как в форме. В задумчивом, сосредоточенном взгляде его глаз сквозит не свойственное ему возбуждение. Желязко морщится — Младен в штатском ему не нравится.
Вчерашний часовой проходит ворота завода, как проходил до этого тысячу раз, но теперь все кажется ему новым, странным.
Новая, незнакомая ему обстановка бросает в его душу семена сомнения, беспокойства. Как его примут? Все ли он хорошо обдумал? Не случится ли что-нибудь не предусмотренное?
Перед тем, как войти к начальнику цеха, солдат Младен прогоняет беспокойство, рассеивает сомнения штатского гражданина Младена; к нему возвращается хладнокровие:
— Все в порядке!
Начальник цеха — инженер, совсем молодой человек представительной наружности. И хотя Младену доводилось видеть его и раньше на территории завода, только сейчас молодость инженера производит на него впечатление.
«В такие годы, — говорит он себе, — начальник и инженер! Почему бы и мне не стать таким?»
Младен щелкает каблуками и по-военному вытягивается перед начальником.
Начальник, занятый какими-то бумагами, рассеянно смотрит на него.
— Присаживайтесь! — говорит он. — Присаживайтесь!
Младену приятно, что к нему обращаются на «вы». Садится. И сразу же начинает осматривать обстановку. Ковер, кресла, картина на стене, большой шкаф с образцами металлов. И как много книг! На столе чернильница из кованого железа…
«Пожалуй, ему нет и тридцати…»
Начальник цеха, подперев руками голову, пытается сосредоточиться. Он думает, но о чем, Младен не знает, однако, ему нравится это выражение лица начальника.
— Вы, если не ошибаюсь… — обращается он к Младену, и прежде чем тот успевает что-нибудь сказать, восклицает: — Да! Наш часовой! Директор говорил мне о вас! Правильно поступили, что пришли к нам на завод.
Младен улавливает озабоченность и любопытство во взгляде инженера и чувствует себя польщенным.
— На какую работу вы хотели бы пойти?
У вчерашнего солдата уже заготовлена дюжина ответов. На этот вопрос следует:
— Куда пошлете, товарищ начальник!
Инженер не скрывает своего удивления. Такое проявление готовности всегда заставляло его настораживаться. Впрочем, парень действительно может быть энтузиастом, как настоящий комсомолец!
— Все-таки, что
