Разрыв - Джоанна Уолш
Возврат
возврат
Возврат.
Жарко, жарко. Сейчас, наверное, около шести вечера. Ищу, куда бы сесть, и нахожу еще один камень, переприспособленный. Мне неизвестно, чем он был раньше, — только то, для чего он служит теперь. Я вынимаю сигарету, будто призванную оскорбить благоразумные пары с их упакованными бутербродами. Хочу быть их противоположностью — максимальный артериальный удар по всем фронтам. Без распорядка обедов и ужинов я курю больше. Прием пищи в отпуске структурирует время, скуку: сигарета — предлог для равноценной паузы, а путешествие разрешает мне плохо питаться и курить. Курящие друзья предупреждали меня о вредности курения, но делали это с хитрой улыбочкой. Хотели, чтобы я присоединилась к их клубу — клубу жаждущих смерти, а не брака. Здесь, вдали от дома, где то, что я делаю, не жизнеподобно, смерть не может меня достать — и холестерин тоже. В любом случае есть мне не хочется. После Ниццы я почти не ела, хотя официанты у ресторанов то и дело подходят ко мне, хватают за руки: Hello! Bonjour! Signora, scusi! То, что раньше будило во мне голод, теперь вызывает чувство сытости, и голод проявляется не как голод. Я ощущаю себя пустой, но это не физическая пустота. Чувствую синестетически, как те, кто способен видеть звуки как цвета.
Римские улицы предлагают мне череду закусок: пицца, бискотти, гранита[38]. Они мгновенно утоляют голод. Римляне не задерживаются подолгу в кафе, их любимое лакомство — мороженое, его легко есть на ходу. Покупаю granita con panna (замороженный кофе со взбитыми сливками) в магазине на площади, где я часто завтракала, когда была замужней. Из-за всего этого кофеина, сахара и никотина мне хочется двигаться, а из-за пустоты внутри я делаюсь легкой, как взбитые сливки, накачанные воздухом.
Я была воспитана относиться к себе легко, ценить эту бескомпромиссную невесомую вещь, называемую весельем. Бескомпромиссная вещь была присуща каникулам, званым ужинам, местам вдали от дома и другим развлечениям, которые должны были приносить удовольствие, если выполнялись как надо, потому что всего этого не было дома. Любимые занятия в малых дозах идут тебе на пользу[39]. Да-да, но только в малых дозах; хорошего помаленьку — немного этого, чуть-чуть того; не стоит слишком увлекаться. Если же забава не приносила мне радости, если я замечала другую эмоцию — сообщать об этом не следовало. Да и кто я такая, чтобы говорить? Сказанное не к месту могло всё для всех испортить. Я выбирала не жаловаться, ведь начни я, как бы я поняла, когда прекратить? Я понятия не имею, достаточно — это сколько? Проще быть пустой, молчать. И поскольку я не могу есть, я иду и иду.
Иду от Пьяцца делла Ротонда (я помню маршрут), пересекая Корсо Витторио Эмануэле II, по виколам и страдинам, пока не оказываюсь на Кампо деи Фиори, где сворачивающие торговлю продавцы топчут цветы и фрукты. Помню, как где-то между этим местом и Тибром, в саду Галереи Спада мы с мужем набрели на короткий узкий проход, выкрашенный так, чтобы создавать иллюзию длинного и широкого; в конце него виднелась статуя размером с садового гнома, казавшаяся монументальной.
Я лишен чувства пропорции{28}.
Ролан Барт. Фрагменты любовной речи.
Я останавливаюсь перед Палаццо на Пьяцца Фарнезе, где фонтаны напоминают огромные каменные купальни для птиц. Часть карниза Палаццо покрашена под мрамор, но это древняя подделка, а значит, подлинная. Возле фонтанов-купален для птиц пожилая женщина кормит голубей, еще одна женщина сама по себе. На ней черное бархатное платье с расшитыми манжетами, слишком плотное, слишком строгое для такой жары и для ее занятия, но оно не потрепанное и не запачканное, и волосы ее оформлены в аккуратное серебряное каре, поэтому сумасшедшей она быть не может. Она никого не ждет. Я внимательно за ней наблюдаю, спрашиваю себя, могла бы я стать такой женщиной. Она крошит что-то из коричневого бумажного пакета. Не останавливается, пока в нем ничего не остается. Должно быть, она приходит сюда каждый день.
Выходи за меня, сказал ты.
Снова повисла пауза: я знала, что это шутка. Но пауза была такая короткая, зазор:
=
Mind the gap: я думала, это что-то да значило.
Я всё иду и иду, пока день не становится синим, а здания — светлее ночи вокруг. Я так далеко ушла оттуда, где должна была быть, что не знаю, смогу ли найти дорогу назад.
«Ты заблудилась», — сказал ты мне в тот же день. Будто я не знала.
Где бы я была, если бы не ты?
Не здесь, я знаю.
Что-то не подпускает меня к главным улицам. В переулках все окна тусклые, кроме освещенных окон ресторанов. В Риме поступай как римляне. В общественных местах римляне едят, но не пьют, если нет еды, и речь не о закусках — о полноценных ужинах! Одной подачей блюд вам не отделаться. Бар за баром, меловые доски предлагают огромные тарелки на двоих или дегустационные меню: aperitivo, antipasto, pasta, zuppa, primi piatti, secondi piatti, dolce[40]. Я бы что-нибудь где-нибудь съела, если бы только нашла подходящее место, что-то, не требующее от меня слишком большого усилия. Прохожу мимо ресторанов, у входа которых выложены меню, толстые, как библии на кафедрах, — романы, которые никто не читает. Эти рестораны стоят пустыми. В таких я есть не хочу. Другие рестораны похожи на стеклянные блоки света, в их окнах — большие компании, семейные торжества. Всем будет где сесть! сообщают они и еще: Всем будет что
