Владимир Хлумов - Графоманы
- Знакомьтесь, это мой защитник-герой Анатолий Ермолаев!
Она представила ему пристутсвующих и тот сразу забыл их имена. Как выяснилось, обоих незнакомцев называли по-дружески - одного Доктором, а другого Гоголем-Моголем. Гостя усадили, подставили тарелку и налили шампанского.
- У меня есть тост, - обращаясь к хозяину, поднялся Доктор. - Коля, знакомы мы не первый год, близко знакомы, но все как-то не было случая сказать самое главное. То есть говорить-то мы говорили, и до хрипоты, и до ссоры, но все о делах-проблемах. Теперь же я хочу сказать о тебе. Ты уж извини за длинноты, но зато от чистого сердца. Тяжело быть без друзей, но еще тяжелее быть без товарищей, без людей, с которыми можно обо всем говорить, которым можно доверить свои сокровенные сомнения, переживания, без страха, что они тебя чем-нибудь попрекнут или, не дай бог, над чем-нибудь твоим сокровенным посмеются. Человек не может жить один, даже если он самый умный. Всех не обхитришь, всегда найдется такой хитрец , что его не обойдешь, и этот самый главный хитрец - ты сам. Но с самим собой долго не поспоришь, вот и начинаем мы искать вокруг родную душу, и даже не для того чтобы излиться, а чтобы самому из других уст услыхать свои мысли-сомнения. Нужно обязательно знать - есть еще люди, и не только в книжках, а живые, рядышком, у которых болит и ноет тоже самое. А иначе, свихнешься от окружающей пустоты и радости.
- Эка завернул, - вставил Гоголь-Моголь.
- Подожди, я серьезно, - продолжал Доктор, все больше и больше волнуясь. - Я же о главном. Не знаю, но мне было очень тяжело, пока я тебя, Коля, не встретил. Ох, тяжело, кричать криком хотелось: где же вы люди? Куда исчезли? Ведь были же, я же читал, господи, еще сто лет назад были, с мыслями нормальными, с разговором человеческим, с моими болячками. Все, конечно, кричат: время другое, стрессы, экология, не справляемся с потоком информации. Чепуха, где она информация? Да и не в ней дело, дело же в идеях - а где они, новые идеи? По пальцам пересчитать можно - раз, два и обчелся, но то еще не беда, старое и то забываем. - Доктор вдруг задумался, и, усмехнувшись, сказал: - Вы можете сказать, мол я для нашего гостя, Анатолия, говорю, но ей богу нет, или не потому лишь... Я говорю от того, что грустно без человека, тяжело без людей. Но это нам, в тепличных, можно сказать, условиях, а каково же тебе, Коля, было, как же ты превозмог, с твоей бедой? Я знал, правда, много таких с бедой, думал, они должны быть желчны и злы, я думал, что они должны нас всех тут ненавидеть, и нетолько сотрапов, но и нас - простых, слабых, молчаливых. А вот ты меня опроверг, исцелил, за равного принял, но я лично с равенством не могу согласится. Да, да, не спорь, мы все здесь не согласимся. Я следил за тобой, как ты начал среди нас жить, удивлялся, с какой жаждой, жаждой и интересом. Скажи, откуда интерес после всего остается, откуда горение - ведь работать начал как бешенный, я же знаю, слышал про твои успехи. Но тут опять - испытание. мы-то все потихоньку живем, по зарплате; выдумывать - хлопотно, внедрять - специальным законом запрещено. И начались тут твои новые мытарства, ведь все еще по Аристотелю, движение вследствии толкания: бумажкам ножки приделывать, шестеренки маслицем подмазывать, иначе вперед - никак. И все самому. Ну, думаю, завязнешь ты, все в трение уйдет необратимо, на повышение энтропии ближнего космоса. Так и есть. Что-же жизнь - беспросветная штука, несправедливая: все коту под хвост? - Доктор сделал паузу, оглянулся вокруг и вдруг улыбнулся. - Нет, не так, забрезжил просвет, разошлись три тучи и в проеме синий кусок неба вывалился. Есть все-таки справедливость, есть высшая истна; посветлело в доме твоем, теплее на душе стало - пришла любовь. Как же она чертовски хороша! - Доктор потянулся стаканом к Елене, - За тебя, Лена, за твой талант быть такой, как ты есть. Ты теперь всю его жизнь оправдала, с тобой теперь поднимется. За тебя.
Все встали. Гоголь-Моголь облегченно вздохнул.
- Ну, думаю, куда он клонит? Ох, хитрец, безропотно присоеденяюсь, ибо для чего еще жить если не для красоты?! Только женщины такие раз в тыщу лет являются миру. Да-да, а вы думали, отчего великих изобретений мало, что же некому творить? Э, навалом, а вот стимулов, причин, натуры, так сказать - вот чего дефицит! За тебя Елена.
- Ладно, ладно. Спасибо тебе, Доктор, - Елена благосклонно позволила поцеловать ручку, - И тебе Гоголь-Моголь, изволь.
Жалобно заскрипел патефон, но странные люди были слишком заняты друг другом.
- А что вы, младая науная поросль, думаете насчет развития транспортных коммуникаций в России? - Гогоголь-Моголь уперся в Анатолия. Тот смутился, и вопрошающий пояснил:
- Я в смысле социального решения в духе высшей справедливости.
- В духе высшей справедливости? - Толя по-прежнему недоумевал.
- Да, в этом самом духе.
Гоголь-Моголь подмигнул Доктору.
- Ничего не думаю, - честно признался Ермолаев.
- Э, молодой человек, давайте не увиливать. Вы представитель официальной науки и не должны так отвечать. Ну вот, к примеру, дирижабль как по-вашему, разве не подойдет для бескрайних просторов России?
- Дирижабль неповоротлив и к тому же не надежен, сгореть может, вспомнил Толя некогда прочитанные популярные статейки.
- Нет, это не аргумент, я же неговорю о допотпных моделях, я имею ввиду с учетом современной технологии.
Толя заколебался.
- Ну, не знаю, если с учетом, то наверное...
- А вот и нет! - обрадовался Гоголь-Моголь Толиному согласию. - Заблуждаетесь. Дирижабль - утопия и здесь никакие технологии не помогут. Понимаете, Анатолий, дело не в технологии, дело в идее. Ведь идея изначально мертворожденная. Ведь что есть свободное воздухоплавание? - Гоголь-Моголь патетически взмахнул рукой. - Это парение огромных предметов легче воздуха! Представляете, Анатолий, идет в колхозе жатва, мужики овсы жнут, и вдруг над ихними головами появляются гигантские парящие предметы. Ведь это непрелично...
- Слушай, Гоголь, - перебил его инженер, - что ты к человеку пристал, человек в гости пришел, а ты... ты бы по делу...
- Нет, погоди. Разве русский мужик приемлет в небе парящие предметы? Ведь это же огромные сигарообразные машины! Чепуха получается. Разве можно дирижаблями осуществить всеобщее равнодействие?
Толя оглянулся по сторонам. Инженер и Доктор что-то перебирали в тарелках, а Елена из последних сил пыталась удержаться от смеха.
- Или представьте, Анатолий: тот же самый колхозник решил в город за промтоварами смотаться. - Не унимался Гоголь-Моголь, - Берет он в карман честно заработанные трудодни, выводит из сарая личный цеппелин, садится в гондолу и прямехонько плывет в райцентр, сутки туда и двое обратно, с учетом направления ветра. Опять же чепуха получается. Как же быть?
Ермолаев не знал, что и ответить.
- Именно, Анатолий, надо отбросить пагубную идею с дирижаблями! А что же остается? Как транспортную проблему решить при нашем бездорожьи? Тупик? Нет! Есть гениальный план, - Гоголь-Моголь взял бутылку шампанского. - Пусть здесь будет столица, - он расчистил в центре стола место и водрузил бутыль, - а вот, - принялся двигать стаканами и другими предметами, - остальные города. Вот, к примеру, Вышний Волочек, - он указал на подсохшую корочку черного хлеба. - Как все это объеденить в единую систему, чтобы по всем параграфам было равнодействие? Ха! Очень просто, ничего нового не нужно выдумывать. Зародыш, как говорится, давно в утробе.
Гоголь-Моголь поднялся над столом, словно ястреб над птицефермой, и начал водить крылами.
- Продлеваем все существующие радиусы метрополитена по найкратчайшей геодезической линии, под реками, полями, озерами, от города к городу, от поселка к поселку, от деревни к деревне, до самых дальних, некогда отсталых приграничных районов, осуществляя, наконец, на практике великое социальное единение. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Вышний Волочек! И помчали голубые составы за пятачек население из города в деревню, а из деревни непрерывным потоком, минуя промежуточные инстанции, пошел натуральный продукт! Исчезла, наконец, постылая провинция, мы все теперь граждане - столичные жители...
- Не выйдет, - перебил Доктор.
- Почему же? - опешил Гоголь-Моголь.
- Не получится.
- Как это не получится, - уже возмутился изобретатель деревенского метро, - От чего?
- Мрамору не хватит.
- А мы заменитель искусственный использовать начнем.
- Заменитель? - Доктор поморщился, - Ну, а как же с равнодействием в духе высшей справедливости. Что же, одним - натуральное, а другим - суррогат?! - отпарировал Доктор.
Гоголь-Моголь глубоко задумался. Толя все никак не мог понять, серьезно они спорят или просто балагурят. Доктор пристально, как бы даже с сочувствием, рассматривал оппонента. Инженер по-прежнему ковырялся в тарелке, а Елена, вдруг наклонилась к нему и что-то шепнула на ухо. Тогда инженер выключил патефон и они вышли, предупредив, мол сейчас, сейчас.
