Александр Зиновьев - Смута
По телевидению стали показывать двадцатисерийный фильм «В новом Партграде» о расцвете гангстеризма. Фильм завладел душами партградцев. На время показа фильма они бросали все дела, включая политические сборища и пьянство, и кидались к телевизорам. Город замирал на это время подобно итальянским городам во время футбольных матчей. Власти сделали из этого практические выводы. Когда начались забастовки на заводах, гангстерские фильмы стали показывать по одному из каналов телевидения круглые сутки. Забастовки прекратились, так как забастовщиков нельзя было оторвать от телевизоров даже обещаниями выдать бесплатно по чекушке «горбачухи».
— Нет худа без добра, — сказал по этому поводу Крутов. — Когда перестроечная муть кончится, мы кое-что из нее возьмем на вооружение. В конце концов, что нужно народу? Хлеба и зрелищ. Так было. И так будет во веки веков.
Перестройка правосудия
В Москве заговорили о необходимости либерализировать систему правосудия. В Партграде эти идеи нашли самую благоприятную почву. Это и понятно: по крайней мере треть взрослого населения области составляли заключенные и бывшие заключенные, а другую треть — будущие заключенные и потенциальные преступники. В партградской прессе были выдвинуты и широко обсуждались идеи, приведшие в смущение даже видавших на этот счет виды западных специалистов. Вот несколько примеров этих идей.
Принцип «Не пойман — не вор» устарел. Теперь надо мыслить по-новому. Если тебя поймали на месте преступления, ты вызываешь своего адвоката. Последний ведет переговоры с органами правосудия. Ты на это время можешь ехать на курорт, и пострадавший обязан оплатить расходы. Конечно, после суда, если таковой состоится, и если тебя признали виновным, ты будешь обязан вернуть часть денег пострадавшему. Пострадавший обязан предоставить бесспорные доказательства того, что он на самом деле пострадал и пострадал именно от данного индивида. Если адвокат обвиняемого находит доказательства недостаточными, против обвинителя возбуждается судебное дело. Пострадавший не имеет права оказывать сопротивление преступнику, если не установлено и не подтверждено судом, что он на самом деле пострадавший. Обвиняемый имеет право выбирать судей и народных заседателей из двух и более кандидатов. Если судья был трижды забаллотирован обвиняемыми, его дисквалифицируют. Заключенным предоставляется самоуправление в местах отбытия наказания. Сократить охрану, ликвидировать решетки и проволочные заграждения, поскольку они унижают достоинство заключенных. Семьям осужденных разрешить отбывать заключение вместе с ними. Предоставить заключенным свободу передвижений и деятельности в течение двенадцати часов в сутки. Вот в таком духе заработали мозги партградских либеральных мыслителей.
Тюремное и лагерное начальство отнеслось к этим идеям серьезно и по своей инициативе начало перестраивать тюремно-лагерный режим. К счастью для партградцев, места заключения окружили воинскими частями. Иначе в них не осталось бы ни одного человека.
Возник кооператив свободных адвокатов. Он взял под свою защиту преступный мир. Уголовники стали заниматься грабежами, мошенничеством и хищениями социалистической собственности совместно со своими адвокатами.
Перестройка в сумасшедшем доме
От обитателей психиатрической больницы долго скрывали, что в стране началась перестройка. Но, как говорится, шила в мешке не утаишь. В больницу в большом количестве стали прибывать сумасшедшие нового, специфически перестроечного образца. Это были горбачевы, ельцины, сахаровы, солженицыны, троцкие, бухарины, тухачевские, власовы, николаи, анастасии, столыпины и имитаторы прочих личностей, ранее считавшихся эксплуататорами, реакционерами, врагами народа, предателями, а теперь возводимых в ранг невинных жертв сталинского террора, идейных борцов против сталинизма и гениев, предвосхитивших горбачевскую перестройку. Сначала их не решались сажать в больницу, поскольку они отличались от нормальных людей лишь несколько повышенной возбудимостью. Но они не остановились на уровне общего помешательства и стали требовать раздачи всех средств производства в частную собственность, ликвидации партии и КГБ, открытия границ, роспуска армии, разделения страны на множество независимых государств и многого другого, чего не хотели даже самые заядлые перестройщики и западники. Нависла угроза полной дезорганизации жизни города, так как сумасшедших было трудно отличить от здоровых перестройщиков, и население воспринимало бред сумасшедших как дальнейшее развитие идей Горбачева. Лишь после того, как психи обвинили Горбачева в том, что он не настоящий Горбачев, а подмененный в КГБ, руководители области собрались на экстренное совещание. После бурных дебатов, в которых чуть ли не половина собравшихся встала на сторону сумасшедших, последних решили временно изолировать от общества. Мотивировка была такая: перестроечные психи слишком далеко забежали вперед в обновлении общества, как в свое время диссиденты в критике застойного периода и сталинизма. Как только кончится перестройка, так этих новых психов, опередивших свое время, выпустим на волю.
Сумасшедших перестройщиков стали потихоньку забирать в «психушку». По ошибке схватили ряд здоровых граждан, искренне поверивших в обещания и призывы Горбачева. Сначала их хотели было выпустить. Но по здравом размышлении решили, что они опаснее больных, и их изолировали в отделении для особо опасных преступников.
Эти перестроечные психи и энтузиасты и принесли в психиатрическую больницу вести о перестройке. В больнице начало твориться такое, что, по словам самого Крутова, не увидишь даже в сумасшедшем доме. Психи нового образца потребовали самоуправления, невмешательства врачей в процесс лечения и перевода больницы на самоизлечивание (наподобие самофинансирования), свободы свихивания с ума как неотъемлемого права человека. Психи старого образца объявили все это контрреволюцией и потребовали введения в больнице военного режима. Их стали выгонять на волю. Улицы города заполонили наполеоны, ленины, сталины, робеспьеры, хомейни, маоцзедуны, дзержинские, гитлеры, муссолини и прочие представители ушедшей в прошлое эпохи. Они гадили, где попало, хватали все, что попадалось под руку, и вытворяли такое, что многие граждане стали проситься в больницу, где, по слухам, царила подлинная демократия.
Рабочее движение
Перестроечное брожение умов началось в Москве и оттуда распространилось на провинцию. В провинции оно; в свою очередь, сначала захватило «мозговую» верхушку, т. е. руководство и близких к нему «интеллектуалов», и затем распространилось на прочие слои населения. Таким образом и здесь оно шло от волевого и интеллектуального центра к прочим частям социального организма. Таким путем оно дошло до предприятий области. Начались забастовки. Работники предприятий выдвинули требования, суть которых сводилась к следующему: поддержать экономическую реформу Горбачева, убрать «консерваторов» со всех постов и поставить на их место горбачевцев. Так что забастовкой были довольны не только на Западе, где ее расценили как признак приближающегося краха коммунизма, но и в Москве, где в ней усмотрели признак успеха идей перестройки. Были выдвинуты и другие требования, например — улучшить продовольственное снабжение и бытовые условия. Руководители области признали требования справедливыми и обещали принять надлежащие меры. Попросили только подождать с мылом, пока не будет построен завод мыла и стирального порошка, Этот завод должны построить американцы как пример сотрудничества капитализма и коммунизма.
Национальное движение
Население области на 90 процентов было этнически русским. Десять процентов нерусских образовали выходцы из других мест, приезжавшие сюда в качестве преподавателей институтов, музыкантов, инженеров, партийных работников и представителей прочих непроизводительных профессий. Они вошли в привилегированный слой области и никогда не помышляли о каких-то особых национальных правах. И все же пробуждение национализма в Прибалтике и Закавказье не прошло незамеченным в Партграде.
В одном из районов области испокон веков жило несколько деревень бордян. Сами они считали себя русскими и не знали никакого другого языка, кроме русского. В университете работало несколько выходцев из этих деревень. Они-то и открыли в каких-то архивах, что жители этих деревень были насильственно обращены в православие и руссифицированы. Услыхав о том, что прибалты взбунтовались против русского владычества и стали добиваться независимости, бордянские интеллектуалы решили пробудить национальное самосознание у своих односельчан. Упившись «горбачухи», потомки бордян потребовали от областного начальства предоставить им автономию и свою конституцию, дать право говорить на своем родном языке, ввести свои деньги, причем — конвертируемые. Приехавшие из города представители власти разъяснили взбунтовавшимся бордянам, что на бордянском языке сейчас в мире никто не говорит. А на изучение бордянской письменности нужно кончать университет и потом лет десять корпеть в научном кабинете. Из особых денег для бордян ничего хорошего не выйдет, так как иностранцы на них ничего купить не смогут. Отделиться от области бордяне не могут, так как их деревни находятся в середине области. Если они захотят куда-то переселиться, им препятствий чинить не будут. Но куда? Никто не знает, где была их историческая родина. В США их сами американцы не пустят, они уже сыты по горло советскими эмигрантами. В Сибирь — в любое время. Выслушав такие речи, потомки бордян еще раз упились «горбачухи» и набили друг другу морды, в первую очередь — своим родным интеллектуалам. Что произошло потом, сведений не имеется.
