Владимир Хлумов - Графоманы
- Заменитель? - Доктор поморщился, - Ну, а как же с равнодействием в духе высшей справедливости. Что же, одним - натуральное, а другим - суррогат?! - отпарировал Доктор.
Гоголь-Моголь глубоко задумался. Толя все никак не мог понять, серьезно они спорят или просто балагурят. Доктор пристально, как бы даже с сочувствием, рассматривал оппонента. Инженер по-прежнему ковырялся в тарелке, а Елена, вдруг наклонилась к нему и что-то шепнула на ухо. Тогда инженер выключил патефон и они вышли, предупредив, мол сейчас, сейчас.
Скрипнула дверь, ведущая пустую комнату. Толя вспомнил про детский рисунок на стене и странное, унылое настроение овладело им. Оно каким-то непонятным образом перекликалось с речью Доктора, с необычной исповедью одного немолодого человека перед другим. Толя незаметно выпал из окружающего действия. К реальности вернул Доктор слегка коснувшись его плеча и позвав тихим лечебным голосом.
- Анатолий, что с вами?
Толя очнулся.
- Не грустите, Анатолий, Гоголь-Моголь у нас утопист, но он не вредный.
- Да, я не вредный, - дружелюбно подтвердил утопист.
- Нам Коля рассказывал о вас, - продолжал Доктор, - Говорил: если бы все в вашем институте были такие, то за свою теорию был бы спокоен. Для него это важно, он много сил здесь положил. Он говорит, пусть мол критикуют, но только честно, научно. Ей богу он заслужил, всей своей жизнью. Да я уверен - все окончится успехом, иначе я просто не знаю как быть.
- Вы говорили... - Толя смутился, - Что за беда с ним случилась?
Доктор удивленно посмотрел на Гоголя-Моголя и тот с каким-то ожесточением махнул рукой.
- Не знают, ничего не знают...
- Подожди, - перебил Доктор, - Вы не знаете, что он отбывал срок?
- Какой срок?
- Николай Степанович был репрессирован. Семнадцать лет без права переписки, - сухо сказал Доктор.
- Как семнадцать? За что?
- За так, бесплатно, - со злостью бросил Гоголь-Моголь.
Утопист зря сердился на Ермолаева. Толя был не из тех людей, которые вообще ничего не знали или не желали знать о репрессированных. Просто он никак не предполагал такого с инженером.
Между тем, на кухню возвратились виновники торжества. Инженер, кряхтя от натуги, поставил на пол здоровенный магнитофон - последнее слово мировой электроники. Казалось, такая прекрасная машина, будучи включенной, непременно станет источником какой-нибудь приличной музыки с английскими словами. Но напротив, когда завертелась бобина, послышался сухой треск, а затем голос, а точнее - голоса. Именно, кричали двое, гитара и человек, кричали хрипло и в лад. За общим грохотом, лязганьем и треском почти невозможно было разобрать ни слов, ни музыки. Да и вряд ли все это можно было назвать песней. Во всяком случае, человек культурный и образованный здесь мог бы только усмехнуться. Тем не менее, участники торжества буквально припали к магнитофону, будто в жизни ничего лучшего не слыхали.
Более часа длился странный концерт. Слушатели плакали и смеялись, цокали языками, подмигивали друг дружке, постоянно уточняли плохо расслышанные слова, изредко показывали большой палец или ожесточенно стучали себя по коленке. В общем, произошло настоящее с надрывом сумасшедствие небольшого коллектива странных людей.
После окончания домашнего концерта Толя вспомнил о рукописи. Инженер обрадовался, отвел гостя в кабинет, но рукопись отдать отказался.
- Извините, Анатолий, я хотел бы перед докладом еще поработать с ней. Да вы не расстраивайтесь, я вам расскажу главное. - Богданов нежно погладил рукопись. - Я почему астрономией увлекся? Я ведь технарь по образованию, инженер. Это меня один очень хороший человек надоумил. Познакомились мы с ним... - хозяин замялся, - впрочем, неважно где...
- В лагере? - подсказал Толя.
- Эх, понарассказали уже, -не очень сердясь, сказал инженер, - Да, было это в сорок третьем. Звали его Георгием, очень известный астроном был. Ну да это грустная история, ведь он погиб потом, ладно не будем, Анатолий. - он приумолк на мгновение, впоминая прошедшие годы, - Георгий мне целый университетский курс прочел на нарах, и особенно про звезды и планеты. Тогда я и загорелся. Ведь я и про десятый спутник не случайно думать стал. О, здесь цепь совпадений!
Инженер подошел к стелажам, где алел длинный ряд томов Большой Советской Энциклопедии первого довоенного издания. Он с трудом вытащил крепко зажатый собратьями том номер пятьдесят, содержавший исчерпывающую информацию от огнестрельного оружия до серицита.
- Как-то мне понадобился диаметр Сатурна. У меня уже были кое-какие формулы. Да, беру я вот этот самый том, нахожу Сатурн, читаю - и глазам своим не верю, - инженер раскрыл книгу и прочел: - "Сатурн имеет десять спутников. Диаметры их заключены между двумястами и четырьма тысячами километров... "
- Не может быть! - воскликнул Толя Ермолаев.
- И я так бы не поверил. Любой школьник знает - у Сатурна девять мылых планет, но гляньте сами, - он протянул книгу.
На пожелтевшей зачитанной странице Толя перечитал ошибочный абзац, потом повертел книгой, будто проверяя, на самом ли деле это Большая Советская, и даже открыл титульный лист. Список уважаемой редакции, от К.Е.Ворошилова до Ем.Ярослваского, и дата выпуска - не оставили никаких сомнений в ее подлинности.
- Опечатка, - прокомментировал Толя.
- Вряд ли. Возможно, просто заблуждение, но гениальное заблуждение! Богданов поднял кверху указательный палец. - Меня как будто током ударило: а вдруг и вправду есть десятый спутник? Вдруг это не мираж, не издательская ошибка, а действительно гигантская глыба вещества? Ведь, она же, эта глыба, черт побери, должна как-то проявится?! Так я и загорелся, годами считал-пересчитывал, горы таблиц перепахал, и на тебе - должен быть спутник! Вот ведь комбинация: в книге есть спутник, а никто его в природе и не видел еще, просто-таки призрак двуличный, а не спутник. Нет, Анатолий, должен, должен быть и в природе, нужно искать, срочно, побыстрее, а то как бы на западе не обошли.
Толя принялся исследовать другие тома. В первых уже изрядно выцветших, титульные листы повсеместно были изорваны, а там же где они сохранились, ряд фамилий членов редколлегии тщательно были зачернены химическим карандашем.
- Мама моя зачеркивала и вырывала, -пояснил инженер, заметив недоумение собеседника. - Книги пожалела, и чтобы не выбрасывать, решила избавиться от опасных фамилий. Она боялась обыска... Вырванные листы - это ведь стиль эпохи, это ее портрет! Ну да ладно, Анатолий, что тут говорить. Грустная тема, пойдемьте, пожалуй к друзьям.
На кухне пили чай с бисквитно-кремовым тортом и ужасно спорили. Гоголь-Моголь, срывающимся голосом, кричал:
- Врешь, будет равнодействие!
- Не будет, поскольку утопия и технократический выверт, - спокойно возражал Доктор.
- Пусть тогда пеняют сами на себя, я умываю руки...
- Вы чего? - перебил инженер, - Опять про метро?
- Да нет, наш умник формулу придумал, - пояснил Доктор.
- Какую формулу?
- Аааа - Доктор махнул рукой.
Но Гоголь не обиделся и начал рассказывать новым слушателям.
- Вот, положим, кто-то решил всеобщее счастье установить на свой манер. Что же необходимо для успеха мероприятия? Каковы, так сказть, достаточные условия? Конечно, речь идет о приличном проекте, чтобы все было гуманно, по-доброму. Естественно, первым делом нужны единомышленники. Но как их объеденить? Да и надо их сначала найти. Ведь у каждого своя система благополучия, одним, положим, ваше счастье - так себе, ничего, а другим - вообще поперек горла. Следовательно нужны какие-то правила, нужна формула объединения - причем, заметьте, добровольного, иначе, из-под палки в рай...
- Не томи, - не выдержал Доктор.
- Ведь отчего глупые мероприятия случаются? - гнул свою линию Гоголь-Моголь. - Кому-то что-то в голову стукнет и он от этого так возбудится, что непременно желает поделиться своей радостью с остальними. Этакий Сен-Симон, Жан Жак Руссо. И не дай бог, если на его светлом пути другой нигилист подвернется, которому все побоку. Ну, не хочет он чужих идей, у него своих навалом! Натурально, наш Сен-Симон очень злиться начинает и - к ногтю нигилиста: вот тебе демократия, вот тебе социальный прогресс, кто не с нами - тому красный семафор! А я предлагаю так: кто не с нами, тот пускай сам как хочет живет.
- Это и есть твоя формула? - усмехнулся инженер.
- Почти, -гордо ответил Гоголь-Моголь.
- Но государством-то кто управлять будет? - спросил Доктор.
- Кто, говоришь, будет населением править? А само же население и будет управлять.
- Нет на тебя Разгледяева, - благосклонно пожурила Елена, - Тебя бы в миг анархистом заклеймили.
- Не анархизм, но демократия меньшинства, - возразил Гоголь-Моголь предположительным нападкам Разгледяева. - Ведь до сих пор как было? Кто-то решение принимает, а претворяют совсем другие. Несправедливо, нету всеобщего равнодействия. А, по-хорошему, кто решение принимал, тому и карты в руки - трудись в поте лица, воплощай мечту детства. Вот это демократия, по всем параграфам, вот и равнодействие в духе...
